По кругу

«... в сотый раз мы идём по кругу,
как цыган и ручной медведь...»

В. Костров


То ль из прошлой жизни помнит душа,
то ль сюжет из книги в душу запал,
только снова нам на память пришла
та из зверо-человечьих забав —

звякнув цепью, протянувшейся меж
волосатых лап и тоненьких рук,
мы выходим на привычный рубеж,
прогуляться в заколдованный круг.

Балаган начать давно уж пора,
это знает и понятливый ёж,
а вот кто из нас хозяин, кто раб,
кто цыган, а кто медведь — не поймёшь.

А вокруг разудивляется люд,
как цыган, с носка идущий на топ,
в пляске, словно зверь, взаправдашно лют,
а зверюга с виду сказочно добр.

Вот вселенная: потешные па,
каждый сам себе и царь, сам и бог,
тут орбитою — медвежья тропа,
ну, а солнышком — цыганский сапог.

Кто поёт, а кто рычит — пасть и рот,
но молчанье на одном языке,
ну, а цепь звериной шеи не трёт
и теплеет в человечьей руке.

Может, это связь тех сказочных польз,
что бывают, если сердце не лёд:
коль медведь с утробным рыком приполз,
то хозяин похмелиться нальёт,
да и сам с утра поклонится в пояс —
зверь сослужит, шляпу медью набьёт.

А закон цепи таинствен и прост,
три десятка звеньев — сила из сил,
хоть медведь и не высказывал просьб
и цыган открыть секрет не просил.

Странно — словно нет иного пути.
Тяжко — но никто с советом не влез:
мол, тебе бы в конокрады уйти,
а тебе, да с древней памятью, в лес.

Вдруг да вломится в лихую башку:
без оглядки на когтищи и кнут
просто сделать на двоих по прыжку,
чтобы цепь порвать и круг разомкнуть.

Под истошный бабий визг, детский гам
злоба вспышкой прекратит круговерть:
тут растерзанный медведем цыган,
там прирезанный цыганом медведь...

Солнце выточит полнеба и твердь,
силуэты на нетвёрдых ногах:
гнёт окружность непокорный медведь,
держит радиус упрямый цыган.

23 июля 2011