Хроники графомана 6. Репортаж

Хроники графомана 6. Репортаж. «Литерадурные страсти»

Камера! Мотор! Начали!
Миловидная телеведущая встрепенулась и защебетала поставленным (немного шепелявым), глубоко декольтированным голосом:
-А-а-а-а…Здрафстфуйте… э-э-э! В а-а-а… ефире программа «Литерадурные страсти» и-и-и… И сефодня у нас в гастсях скандально исфефный у-у-у… поэт, Президент между.. межды… а-а-а…народнафа литерафуфлого клуба «Не Бе и Не Ме», о-о-о…Онан Хренон!
-Э-э-э, – раздался сконфуженный голос телеоператора, - а камеры того… нету! Генеральный вчерась, как хапнул аванс от заказчика, почапал с деньгами в ломбард, камеру выкупать… и не вернулся… опять в запой ушел, собака…
С лица заказчика, Онана Хренона, сползла и плюхнулась на пол мечтательная улыбка.
Миловидная ведущая грязно выругалась и нервно засмолила беломорину.
-Да Вы не волнуйтесь, уважаемый! – нашелся оператор. – У меня в мобильнике камера неплохая… Правда, заедает, собака, и цвета путает… Но мы это на компьютере подправим… как только выкупим его из ломбарда… Вот генеральный на днях выйдет из запоя, собака такая, и все организуем… ух, собака…
Онан Хренон испепелил взглядом оператора и демонстративно приложился к бутылке портвейну. «Спасибо, друзья, поэты-нефтяники, хороших телевизионщиков вы мне сосватали! Туды их… в собаку… Ну да ладно, зато все типа официально: ликующая пресса радостно встречает Великого и Гениального Онана Хренона, только что вызволенного апсчесвинностью из психушки после курса принудительного лечения от «звездной болезни»». Для достоверности Хренон даже не стал снимать смирительную рубашку. Пусть видят, как гнобят у нас молодую творческую интеллигенцию! Больше всего Хренон сейчас мечтал оказаться у себя на даче, в компании молоденьких обнаженных муз (тьфу ты, то есть не муз конечно, а раздетой до нитки литературной интеллигенции!), на пятом, недавно достроенном этаже сауны, и устроить оргию (тьфу ты, то есть творческий митинг!)…


