Хроники графомана 3. Дневник

Хроники графомана 3. Дневник. Не смешно, но с «хэппи эндом»

С содроганием вспоминаю свою жизнь до того, как наступил на меня «хэппи энд». А ведь совсем недавно в свободное от работы время стоял я на паперти, собирая милостыню на публикации своих гениальных стихов в журнале «Конь Парнасский» от международного литературного клуба «Не Бе и Не Ме». Впрочем, вскоре я с удивлением обнаружил, что попрошайничеством деньжищ получаю не в пример больше, и работу с удовольствием бросил. Дома я почти не появлялся, отсыпался на рабочем месте в переходе, увешанный своими медалями и дипломами, в компании с дешевым портвейном и гостеприимными бродягами.
И вот однажды привиделось мне, будто валяюсь я себе на газетках и слышу, поет кто-то, жалостливо так, о судьбинушке моей горькой на мотив «Чебурашки»:

«Я был когда-то странный,
Ананий Хреноватый,
Которому на бедность
Никто не подает.
Теперь я Онан Хренон,
Поэт всея Вселенной,
И самый главный в мире ИДИОТ!!!»

-Кто здесь? – вопрошаю во сне.
-Али не признал, милай? – из темноты протаял силуэт сухонькой женщины в сером замызганном халате с ласковым выражением лица на страхолюдной морде. В одной руке женщина держала помойное ведро, а в другой самодельную лиру – унитазный стульчак, перетянутый заместо струн ржавой проволокой. – Муза я твоя, мила-а-ай!
-Здрасьте, тетя! – говорю. – Но я представлял тебя несколько по-другому…
-С крылышками и в белой тунике? – язвительно улыбнулась муза.
-Да нет! – смутился я. – Скорее обнаженной красавицей на красном «Феррари»…
– Жениться тебе надо, милай! – фыркнула муза. – Каков сам, таковая и я, Орфей ты наш болящий, недоделанный… Впрочем, по делу я к тебе. Долго ты еще собираешься мучить меня своими словесными помоями? Да и сам, гля, во что превратился, бомж стал, ну натуральный! Завязывал бы ты уже с поэзией и конем своим парнасским педальным, да и шел уже работать!
Тут взбеленился я.
-Во-первых, - вопю, - мои стихи ценят миллионы читателей и сетевых клонов! Во-вторых, здесь я зарабатываю больше! А в третьих, - вопю уже ехидно, - ежели б не я, твои голодные кенийские поэты ужо б с голоду в людоедство впали! Все ж деньжищи им традиционно на прокорм жертвую, даже гонорары от клуба «Не Бе и Не Ме!».
Муза обидно заржала.
-Ох, ИДИОТ ты, милай! Да по сто экземпляров всего «Коня Парнасского» твой «Не БЕ и Не Ме» выпускает, и то, за счет таких графоманов как ты и меценатства поэтов-нефтяников! А на деньги ваши аферюга и президент клуба Платон Взяточкин третью дачу уже отгрохал на Канарах…
-Не Верю тебе!!!! – вопю уже отчаянно. – А ну, муза, покажи паспорт!
Но музы ужо и след простыл… Только грязное помойное ведро и самодельная лира остались сиротливо лежать в углу, на пыльной куче моих медалей.


В приемную Платона Взяточкина я ворвался, как есть, с работы, в лохмотьях, бряцая медалями, с помойным ведром и сортирной лирой. В таком боевом виде меня и узрел дожидавшийся аудиенции поэт-нефтяник Гомер Сакральский (в миру больше известный как Гена Самарский). Окинув меня оценивающим взглядом, Гомер удивленно присвистнул:
-Мля! Онан Хренон, зенкам своим не верю! Ты чё, прям оттуда? Да уж, мля, швейцарская медицина творит чудеса, особенно, если к ней не обращаться!
-Ген, какая медицина, и какая к лешему Швейцария! – кричу я. – Пропусти! Мне к Платону надо! Вот я щас его ентой самой лирой унитазной по тыкве отоварю!
-Ругаешься, значит, на поправку пошел! – довольно осклабился Гомер. – А про Взяточкина ты это зря, не по понятиям! Это ж он все замутил! Собрал нас, значит, поэтов-нефтяников, и речугу толкнул: так мол и растак, выдающемуся и гениальному поэту Онану Хренону нужна срочная и сложная операция в Швейцарии по пересадке копчика и левого уха… Мы ж тебе уже три операции оплатили! Платон, правда, просил из скромности ничего тебе не говорить, но раз такое дело… Вчера он нас ваще «обрадовал», что состояние твое крайне тяжелое, и как бы ты не того… Мы с пацанами даже на поминки скинулись по двадцать штук евриков и веночек на всякий случай купили, вот…
Я обалдело глядел на шикарный, перевязанный красными лентами венок с дарственной надписью: «Спи спокойно, дорогой товарищ! Типа, скорбим! Твои коллеги, поэты-нефтяники!»
Мои бедные мозги сорвались с цепи, и, побесившись на воле, вернулись обратно в конуру.
-Нет, Гена! – грустно сказал я, вновь обретя дар речи – Не был я ни в какой Швейцарии! Я жив – здоров, только кушать хочу очень…
-Типа не понял! – вылупился на меня Гомер Сакральский. – Чё, в натуре? А бабки тогда наши где?!
-А бабки… Бабки добрейший наш альтруист и огромной души человечище Платон Взяточкин, - я нервно хихикнул, - перевел в фонд помощи голодающим поэтам Кении! Здесь недалеко, Ген, на Канарах, в районе третьей дачи!

В тот же день в кабинет Президента международного литературного клуба «Не Бе и Не Ме» Платона Взяточкина в сопровождении охраны вошел другой Президент – ассоциации поэтов-нефтяников, интеллигентнейший задумчивый человек с печальными глазами…
Не знаю, какой разговор состоялся там, у них, на высшем уровне, только с той поры никто больше Платона Взяточкина в глаза не видел…
Свято место пусто не бывает. Через недельку Гена Самарский от имени поэтов-нефтяников предложил мне занять пост Президента «Не Бе и Не Ме», а заодно, и место главного редактора «Коня Парнасского». Пришлось согласиться, не обижать же хороших культурных людей?
Поэты-нефтяники меня хвалят, говорят, что я экономлю им кучу бабла. А я что, мне не жалко! «Конь Парнасский» по-прежнему выходит каждомесячно тиражом в 1000 экземпляров, к которому я добросовестно приписываю нолик с пометкой «Исправленному верить». Я ж не Взяточкин, чтобы два нуля приписывать! Как-то я спросил у Гены из любопытства, что же стало с Платоном? Самарский хохотнул и сказал: «Ничего, мол, страшного! Устал Платон, отдыхает на даче… Правда, не на Канарах, а на кенийских канавах. Помогает, так сказать, словом и делом голодающим поэтам…»
С тех пор я и двигаю культуру в массы через свою кассу! Ничего, на жизнь худо-бедно хватает, скоро первую дачу дострою… А часть тиража «Коня Парнасского» я добросовестно в Кению направляю, все равно ведь здесь его почти не покупают…
Недавно отправил туда же свой веночек «Спи спокойно, дорогой товарищ! Типа, скорбим! Твои коллеги, поэты-нефтяники!» с пометкой: «бывшему Президенту «Не Бе и Не Ме» Платону Взяточкину от Онана Хренона». Очень надеюсь, что веночек он использует по назначению!