ДУША ИХ ЖДЁТ

ТЕМА "ПОЭТЫ И ПОЭЗИЯ"

ДУША ИХ ЖДЁТ
Стихи, как звёзды, падают с небес.
Когда? чью душу? озарит сияние,
Возникнет чувств и разума слияние,
Не знает даже соловьиный лес.
Стихи, как звёзды, падают с небес.
Они из хаоса сплетаются в созвездия.
Любовь и кровь, огонь и гнев возмездия —
Стихи, из хаоса сплетённые в созвездия.
Душа их ждёт в смятении, в томлении,
Ждёт сердце, разум той звезды падения,
Которая сорвётся и спасёт,
Когда душа божественно споёт.
Душа их ждёт.

*  *  *
Дружи
хоть с Пушкиным,
хоть с Фетом,
Коль глух душой —
Не стать поэтом.

*  *  *
Желал поэт сложить сонет –
Все строки есть – сонета нет.

СТРОКА
«Быть поэтом – это значит тоже…»
(С. Есенин)
Я не учился «быть поэтом».
Вдруг? очарованной душе,
Строка явилась вдохновеньем,
Виденьем в дерзком вираже.
Во мне, со мной, десятилетье,
Металась на небе сухом.
И вот, как дождь, набравший силу,
Из сердца хлынула стихом.

НА ОДИН СОВЕТ
Мне сказали:
«В наше время
Стих не пишут от души».
Мол, орудуй головою,
Чтобы было всё якши*.
Может, слабо знаю русский,
Только в сумме «стих» и «я» —
Для меня всегда «стихия».
Так бурли, душа моя!
* якши – хорошо (татарский)

СТРАДАНИЯ КУПЛЕТИСТА
Ходит слух, что я «с приветом»,
С головой, мол, «ни того».
Оттого и стал поэтом,
Все поэты — от «того».
Это всё подколки Кольки,
Распускает слухи он,
Потому что отказался
С ним намедни пить лосьон.
Я, конечно, не Высоцкий,
Не пою, — мычу по-скотски,
Но порю за паразитство
Паразитов всех подряд.
За такие злые песни
Зуб мне выбили в воскресник.
Даже женщины порою
Зло косят.
Лбом долбили о колени,
Носом гладили забо-р-р-р...
Отсылали грубо «к фене»,
Выставляли на позор.
Я с разбитой вдрызг гитарой
От толпы скакал не раз.
Если б ног своих не пара,
Кто б меня, скажите, спас?
Пел бы тем жлобам и жабам
Без имён их да кликух —
От меня б при встречах бабам
Перехватывало дух.
Ну, ж тогда не разберутся,
Не поймут, о ком поют.
Пусть плюются, чем смеются,
Только больно твари бьют.

ЖЕНЕ
Поэту нужно одиночество,
Как свет художнику для творчества.
Тобой обласкан и согрет,
Какой сегодня я поэт?!

К УХОДУ С. ЕСЕНИНА
«Не удержался, видать, разбился,
о камень чёрствых людских сердец».
(С.М. Киров)
В тени собратьев тих и чист,
Средь шума зелени и лета,
Лишённый солнечного света,
Слетает пожелтевший лист.
Не так ли, под бездушный гвалт,
Глухой толпы презрев болезни,
Покинул мир его талант,
Не спев своей осенней песни?

ЯНВАРСКОЕ
(Николай Рубцов был убит
в день моего совершеннолетия).
За чистый снег,
За ясный в небе месяц,
За воркованье печки в полутьме
Я полюбил январь —
Ядрёный месяц,
В котором довелось родиться мне.
В дни ангела,
В крещенские морозы,
В кругу друзей — армейских удальцов,
Я пил и пел
Про небеса и грозы
И знать, не зная имени — Рубцов.
Но он пришёл
И, запросто, став другом,
Призвал к земле с небесной высоты.
Мы побрели с ним
«Многоцветным лугом»
Искать мечты «зелёные цветы».
Колючий снег,
Кинжальный в небе месяц,
Маячит тень Рубцовская во мгле.
Я разлюбил январь,
Кровавый месяц,
Когда его не стало на земле.

