Мир и мирок

Да, я вечно раздражён, я пуст, упрям,
но, хотя я и больная особь, шляться,
я люблю по переулкам, пустырям,
ибо этот мир обособляться
начал от меня: он как бы сам
по себе стал жить; а мир мой малый
(что – во мне), благодаря глазам
проникающий – в большой, зарёю алой
любовавшийся, – вдруг всякий интерес
потерял к нему: а это ль – не регресс?

Как тут дураку не растеряться:
между миром внешним и моим
малым – начинает связь теряться!..
Понимаю хорошо, что мимо им
не пройти никак: ходить по кругу
будут вечно, ибо друг без друга
этим двум не жить: хоть мой – во мне,
я-то существую не вовне,
а в подлунном… в этом…и  в текущем
времени… Есть шанс! он не упущен:
связь наладить между миром и мирком…
А сейчас… за земляникой – прямиком!

Земляникою полакомился. В торбе –
красная смородина. На вкус –
кисловата, но приятна очень. Куст
алым был. Продолжу стих: в утробе
материнской, как и прочим, мне
побывать пришлось, и там – вчерне! –
создан был я; там я и развился;
но, попав сюда, годам к пяти
у меня уже хороший аппетит
появился; лет шести – уже резвился
во дворе с такими же детьми,
как и я; а в десять лет – влюбился
в девочку. Я пел ей: «Едет к ми-и-и!..»
Слово «милой» подразумевалось.
Это слово я не допевал.
А к тринадцати годам – я допивал
то, что взрослыми порой не допивалось:
капель пять иль шесть вина на дне
рюмки; разбираться стал в вине,
т. е. в бормотухе – лет в шестнадцать.
А в семнадцать – начал напиваться;
а когда – с похмелья – котелок
не варил, Есенин, Бунин, Блок,
 Пушкин, Лермонтов на помощь приходили.
Я читал стихи с восторгом, нараспев
и имел у девушек успех!..
Что же это было: прихоть или
глупость?.. А быть может, это – спесь?
Кто подскажет?.. Девушки в старушек
превратились, а искать на донцах кружек
память – глупо… Что б сейчас прочесть?..
Нет, пора смородины поесть!..

23 июля 2011