Хроники графомана 4. Дневник

Хроники графомана 4. Дневник. Репетиция Армагеддона.

Итак, наступило будущее. Причем наступило почему-то опять именно на меня, великого и ужас… гениального Онана Хренона. Пришлепнуло оно меня грубо и ненавязчиво когтистой лапой, и дальше по своим делам почапало. А мне чё делать прикажете?
Лежал я себе в джакузи и потихоньку кабанел (освинячивался, ежели по-простому). Залпом допив из горла бутыль дорогущего швейцарского портвейну (пятую с утра), я горестно икнул и вновь уставился невидящим взглядом в передовицу газеты «Космопольская правда». Заголовок литературной хроники русским по белому возглашал: «Во всем виноват Хренон!!!».
И ведь, что самое обидное, для людёв стараюся, культуру в массы двигаю на деньги поэтов-нефтяников, нет, не ценят, неблагодарные! А все, думаю, из зависти. Два года я занимался популяризацией своего ненаглядного международного литературного клуба «Не Бе и Не Ме» и журнала «Конь Парнасский». Третий этаж личной бани все никак достроить не могу, некогда! А с какими трудностями я столкнулся? Ежели раньше «Коня Парнасского» при тираже 1000 экземпляров (из которого один нуль я сам дописывал) соглашались покупать только диктаторы стран третьего мира (для стихотворной пытки диссидентов и мятежников), то теперь сто тысчев моего каждомесячника только в СНГ раскупают! Секрет успеха прост. Вот ведь кому нынче интересно классику читать? Даже современную? Пришлось резко менять ориентацию «Коня Парнасского» (в хорошем, художественном смысле) и добрую половину журнала отдать под рубрику «Как они зажигали». Оказалось, что «чистая правда» о личной жизни литераторов прошлого с мировыми именами, густо сдобренная «сексуальными откровениями», скабрезными историями великосветских скандалов с членовредительством и прочим развратом, находит своих благодарных читателей и в наше время. А уж под соусом «Эротических дневников Робинзона Крузо с иллюстрациями Даниэля Дефо» читатель схавает даже стихи поэтов-нефтяников, и только аппетит разыграется.
Но увы! Не признавали меня в богеме. Даже мало-мальски авторитетные писательские сообщества и союзы (несколько обедневшие, на гордые традициями) шарахались от «Коня Парнасского» как от чумной лошади Пржевальского. Отчаявшись, я под копирку настрочил 50 писем в Министерство Культуры с требованием признать «Не Бе и Не Ме» литературным клубом с международным статусом, а заодно объявить учрежденные мной многочисленные медали и прочие регалии государственными наградами высшего уровня. А вместо «спасибо!» что я получил? Заявились ко мне санитары из дурдома, и давай руки выкручивать. Пришлось отпаивать нервных эскулапов коньяком. А теперь еще и статья эта заказная в «Космопольской Правде». Пишут классики-ортодоксы, что, дескать, уродую я традиции русской литературы, и, более того, самой культуре, значит, личным примером вредю! Тю! А у вас-то, робяты, какие тиражи будут? Народу зрелища подавай, а уж за зрелища енти он мне последний свой хлеб принесет! Просто умею я жить, и других бы научил… а они, авторитетные, мне опять кулаком в харю тычут, коллеги-литераторы называется! Благо, хоть перед поэтами-нефтяниками пока объясняться не надо за статью позорную, поскольку в том же номере «Космопольской Правды» и другая статья есть, о том, что на Луне фонтан нефтяной забил. Не до меня им сейчас, нефтяникам, думают, как бы ентот фонтан национализировать... Что ж, воспользуемся моментом…
Выхожу я, значит, голый из джакузи с шестой бутылкой портвейну и зову истошным голосом Федьку. В ответ на мои вопли объявляется здоровенный негр баскетбольной наружности. Вообще-то Федька, наш русский натуральный литературный негр, официально в «Коне Парнасском» для имиджу числится голодающим поэтом Кении (хотя по нему и не скажешь, откормился). А фактически – он мой верный товарищ и личный адъютант.
-Федька! – вопю. – Обидели меня, камрад! Страшно обидели! А в моем лице и всю мировую енту… апсчессвенность гнобят! Собирай наших, дружище, вопрос поэти… политический!

