боже мой 1, 2

Я пошел за ним, потому, что он мне сказал – пойдем со мной. Была теплая ночь. Луна освещала его лицо. Я пошел за ним…мне так хотелось идти с ним, я шел и не зная кто он…потом он окажется всем – но, тогда мне было просто идти с ним, мне было радостно от встречи, я не знал его совсем, но, мне чувствовалось радостная близость. Мы пришли в темно-синюю тень камней сели в холодный от ночи песок и он начал говорить.
- Ты так глубоко дышишь. Ты любишь воздух. Любишь ночь. Любишь землю на которой ты живешь. Ты несешь себе больше нежности чем несут мужчины. Ты прячешся всегда, как мы сейчас, прячемся в эту тень. Ты распахиваешь бедра как женщина и так же как женщина ты любишь мужчин. Ты в этом свободен, поэтому ты несешь это легко.
Мужчины любят тебя. Они любят тебя как любят женщин.
Я смотрел на его лицо. Оно было безмятежным. Все, что он говорил он будто легко выдыхал.
В нем не было ни смущения, ни страха, ни угрозы. Он дышал и слова сплетались с его густыми вдохами и выдохами.
Его слова обжигали меня. Я знал о себе это. Я не прятал ничего. Я не знал, почему он мне это говорит.
- Я говорю тебе это для того, что бы быть знакомым с тобой. Быть знакомым тебе. Познаешь себя-познаешь меня. Познаю тебя-познаю себя. Хочешь я расскажу тебе кто я?
Я молчал. Смотрел как тени гуляют по его лицу. Тонкие черты лица, глаза, налитые легким сиянием, золотистая кожа, тяжелые волосы спадающие на плечи. Густой медовый запах. Я не смог понять сколько ему лет. Кажется он не юн, борода скрывала настоящий возраст. Я продолжал молчать. Не знаю, что было с моими чувствами – хочу ли я узнать кто он? Я еще раз всмотрелся в его лицо. Мне вдруг стало очень страшно. Я закрыл лицо руками. Меня сдавил какой-то нечеловеческий ужас. Что-то внутри стало рваться, лопаться, все мои обиды начали распарывать мне душу, все полилось градом из меня. Я рыдал. Я почти выл, я не мог справится с собой. Боль продолжала вспарывать меня все сильнее и сильнее. Мне показалось что я снова маленький и отец бьет меня, нанося удары все сильнее. Я рыдал и не мог остановится, я уже не видел незнакомца – в моей душе взрывались все мои страхи. Я снова терял всех тех, кого уже потерял. Я снова любил всех тех, кого любил. Чувства с новой силой били меня. Я бредил. Шептал имена и зажимал рот руками – я хотел что бы язык не шевелился.
Вот я снова сжимаю рот на чужом рте, а потом остаюсь один.
Вот кто-то сильный бьет меня в живот.
Вот я ем спелую ягоду и она лопается у меня во рту. И я чувствую горечь.
Вот мой побелевший отец умирает и я не чувствую боли вообще.
Вот я наступаю на оброненный кем-то нож и он глубоко режет мою ступню.
Я вижу кровь на песке. Вот он целует мои пальцы.
Вот я снова остаюсь один. И прячусь в цветы. Я лежу в них до утра. А утром мне кажется что солнце топит меня в своем счастье и я становлюсь счастливым тоже.
Вот я жмусь к чужим коленям.
Вот я украдкой наблюдаю за гордым профилем, за его ускользающей тенью и кусаю себе губы что бы не закричать и не выдать себя.
Вот я запираю двери и бьюсь в бешенстве в стены а потом снова вою.
Вот меня выбрасывает на берег и солнце жарит мне лицо.
И что-то глубоко вдыхает вместе со мной вместо меня заставляя меня дышать. И я дышу. Я чувствую что солнце льется у меня по горлу в грудь в легкие и кровь.
-Теперь ты знаешь кто я – слышу я шепот и чувствую, как сильные синие волны бьют меня в ноги.
А потом меня рвало. Я согнулся и не мог разогнутся
от раздирающий меня боли в горле. Горло драло горечью.
Он гладил меня по голове и умывал водой. У меня темнело в глазах,
горизонт прыгал, солнце садилось все глубже в землю.
- Сейчас ты выпустил всю свою боль. Все свои страхи.
Все то, что точило тебя изо дня в день, стачивая твою душу.
Я отпускаю тебе твои грехи. Теперь, твое сердце может слышать.
С глаз твоих упала пелена. Ты будешь видеть и слышать то,
что не слышал. И будешь знать то, о чем не знал.

Так я увидел его. Так я познал его. Так он отпустил грехи мне.
Его звали Иссус. Меня звали Иуда. И сейчас я вспоминаю его глаза
и плачу.

