Шкатулка снов

Дай мне пару честных слов, чтобы петь.
Имя древнего бога,
Не ставшее супермаркетом.
Любовь не жертвы, не палача -
Так ветер играет с ветром
Пылью мёртвых наречий...

Кладбище струится вдоль вагонов,
Набитых райскими наслаждениями;
Взрослый мужчина, ширяясь выше звёзд,
Забился в угол тамбура,
Настигнутый морозными узорами;
А почтенная мать семейства повисла
Картиной между оконных рам, и каждый полуобраз
Стонал: "Папа, возьми меня!"

Ты уже взрослый, сынок.
Раньше ты пил колу с ромом
А не наоборот.
Но случалось ли тебе видеть
Совершенно голое дерево
В кругу кладбищенских маков?
Розетки чёрного электричества;
Воспалённое и пустое,
Оно стояло как мраморный светоч
Под натиском
Тысячелистой тьмы и впивало раскалённые трели
Воздуха - каждой червоточиной.

Мириады инфузорных шприцев
Упали россыпью колючих зёрен
И вкусили кожу Ванды, бумажной виолы ливня;

- "Кто он был, твой последний?"
- "Да просто Рот, влюблённый в материю.
Он проглотил моих мальчиков
На рождественском карнавале;
Я спаслась чудом,
Упав в деревянный колодец.
(Над срубом всходила потная луна,
Исполнена губ и жвал)
Мне удалось забрать то, что осталось
От их пережёванных туловищ -
Шлепки пластилина, похожие
На радужное говно.
Пришлось пожертвовать своей наготой,
Позволив облечь себя чужому взгляду,
Но могу поклясться -
Ещё никто в этой жизни
Не любил меня так искренне."

Ванда, слышишь?
Снова цветут кладбищенские маки;
Эта музыка бессмертна.