Ночной трилистник. Анданте. Золотые потемки

…Небо становится тускло-опаловым. Внезапно на нем вырастают черные распятья самолетов. Они вертятся, охотятся друг за другом. Представьте, вверху, над вами, гигантский аквариум, где на жутковато подсвеченном дне его вращаются, вихляются, летят в вас и вдруг отступают мириады черных пиявиц, сдобренных хищными, острыми крылашками-стилетами… Вдруг смотрю уже из окон жилища, строго на запад. Небо обрастает тысячами враждущих крестов. Так же внезапно оно пустеет, и из черной бездны в окна летят живые существа – такие черные морские звезды, очень агрессивные, плотные. Боюсь, как бы не разбили окна. Они шлепаются о стекло, оползают, падают в темь…
Утром я уезжал… Куда – не так и важно. Уезжал с твердым решением изменить свою жизнь к лучшему.
Прощаясь, жена подала мне маленькое письмецо.
 – Когда всё пройдет у тебя там, откроешь…
 – А что там такое? – я похолодел просто.
 – Ну, новость…
 – Какая новость? Мне что, не возвращаться?..
 – Да ты что, дурачок! …Ну, для меня – хорошая, замечательная самая, для тебя не знаю как… В общем, сделаешь всё – прочитаешь!
 – Нет, я не смогу с такой леденящей загадкой ехать… триста километров… не выдержу… Сяду и сразу прочитаю.
В машине я с бьющимся сердцем вскрыл конвертик. Открытка. На открытке – малыш, грустно сидящий у молчащего телефона: «Позвони!» Развернул открытку. «Я, наверное, должна была сказать тебе об этом раньше, но… ты то в загуле, то в запое… Думаю, сейчас эта новость будет как нельзя кстати… Еще не так скоро, но уже точно мы будем бабушкой и дедушкой… Крепись!!!»
По дороге в город я думал о дочке, в «золотых потемках» которой мне навстречу шел внук.

…По занавеске перебирает лапками муха. Кошу в ее сторону глазами. Постукиваем суповыми ложками: я, жена, дочь. Хитро улыбаюсь:
 – А, Варвара в гости пожаловала!
 – Кто Варвара?
 – Да муха эта… Ты что, Лена, это же ручная муха. Она у нас давно живет. Мы с ней хорошо знакомы. Варвара и не боится нас нисколько. Смотри!
Тянусь рукой к мухе. На счастье, экземпляр попадается сонный, безучастный к судьбе своей. Бери и греби!
Лена о супе забыла. Держит, как весло, в маленькой ручонке ложку, а глазами вбирает меня и Варвару.
 – Ну, как дела, Варварушка? Как детки твои?
Тяну ей кусочек хлеба.
 – Покушай! А, она уже ела сегодня. Я утром кормил ее. Я тебе покажу за печкой ее гнездышко, где она детишек своих кормит и воспитывает, Лена.
Дочка восхищенно и глубоко вздыхает и есть уже не может. Сколько у ней маленьких мушек? Чем кормит? Какие у них постельки? Не съест ли ее кто? Долго ли она у нас прогостит?..
В посторонних мыслях отвлекаюсь. Рядом с правой рукой вышивает вензеля муха. О разговоре уже забыл. Механическое быстрое движение и – муха в горсти.
За столом раздается после глубокой паузы страшный, нечеловеческий рев:
 – Варва-ара!!! Уби-л! Варва-ару!
Не сразу находим с женой спасительный вариант о другой мухе, вредной и пакостной, мерзкой вражине, кусачей и заразной.
 – А Варвара, Лена, вон, у потолка, с ней ничего не сделалось…
Улыбаюсь, вспоминая давнишний такой, простодушный и душу хватающий рев. Искренний, истошный! Теперь уж так не поплакать…

 В городе, пропитанный, как соты медом, впечатлениями дня, забираюсь в постель. Отдаленно гремит на кухне маленькой городской квартирки «священная война» супругов, моих друзей. Под нервное пересекание ими жилплощади, хлопанье дверей, щелканье зажигалок засыпаю…
…Сочный, спелый, белый-белый ливень в чудном саду. Стояла в нем жена. И вдруг от земли стали подниматься сказочные водяные пузыри. Они вытеснили ливень. Они сверкали, переливались. Украсили ветви чудного сада. «Пузыри земли» эти повисли на ветвях, как новогодние игрушки, как шары с елки моего детства.