Я его люблю. И буду любить всегда. Потом, слушая его проповеди я пойму что любил его всегда, что он всегда был частью меня – ноющей частью плоти моей и души моей. Я слушал его и дрожал я не мог оставаться ясным. Его красота была как синяя волна моря или как пламя огня – она была непостижима и проявлялась во всем. В том, как легко открывались его губы и чуть вспыхивали алым. Его мягкий шаг, его широкая грудь, кожа которую солнце чуть обдало золотом. Я рассматривал все – надбровные дуги, безмятежное вольное лицо, ясный пронизывающий взгляд, серебристое свечение глаз, в которых отражалось небо и мы все. Очертания его пальцев, его рук. Я смотрел на его шею и видел движения мышц – и понимал что он наполняется от каждого вдоха светом – и каждый его выдох освещен. Мне было больно от того, что все в нем было любовью. От того, что любовь эта исходила с невыносимой силой и била меня – я не мог справится с собой. Его речь текла медленным ручьем и вела меня за собой. Все то, что он говорил тут же обретало ясность и отзывалось во мне. Меня наполняло этим прекрасным миром который он нес – и он во мне разрастался натягивая мою плоть – до боли. Я слушал и эти истины были невыносимы тоже – они звучали нутром мне казалось что каждое его слово во мне росло и било прямо в грудь и горло.

Нас было двенадцать, выбранных им, для того, что бы нести его слово, его учение.
Каждый из нас слушал Христа и писал свой завет – пропуская все через сердце.
Я носил деревянный ящик для подношений – такую миссию возложил на меня Исусс. И каждый из нас делал свое дело – и мы все следовали за ним.
Мы все шли, освещенные им, освещенные той надеждой, которую он нам дал. Мы слушали и понимали, что он открывает нам Царствие Божие, здесь, на земле.
Много кто приходил слушать его вместе с нами. Мы сидели возле него, на земле или на траве и не могли оторвать глаз. Небо из бледного, утреннего, становилось темным, синем – и мы все не ощущали времени.
- Вам я говорю, через вас всем- любите Бога. Смотрите во круг – все пронизано его любовью к вам. Он услышит ваши молитвы, он всегда возле вас. Это не трава касается ваших рук и ног и плеч, это не ветер трогает ваши волосы и дует на ваши раны – это Бог утешает вас. Я – сеятель его зерен, его любви, я сеятель мира Божьего. И истинно говорю вам – вы все такие же, как и я, любимые дети его. Научитесь слышать его слова и тогда истина откроется вам. Научитесь любить себя-и тогда вы узнаете, как любимы вы Богом. Каждый из вас-его свет, его сияние, слово его, душа его. И каждый из вас-воплощенная мечта его. Не бойтесь за тела свои, бойтесь за души – искушающие вас завистники Бога. Побеждая вас, намереваются победить его. Но, в Царствие Божием нет царей. Вы все любимые дети-и все для вас, любимых детей. Вам он дал, больше, чем себе оставил, как и всем детям, мы даем больше, чем сами имеем. Истинно говорю вам-не бываете вы брошены, забыты. Бываете только неотзывчивы, глухи. Боль ваша всегда боль Его. Желания ваши-всегда желания его. Желайте близости с ним – так, как он близок к вам.
Господин мой, я тогда смотрел на тебя и улыбался. Я видел тебя, мой свет-и дышал тобой. Мне было открыто все прекрасное, что есть в этом мире. И этот мир весь был в тебе. Ты, шедший по песку или по траве, по воде или просто стоящий - наполнял меня радостью столь сильной, что вся боль покидала меня, вся злость покидала меня. Ты стал покоем моим, стал открывающим мне глаза, распутывающим мои руки. Я помню, любимый, как в твоих руках оживали птицы, как они встряхивали все то, что было по сравнению с тобой незначительным, бегущим – как жизнь, которую разливал ты во круг занимала все, заполняла все. Как смерть становилась ничем-становилась побежденной. Я помню, любимый, как от твоих рук распускались цветы, замирала вода. Как все от них, таких красивых рук – становилось отзывчивым, растущим. Я помню твои пальцы-входящие в плоть так нежно, бережно. Блуждающие под ребрами-берущие прямо сердце, и как оно сердце – начинало так жадно стучать, снова жить. Как ты отпускал его – заведенного снова, как ты целовал их вернувшихся. И как они потом шли, огромной толпой, заслоняя тебя. Но, я всегда шел за тобой, и ты всегда возвращался ко мне взглядом.

