Хроники графомана 2. Дневник

Хроники графомана 2. Дневник. О гонорарах и регалиях

Ох, братцы, и завидовал я Пушкину! Работка не пыльная: сиди себе в усадьбе, гоняй мух да холопов, стишки в ноутбук пописывай… Утром дуель, днем фуршет, к вечеру гонорар получил – портвейну взял… Свежий воздух опять же и музы... Все на благо трудящихся было, чем не жизнь? Но увы, не Пушкин я, а современный знаменитый и гениальный поэт Онан Хренон, звезда сетературы, и, с недавних пор, еще и макулатуры… Тьфу ты! То есть печатных изданий! Уж сколько нервов и средств они извели мне, издатели енти, не передать. На анонсирование своих бессмертных творений в Интернете денег худо-бедно хватало, выкраивал в месяц тысчев десять, но тут…
А началось все с предложения главного редактора издательского дома «Конь Парнасский им. О.Бендера» Платона Взяточкина, который, кстати, по совместительству является Президентом новомодного Клуба Альтернативных литературных общин неформальных бестселлеристов и негрОфоманов – международников (АЛО «Не Бе и Не Ме», если сокращенно).
Высоко оценив мои сетературные заслуги, Платон сходу взял быка за рога и обрадовал, что решением Совета Старейшин Клуба мне присуждены международная премия «Золотой графоммон» и платиновая медаль за выдающееся бескомпромиссное просветительство – «Беспросвет». Мало того, мне предложили вступить в КлубЪ АЛО «Не Бе и Не Ме» и опубликоваться в очередном номере «Коня Парнасского».
Медаль я гордо повесил на грудь (даже в бане не снимаю), а вот премию (100 рублёв) пришлось потратить на банкет в мою честь (да еще и от себя пять тысчев «на стол» добавить). Были и другие формальности. Вступая в КлубЪ, я уплатил вступительный взнос (еще пять тысчев) и обязался уплачивать членские взносы (по три тысчи каждомесячно).
Но это пустяки, Платон Взяточкин уверил меня, что все потраченные средства вернутся ко мне с лихвою славой и регалиями, а в дальнейшем мне даже авторские гонорары платить будут. Еще Платон деликатно намекнул, что в Клубе есть добрая традиция: за каждую опубликованную страницу в «Коне Парнасском» переводить на указанный счет по две тыщи пожертвований в фонд помощи голодающим поэтам Кении…
Ну, вот, думаю: «Переплюнул я тебя, поэт Пушкин! Публикаций у меня и так больше твоего, еще регалии посыпюца из рога изобилия, а вскорости на гонорары куплю усадьбу и буду холопьев гонять, портвейн попиваючи!»
Ага, щас! Нет, в главном конечно Платон не обманул. Количеству моих дипломов и медалей международного значения теперь может позавидовать матерый племенной бык-производитель. Да и авторские экземпляры «Коня Парнасского» я исправно по пять штук каждомесячно получаю. Смущает, правда, халатность типографов: при тираже в 10 000 экземпляров (со слов Платона) они почему-то каждый раз умудряются очепятываться: тираж 100 экземпляров, теряя куда-то два заветных нуля.
Так что, Взяточкину приходится (ворча и сетуя на нерадивых типографских ротозеев) нули эти собственноручно приписывать с пометкой и росписью: «исправленному верить». Зато, по уверению Платона, часть тиража добросовестно рассылается по всем городам и весям (в библиотеки, школы, тюрьмы и дома престарелых), и даже за границу (думаю, по большей части в Кению шлют, на радость голодающим поэтам).
А вот с гонорарами никак в толк не возьму: платят мне в лучших советских традициях: за строчку по рублю, а уж за день я могу написать тысчев на десять, это ежели еще не стараться! Но все мои гонорары, увы, сводят на нет прожорливые кенийские поэты, коим традиционно надлежит помогать денежными переводами! Да что там сводят на нет! В яму долговую загнали меня эти людоеды! Я было пожаловался на них Платону Взяточкину, да устыдил он меня, покачал головой и грустно так говорит:
«Вы, господин Хренон, являетесь членом АЛО «Не Бе и Не Ме», элитарного международного литературного клуба! Причем не скрою, одним из наших самых заслуженных и уважаемых членов, только медалей Вам за полгода два ящика вручили! Скажу по секрету, даже поэтам-нефтянникам с Рублевки мы не оказываем такой чести! Конечно, помощь голодным кенийским поэтам дело добровольное, но боюсь, если Вы откажете страждущим, пойдут слухи нехорошие, авторитет Ваш опять же подорвется, а тогда – какие уж регалии и публикации? Так что, прошу, со слезами прошу Вас, Онан Хренон (слезы неподдельного горя так и хлынули по толстым щекам Платона Взяточкина), не лишайте нас и всю международную общественность возможности помочь Вам и Вашему гениальному творчеству! Мы этого просто не переживем! Но и Вы, уж постарайтесь хоть как-то облегчить судьбу кенийских страстотерпцев…»
Вот с этих пор завидую я ужо не поэту Пушкину, а поэтам–нефтянникам с Рублевки! Вот у кого жизнь! Сидишь себе на совещании, и пока коллеги спорят, кому из братских народов нефть перекрыть, стихи себе знай пописываешь… о несчастных судьбах ентих самых народов братских…
А мне дачу продать пришлось, поскольку нефтяной фонтан на морковной грядке так и не забил, а негры жрут все больше и больше…
Дальше – хуже! Чтобы удовлетворить ненасытных кенийских поэтов, мне пришлось вспомнить студенческие золотые годы и разгружать вагоны по ночам (пока не поймали), а потом и вовсе – пойти на паперть…
Подают, правда, весьма охотно. Присмотрел я себе местечко почище в переходе, развесил вдоль стены дипломы свои (весь туннель они заняли, еле поместились!), и, согнувшись под тяжестью медалей, все свободное время пою жалостливо: «Ах, зачем я на свет появился!». За кенийских поэтов (туды их, в качель!) отдуваюсь, а уже и самого от голода шатает…
Благодетели тоже разные попадаются. Недавно, например, один сердобольный мужичок в очочках и шляпе разрыдался, на меня глядючи, и протянул пятисотрубельную купюру со словами: «Ну, дерьмократы! До чего довели интеллигенцию!». Потом он попросил меня прочитать стихи. Я и прочел ему самые свои гениальные… Мужичка натурально перекособочило, он протянул мне еще пятисотку и поспешно ретировался со словами: «Это тебе на словарь, придурок! Довела, блин, интеллигенция!»
Но я уже не обижаюсь, а только все мечтаю поскорее с концами перебраться жить в Кению… Пусть лучше мне простофили наивные помогают!