Что было дальше, помню только по рассказам очевидцев, поскольку командование своей литературной армией я принял уже в состоянии глубокого портвейного запоя. Нет, не зря говорят, что с помощью доброго слова и нефтедолларов можно добиться гораздо большего, чем с помощью только доброго слова!
Наша атака на литературных «завистников» - ортодоксов началась внезапно и по всем фронтам.
Десятки моих преданных друзей – графоманов из братских литературных клубов за сутки написали и опубликовали в желтой прессе и Интернете десятки тысяч пародий, эпиграмм и фельетонов на моих злопыхателей.
Засадный полк отборных «сетевых троллей» под командованием виртуального генерала Зайки Ласкового 33 зафлудил Интернет-странички литераторов изощренными глумлениями и ругательствами. Самые отчаянные и отмороженные «тролли» пытались прорваться к противнику сквозь мониторы и перегрызть зубами проводку.
Литературные ортодоксы ответили по-свойски, слаженно и крепко: опубликовали в солидных изданиях разгромные изобличительные статьи в мой адрес, и даже, говорят, подготовили коллективное обращение к Президенту с просьбой отменить в моем отношении мораторий на смертную казнь, а суд Линча, наоборот, применить.
Тогда я ввел в бой свой главный резерв.
Две сотни «голодающих поэтов Кении», завербованных Федькой, пикетировали «штаб – квартиры» моих противников, а заодно и Министерство Культуры, требуя «восстановления доброго имени своего отца-заступника Онана Хренона». Они истово били в тамтамы и скандировали: «Позор! Мало того, что великого афро-русского поэта Пушкина не сберегли! А теперь и нового гения репрессируете? Скажем «нет» расизму!!!»
Классики ответили статьей о моем аморальном образе жизни, подкрепив это безобразиё фотографией, на которой я в джакузи портвейн из горла хлестаю, а кругом музы обнаженные… (не помню такого за собой, честное слово!).
Мои защитники кричали в ответ: «Вот, видите, нормальный Хренон мужик, из народу! Горе своё за судьбы литературы не коньяком каким-нибудь буржуйским заливает, а по-нашему, портвейном! И не музы это вовсе с ним, а нищая, раздетая до нитки интеллигенция!»
Не знаю, чем бы кончились эти звездные войны («голодающие поэты Кении» на третий день конфликта меня уже вождем какой-то банановой страны избрали), если бы поэты-нефтяники не вмешались. Приватизировав втихую лунную нефтяную скважину, они наконец-таки вновь обратили свои взоры на грешную землю, и обалдели, увидев, какой копоти я задал. По-быстрому оприходовав меня в «наркологичку» на предмет вывода из запоя, они с огромным трудом, но все ж таки умудрились погасить конфликт и привести стороны к мировому соглашению.
М-да. Как вернулся я из запоя, как узнал, что натворил, чуть обратно не запил, пуще прежнего… Бутылку портвейну из моей трясущейся руки поэт-нефтяник Гомер Сакральский (Гена Самарский) выхватил и сам крепко к ней приложился. Я думал, ну все: на трезвую голову помирать придется! А он смеется:
-Ну ты и даешь, хренон моржиный! Такие тёрки устроил, отморозок, насилу разрулили! А к авторитетным литераторам ты, брат, вообще больше не суйся, линчуют, и на мораторий не посмотрят! Ну ладно, зато пацаны тебя крепко зауважали, говорят, что «суровые девяностые» по сравнению с тобой ваще не тема!
Все хорошо, что хорошо кончается! Привилегий я, знамо дело, не получил, ну да ладно, зато не убили. А вот имидж свой я только усилил. После такой скандальной рекламы мой «Конь Парнасский» по двести тысчев в месяц разлетается! Правильно говорят: «Хорошая вещь – плохая репутация!» А поэты-нефтяники мне новую кликуху… то есть псевдоним придумали. Таперича я Онан Хренон-Армагеддон! Что ж, давайте надеяться, что к всеобщему счастью и всеобщими усилиями я не наступлю!


ЭПИЛОГ
«…давайте надеяться, что к всеобщему счастью и всеобщими усилиями я не наступлю!» - дописал я и устало откинулся на спинку кресла.
Онан Хренон, мой лживый шут, мой Черный Человек, сидел напротив меня и глумливо улыбался. Всем своим видом он как бы говорил: «Ничего, брат, не думай, что ты победил! Мы с тобой еще встретимся, и не раз! Я всегда буду там и тогда, где и когда ты пойдешь поперек совести. Когда откроешь дешевый глянец пошлого бульварного чтива, когда возьмешь или присудишь незаслуженную награду, когда возвысишь порок или охаешь добродетель. Я буду в каждой твоей лживой рецензии, в каждом «заказном» произведении. Ты можешь быть осторожным, но я терпелив, и умею ждать! Однажды ты вновь ошибешься, и я заставлю тебя смеяться вместе со мной над всем тем, что тебе дорого и свято!»
Сегодня я впервые посмотрел Черному Человеку в глаза…
В Начале было Слово. И Слово будет в конце. Каким оно будет, и когда прозвучит, возможно решается уже здесь и сейчас, и каждый Голос будет услышан…