пирамида ценностей

Вот уж не думал, что попадусь на удочку, буду вытащен на берег, и, шлёпая губами, проведу остаток жизни в тесном садке без права выбора соседей.

Дело в том, что у меня есть теория, по которой писатель это пациент, а читатель психотерапевт.

Писателю нужно, чтобы его выслушали, и он идёт ради этого на любые сюжетные и эстетические ухищрения.

Неопытный читатель жадно хватается за текст, сопереживает героям, страстно ждёт развязки.

Но десяток-другой книг и читателю ясно, что его водят за нос, повторяя старые истины и древние притчи.

Тогда читателю ничего иного не остаётся, кроме того, чтобы стать психотерапевтом или если угодно исповедником писателей.

Прочитав сотню книг, читатель устало несёт свой крест, ничему уже не удивляется, а только грустит и вспоминает свою наивно-прагматичную юность сердца и души.

По моей теории следует, что такой читатель сам уже никогда ничего дельного не напишет – так перемешались в его сознании психопортреты и психотипы, что выловить нечто удобоваримое у него не хватит сил.

По моей теории также следует, что такой читатель уже не подлежит диагностике и лечению.

Возможно в идеале это так, но, по крайней мере, в отношении себя я ошибался – или я ещё не стал настоящим читателем, или в жизни каждого из нас бывают моменты, когда рыба на утренней зорьке гуляет и клюёт на всё что попало.

Сначала я был проанкетирован.

Я ответил на множество самых разнообразных вопросов, которые до этого ни единого раза сам себе не задавал: какая самая большая удача в моей жизни, что я больше всего ценю в женщинах, знают ли родители о моей сексуальной ориентации, какие ошибки я могу простить, кто мой любимый художник, литературный герой, какой у меня девиз, как бы я хотел умереть…

Их была тьма, этих вопросов.

Удивительно, что я помню вопросы, поскольку они удивили меня, но совершенно не помню свои ответы, как будто ответы не имели для меня значения.

Теперь я понимаю: вопросы были крючками с наживкой; я благополучно объел наживку, но на крючки не попался.

Меня попросили нарисовать мою семью в виде символов, а затем глубокомысленно измерили размеры кружочков и расстояние между ними.

Какие выводы были сделаны мне неизвестно.

Наживка, наживка. Я не попался.

Мне предъявили воздушный шарик, который испытатель держала за ниточку. Шарик трепетал.

«Представьте, что это цель вашей жизни», – сказала психолог, строгая стройная брюнетка средних лет в огромных роговых очках.

Никогда в жизни я не имел цели жизни, но  представил.

Брюнетка отпустила шарик, и он взмыл к потолку. Я инстинктивно подпрыгнул, пытаясь поймать шарик.

Психолог что-то записала в блокнот. Что? Подпрыгивая, я всегда отталкиваюсь правой ногой, а приземляюсь на обе – в юности я играл в баскетбол.

«Считаете ли вы супружескую верность высшей ценностью?»,  – вдруг спросила она.

Я считал.

Психолог показала мне фарфоровую чашку. «Представьте, что это супружеская верность», – сказала. Я представил. Психолог с размаху разбила чашку об пол. Я инстинктивно отпрянул.

«Вам жалко чашку? Что теперь будете делать?»,  – потребовала.

«Господи, да чёрт с ней!», – брякнул я невпопад.

«У вас скорее завышена или скорее занижена самооценка?», – потребовала.

Только слово «скорее» показалось мне знакомым в этой абракадабре.

«Что вы думаете о судебном процессе над Юлией Тимошенко?»

«Судья Киреев похож на Гарри Поттера».

«Вам не кажется, что иметь одновременно жену, любовницу и музу это одновременно и пошло, и банально?»

Мне казалось, но потом я сообразил, что не иметь их одновременно это ещё пошлее и банальнее.

Как же я ошибался – всё это были только наживки, которые я благополучно объел!

«Возьмите фломастер в правую руку».

Я безмятежно взял фломастер.

«Нарисуйте у себя на левой ягодице пирамиду ценностей по Маслоу».

Я неловко изогнулся, потерял равновесие и рухнул к ногам брюнетки и всей мировой психологии.

Больно ударившись, я, поверженный, лежал на спине, а каблук брюнетки стоял на моей груди.

«Вот, вы видите!? Видите!?» – убедительно и доказательно громыхала психолог.

Надо мной развивалась её широкая длинная юбка.

Что-то я видел, что-то промелькнуло.