Ана Бландиана. Сиюминутное солнце

Талант жить, находящийся очевидным образом на стадии исчезновения у народов Европы, — из тех понятий, которые трудны для определения, потому что отличаются от подобных им не всегда уловимыми нюансами. Сказать ли — как говорит ученик, не выучивший урок, что талант жить — «это когда…», — но я понимаю, что и таким образом не смогу все уточнить надлежащим образом. Выражения вроде бы близкие — «жить припеваючи» или «уметь жить» при более внимательном анализе оказываются вовсе не близкими: тогда как первое относится целиком к обладанию материальными вещами, и числом поболее, а второе некоторым образом призывает не упускать того, что идет в руки, -- талант жить не есть действие или осуществление, а просто-напросто состояние. Оно есть расцвет глагола быть, тогда как два другие зависят от глагола иметь, и это разница не в видимости, но в сущности.
Большой соблазн сказать — и, думаю, не так уж я ошибусь, —что талант жить — это свойство юности и, может быть, даже простоты; раскрывается он чаще в нежном возрасте, и его легче обнаружить у первобытных народов. Но не впаду ли я в упрощение? Если близость к естеству животного принять за гарантию этого божественного дара, то придется предположить, что все без исключения звери — его счастливые обладатели. Однако же не только вид от вида, но и особь от особи отличаются по степени и качеству обладания им. Собаки, например, по всей очевидности не столь талантливы в жизни, как кошки. И это не только потому, что с такими известными их свойствами, как верность и преданность, труднее жить, чем с великолепным эгоизмом, в котором подозревают кошачью породу, но потому, что у них нет способности (в отличие от кошек) смаковать каждую секунду, нет гения отбирать из бесконечного ряда событий только сиюминутное солнце. Я всегда считала доказательством глубокомыслия идею египтян обожествить кошку, это животное, владеющее роскошью сна и абстрагирования ото всего, в высшей степени способное отделять то, что существенно для счастья, от того, что несущественно.
Талант жить, как мне кажется, — более, чем черта животного мира, — есть следствие тонкости устройства, которое может быть присуще или не присуще в равной мере людям и животным, существам молодым и старым, развитым и неразвитым, цивилизованным и нет. Талант жить, как все таланты, — это врожденный дар, который можно культивировать и который может загубить среда. И, по моему разумению, некоторая внимательная тихость ума, к которой стремились все религии и все философские течения, — это его условие sine qua non, условие того благословенного состояния, когда каждый лист, который падает, каждая травинка, касающаяся босой ноги, каждый миг сна, каждая капля воды на губах, каждая ягода, тающая под сводом рта, даже каждая боль принадлежат цельности и полноте и дают пищу для жизни. Та тишина ума, которую скорость транспорта и галдеж massmedia считают нужным высмеивать и гнать.

Перевод с румынского Анастасии Старостиной