Я ПОМЕШАН НА РУБЦОВЕ
«Неужели бога нет?»
(Н. Рубцов)
Я помешан на Рубцове,
С ним ложусь и с ним встаю.
Сколько крови в каждом слове!
Знаю, встретимся в раю.
Сядем рядом, словно боги,
На беспечных облаках,
Над землёю свесим ноги,
Поболтаем о стихах.
Разольём вино, что в небо,
Для прописки, прихватил.
На земле безгрешным не был,
Там быть грешным хватит сил.
Коля, что-нибудь такое
О житье-бытье в раю...
Я гитару поднастрою,
Жизнь поведаю свою.
Руку мне пожмёт, наверно,
За душевные стихи,
Вместо бога, непременно,
Спишет все мои грехи.
«Красным, белым и зелёным»
Мы продлим наш «сладкий бред».
Нам, до чёрта заземлённым,
Даже в небе бога нет.
И при жизни бы такое
Было, рядом окажись.
«Красным, белым и зелёным
Мы поддерживаем жизнь».

НАПИСАННОЕ ПОСЛЕ УХОДА
С НЕКОЕГО СОБРАНИЯ
(Владимиру Высоцкому)
Вы до конца мне окровили душу,
Маклачники, брюзжащие с трибун.
Законы, как загоны, ваши рушу.
Прощай навек, прикормленный табун!
Прыжок — за крупом жердь. Вхожу в намёт.
Мне ноздри рвёт пьянящая свобода.
Не каждый среди вас, меня поймёт,
Я — антипод, бунтарская порода.
С рождения я стадность невзлюбил.
Грызя во гневе путы и оглобли,
К илотству я презрение копил,*
На вожака за трепетность озлоблен.
Забуду кнут, понагуляюсь не спеша.
Пусть крепок наст — мои крепки копыта.
Пусть день-другой не будет брюхо сыто,
Зато сыта свободою душа.
Забуду кнут, понагуляюсь не спеша.
Пить воду — так из чистых родников,
Мне пойло мутное всегда казалось ядом.
Уж лучше стать добычей для волков,
Чем табуна дышать навозным смрадом.
Настанет день, сквозь вас на всём скаку
Я пронесусь. Мое, услышав ржание,
Заржёте вы, отнюдь не вожаку —
Мне, беглецу, заржёте в подражание.

АНАТОЛИЮ СЕНИНУ
Когда-то мы были красивы
И сил молодецких полны,
Как резвые кони, игривы,
Как смелые птицы, вольны.
Куда улетело всё это?
С бутылкой и с другом вдвоём,
Грустим, два безумных поэта,
О прожитом прошлом поём.
Запомнят нас люди, о, друже?!
Забудут? Зароют? Сожгут?
Как бицепс, сжимает всё туже
Мне сердце резиновый жгут.

*  *  *
На улице Есенина
Я встретил Толю Сенина.
Поэт шёл «подъесененный»,
Стихами весь осеянный.

ТАЛАНТ
(Валентину Сорокину)
Талант — не божий дар,
А дар труда
И в бисер соткан
Из крупинок пота.
Но чтоб века сиял он,
Как звезда,
В творце должно быть
Божеское что-то.

*  *  *
Поэты вечно не в ладу с царями.
Мой генерал до матершинства груб.
Его «восьмиэтажные рулады»
Летят плевками с искривлённых губ.
Не разглядела, чин даря, эпоха
Бездушья к людям, глухоты к стихам.
Теперь понять, что «хорошо», что «плохо»,*
Уже не сможет очерствевший хам.

*  *  *
Ты за меня не ответчица —
Пью я теперь, иль не пью.
Шарик по-прежнему вертится,
Заперся я и пою.
Сколько стихов понаписано —
И никакого вина.
Мне не писалось не месяцы —
Годы, так чья в том вина?
Вдруг от души записалось,
Как от тоски запилось.
Чёрное в прошлом осталось...
Мне от стихов не спалось.