-У-у-у.. Фсе готофо, начинаем! – ведущая бесцеремонно прервала грезы «великого литератора».
Онан Хренон устало почесался и хмуро взглянул в зрачок мобильной камеры…
-А-а-а… гофподин Хренон! Как Фы можете э-э-э… прок… комок… ментирофать сфое триумфальное фосфращение и-и-и… из психо.. психонефроло… огого… хихического…
-Ты как типа со звездой бакланишь, дура? – не выдержал Хренон, уже забыв, что был успешно вылечен от «звездной болезни». – Отрепетируй оплаченный текст!
Ведущая хотела было оскорбиться, но вовремя вспомнила, что генеральный на днях обещал частично выдать зарплату за прошлый год.
-Ага, сичас! Фсе будет! – и, отвернувшись от камеры, с минуту бубнила под нос: «Фла Саса по Фоссе» и даже смогла гордо выговорить слово «психонифролохический». – Итак, как Фы можете… Что… а-а-а.. скажете после фосфращения из пси-хи-хи… из дурдома, короче!
-Что скажу? – страдальчески изогнул брови Онан Хренон. – Скажу, что, несмотря на все усилия моих врагов и завистников, на все те ужасные муки, что мне пришлось претерпеть… (Хренон поежился, вспомнив, сколько литров спирта они с главврачом вылакали), сломить мой дух в пси-хи-хи… тьфу!.. то есть в «дурке», им не удалось!
-А-а-а… Фы кафо-то обфиняете конкретно-о-о-о…?
-Конкретно?! – взбесился Хренон. Его рука раненой птицей взметнулась над бутылкой портвейну, изобличающе ткнула в направлении Министерства Культуры… и бессильно рухнула… Нет, не время, пока не время… - Во всем виноваты диссиденты, взбунтовавшиеся литераторы-ортодоксы!
-Эта-а-а… те, которые недафно получили прафительстфенные награды? «Сетевой эльф» поэт Ядофитый Кокорямба и сатирик Мишель Бурефестник?
-Молчать! – рявкнул Хренон. – Я уверен, что все награды куплены! – И тут Хренон осекся. Не время для таких серьезных обвинений. Пока не время… - А если хотите знать, - запальчиво воскликнул он, - это я договорился в Правительстве о награждении этих… этих!!!... типа, фишка у меня такая в натуре! Прежде, чем расправиться с врагом, я его награждаю!
-Угу! Понятна! А как пожифает Фаш журнальчик, «Конь Порнасский»?
-За то время, что я томился в цепях принудительного лечения, тиражи увеличились почти вдвое! Четыреста тысчев «Коня Парнасского» в месяц продаю! Такую шумиху вокруг меня подняли! Теперь Вам ясно, что эти так называемые литераторы – классики – ортодоксы с их куцыми тиражами ничего, повторяю, ни-че-го не могут мне противопоставить!!!
-Ы-ы-ы… и ф чем жа секрет Фашефа успеху?
-Послушай, девка! Ты можешь не шепелявить… за триста нефтебаксов?
-Любой каприз за Ваши деньги! – радостно согласилась телеведущая. – Итак, господин Хренон, в чем же заключается успех Вашего потрясающего, умопомрачительного журнала?
-А у меня старая дедовская кинокамера есть! – вставил реплику оператор. – За пятьсот нефтебаксов могу притащить! Правда, она, собака, черно-белая, заедает и цвета путает, как собака…
-Перебьешься! – отрезал Хренон. – Ты мне и за триста баксов на свой чуханый мобильник такую «нетленку» снимешь… «Оскара» получишь за лучшую операторскую работу!
Впрочем, я отвлекся! Секрет успеха «Коня Парнасского» прост, как все гениальное! Мой девиз: «Покупай тех, кто продается, и продавай то, что покупают!» До моего появления литература влачила жалкое существование. А теперь?
Поймите, ребята, мы делаем деньги и в ответ приносим удовлетворение всем и каждому! Мы пишем незатейливо и только то, что радует нашего читателя: «чернуху», скабрезные грязные истории из личной жизни известных поэтов и писателей, поздравительные и сатирические стишки с шуточками «ниже пояса»…
-Что Вы имеете в виду? Популярный жанр «высокая эротика?»
-Тю! Не смешите: где популярный, какая эротика? Это уже позапрошлый век, такими вещами еще Пушкин ваш ненаглядный баловался! А за нами будущее! Мы пишем «низкую порнографию», вульгарную, жесткую и современную! На радость подросткам и импотентам! Такова рыночная экономика: пиши не то, что захочешь, а то, что купят!
-Но… - телеведущая снова потеряла дар речи. – Издавать такое… Тиражом 400 тысяч!.. Это же… это чудовищно!
-Это прибыльно! – парировал Хренон. – Напомню, что до моего появления в «Не Бе и Не Ме» журнал «Конь Парнасский» по тиражу не дотягивал и до тысячи экземпляров, существовал на деньги спонсоров и платные публикации… Да что там «Конь Парнасский»? Вся ваша, некогда воспетая, наивная классическая литература, ваши консервативные литературные сообщества, за которые вы так упорно цепляетесь, скоро окончательно отживут свое. Везде и повсеместно, во всем мире останется ТОЛЬКО ОДИН, СОВРЕМЕННЫЙ, БОЛЬШОЙ И ДРУЖНЫЙ «НЕ БЕ И НЕ МЕ»! Наши предшественники, литераторы-ортодоксы, делали людей несчастными, рвали души на части, заставляли думать и страдать над судьбами и переживаниями вымышленных персонажей! А МЫ будем весело развращать, глумиться над глупыми и нелепыми устоями и моральными ценностями. Мы заставим всех беззаботно смеяться над разнузданной пошлостью, не думая, не рассуждая, в едином порыве! МЫ сделаем счастливыми всех! И не без вашей помощи… Вот ты, например, девка, пойдешь ко мне в литературный клуб, если предложу? Или будешь гнить здесь, за копейки? Пойдешь, куда денешься!.. Работа практически та же, заказная, только я щедро вознаграждаю достойный труд, приносящий мне доходы!


Молодая телеведущая сидела на полу и горько плакала. Перед ее глазами калейдоскопом мелькала вся ее коротенькая, глупая, непутевая жизнь: милые сказки старенькой бабушки, чем-то неуловимо похожей на няню Арину Родионовну, первые поэтические публикации, первое признание таланта, литературный институт… и жажда, постоянная мучительная жажда, которую нельзя утолить, только заглушить на время, пока пишешь… глупое, наивное, доброе, вечное… Жажда прошла после десятков грязных заказных статей и репортажей… Прошло наконец и мучительное, тревожное чувство вины, мешающее идти наперекор совести, и жизнь, счастливая и успешная жизнь, которая, казалось, уже замаячила на горизонте (только руку протяни навстречу «Коню Парнасскому»), сегодня и сейчас почему-то вдруг потеряла всякий смысл…

Телеоператор, продолжавший снимать репортаж на дешевый мобильник, свободной рукой нащупал за спиной увесистый чехол и почти благоговейно вытянул из него старую дедовскую кинокамеру. Онан Хренон, как собака, увлеченно вещал о «светлом будущем» современной вульгарной литературы... Видавший виды «боевой» киноаппарат, снимавший в свое время и военную кинохронику Великой Победы, и выступления запрещенных советских поэтов, начавший потихоньку барахлить только в «перестройку», нанес свой последний, главный удар…