Все превращалось в любовь. Все его взгляды, слова и даже молчание. Все чувства внутри меня кипели так бурно, что мне больно было дышать. Страх сжирал меня – я боялся не увидеть его завтра, не услышать, не почувствовать его взгляд. Невыносимый страх и тоска жрали мою душу. Мне виделось, что теперь, когда я узнал его, без него я буду одинок и беспомощен. И что он и есть моя жизнь, мой путь, он есть все, что мне суждено познать.
Словно немощь нашла на меня. Я ходил в жестокой тоске и плакал, лишь от того, что все прекрасное, что я видел, я видел в нем одном. И что эта красота драла мне жилы и била меня нещадно. Его красота была величествена и легка. Как спокойное море, как ясное небо или проливающиеся солнце. В ней было все мироздание, вся нежность и вся сила. Он сиял божественным светом которых исходил изнутри и освещал все вокруг. И мою жалкую подвержанную грехам душу. Я видел на сколько я некрасив и на сколько я болен. Как мне не легко идти за ним так же легко – ведь я держусь за плоть и плоть побеждает меня. И там где камни не режут его ноги, мои ноги раздирает в кровь. И те слова что лелись с его уст для очищения, убивали меня, выворачивая мое нутро. Как много мелочной злости во мне было и как нещадно я сам же бил себя по щекам что бы не выть.
Боже мой, твой свет ослепил мои глаза. Я не мог смотреть, но, я не мог без тебя больше.
Однажды я видел как ты спишь. Я пришел к тебе посмотреть какой ты во сне. Как спит Бог... И Бог спал безмятежно и глубоко. Все вокруге замерло и дышало в с тобой одним. Веки чуть сияли голубым свечением, чуть освещая все вокруг... Страхи никогда не косались этого лица. Он, глубоко спя, не сташился быть убитым, не страшился не проснуться. Не страшился следующего дня, каким бы он ни был. Не боялcя ничего, видимо потому, что всегда все знал и все принимал. И он знал обо мне, о моих мучениях и не страшился, что я в своей агонии дошел до безумства.
Все чувства собрались в одно и его было не понять. Это чувство невероятной любви и тоски.
Любовь была то кроткой, теплой, греющей. Когда мы говорили и он смотрел на меня и обращался именно ко мне.
- Иуда…-произносил он имя и я просыпался.
Он гладил меня по лицу всматривась прямо в глаза. Я целовал его пальцы и мне было плохо от того, что я не знал, что я чувствую.
Не было мысли овладеть им или сдаться ему-почувствовать его плоть. Не было сил ни на что, кроме как объятий и поцелуев. И поцелуи мои, были так робки, и так странно отзывались и звучали во мне, что я все больше страдал. Облечгения не было.
- Ты не можешь не любить меня, ведь я истинный свет. И во мне-все истины. Ты, как и все стремишся ко мне, узнаешь меня-ведь ты сам вышел из этого света. И ты всегда будешь стремиться соединиться со мной. Не бойся этого влечения. Не бойся целовать меня, не бойся ничего.
Где мне взять столько сил, Господин мой? Где мне взять столько себя-что бы остаться принадлежащим себе. Скажу тебе-сердце мое вырывается еще раньше из груди, чем глаза видят тебя…Видит оно дальше и рвется к тебе. Плотское влечение оставило меня и мне больно от других прикосновений. Я сам себя не трогаю-голод мой голод только души.
Скажи мне, любовь моя-почему ты, говорящий мне только о взаимной любви, убиваешь меня? Неужели, все что есть во мне-страхи и немощность. Неужели, не стать мне светом, просто идущим светом, навечно соединенным с тобой, вернувшимся к тебе. Все что я хочу…
В моих руках были его руки. Руки входящие в руки так глубоко и сильно, как песок входит в воду, а гора в землю. Руки знавшие всю нежность и хрупкость плоти. Как горяче было от его рук и как спокойно. Как страшно пусто было без них потом. Я боялся закрыть глаза, когда видел его-боялся, упустить что-нибудь. Голос мой почти пропал. Я перестал есть, перестал спать. Тело ломило и болело. Все что я мог, встать утром и шатаясь идти, что бы от него-как от единственного источника отпить и продолжить жить.
Все изменилось. Я чувствовал пустоту среди людей живущих, собирающихся, идущих. Все они шли, торопились, ждали. Кто-то приходил, слушал его и уходил. Кто-то оставался. Кого-то он жалел, руками сильными вправлял плоть-хруст костей стоит у меня в ушах. Как глину он мясил лицо урода и делал его прекрасным. По одному его желанию срастался распоротый живот бойцов. Он отдавал себя людям просто. Он слушал и слышал всех-но, почти никто не слышал его, сколько не прислушивался…Все они возвращались к себе, а не шли к нему. Не видели света, не видели Бога. Все что им нужно было это облегчить страдания свои.