ДРУЗЬЯ МОИ!
Друзья мои, пилоты и поэты!
Друзья мои по небу и перу!
Не верю я, что песни наши спеты,
Не верю я, что вскорости помру.
Друзья в мой дом лечить ходили души.
И я, впитав в себя людскую боль,
Поэзии устава не нарушив,
Писал, забыв про сон и алкоголь.
Стихов и песен Вам сложил немало.
Нас небо обнимало как родных.
Мне времени для жизни не хватало —
Поэзия не дарит выходных.
Не разделял я воинов на касты.
И если сам покуривал «Opal»,
То для «стрелков» дешёвенькую «Астру»,
Как некие, в кармане не таскал.
Служил, летал, не рвался в генералы,
Честь почитал превыше кошелька.
Грудь от военных маршей трепетала.
Бодрили дух знамённые шелка.
Кто светел был, тот пел со мною вместе.
Кому строка моя — что в глотке кость,
Из зависти, прикрытой правом мести,
Срывал на мне начальственную злость.
Чинушечьи указы и законы
Рабу — иконы, гордому — фигня!
Поэзия достойные погоны
Наденет после смерти на меня.

ЧТО БОЛТАЕШЬСЯ?
(майору Шмакову Ю.В.)
— Что болтаешься, «Карузо»,
Руки в брюки, нос в карман.
Попыхтел бы, скинул пузо?!..
— Это видимость, обман.
Мне не надобен пюпитр.
Ты вот «выдал» и затих.
Я же, как живой компьютер,
Программирован на стих.
Слово влево, слово вправо,
Строчку ниже, строчку вверх.
У меня работка, право,
Посложнее, чем у всех.
Изложу свою дилемму:
Вот чуток и доброжу —
Строк на тысячу поэму
В срок положенный рожу.
Выхожу я на прогулку,
На охоту за строкой.
В магазин зайду за булкой,
Кто-то встретится такой,
Как и ты, «трухнёт» мне фразу,
Как заразу скинув: «чих!»
Я войду в другую фазу —
Зачинаю новый стих.
Встретились, а ты такое:
«Руки в брюки, нос карман…»
Я как раз страдал строкою:
«…словно в ломке наркоман…».

ДАТЫ
Даты, даты под стихами и под песнями,
Мне с годами встречи с вами интереснее.
Вот мальчишеские строчки про любовь,
В непоседливое детство возвращают вновь.
Вы берёте перевалы до истоков рек.
Бьётесь сходу о пороги, не сдержав свой бег.
На широких перекатах застреваете.
Всё равно, перекатившись, уплываете.
Даты-лица, даты-встречи, горечь, ра-до-сти.
Вы когда детьми успели, даты, об-ра-сти?
И сыновьи даты скоро хлынут песнями.
Пусть они слышней поются, интереснее.
Даты жизни, даты-песни, даты-случаи,
Как песок в часах старинных, вы сыпучие.
Вместо дат под сотней строчек многоточия,
Значит, петь ещё не кончил, стар не очень я.

*  *  *
С удалью, простившись молодою,
Как же тяжко привыкать к покою!
С силушкой, ещё зудящей в теле,
Лишь глядеть тоскливо на гантели.
Предписав щадящие диеты,
Наложила боль свои запреты.
Сохранишь физический покой,
Но попробуй, сердце успокой.
Ну, попробуй, тихо проживи
С песнею, бунтующей в крови.

ПОЭТЫ
Не в силах затормозиться
Махина маховика —
Круша и сметая границы,
Века прошивают века.
В мой век
лобовых столкновений машин,
В мой век
реактивных таранов,
Вплывает, как призрак,
Баян — исполин
На крыльях былинных туманов.
Вон, срубленная в лихолетье,
Кровавая голова,
В моё докатившись столетье,
Дошёптывает слова.
Спешат ко мне пеше и конно,
По духу — не крови, родня.
Речами, очами бессонно,
Иконно колдуют меня.
Тревожная совесть планеты
Светлей, чем святых имена.
Поэты! Поэты! Поэты!
Бессмертные письмена.
01 мая 2005 г.

АЛЕКСАНДРУ БЛОКУ
«Живи ещё хоть четверть века».
(Александр Блок)

Ночь коротаю у окна.

За дымкой трепетной луна
Таится, светится неярко.
Труба чернеет, кочегарка,
Взметнувшийся как минарет,
Тюрбан водонапорной башни.

Приплюснутый, пятиэтажный
Пейзаж унылый и всегдашний.

Воды в той башне двадцать лет
Уж нет, как не было насоса,
Как нет с властей в России спроса
За расточительство и вред.

Мечтаю влезть на эту башню
И петь, и петь, как муэдзин.

В ночи торчит фонарь один
Где на останках «Военторга»
Буржуи лепят магазин.
Мне от того не до восторга.

Из ночи в ночь всегда одно –
Я на пейзаж – пейзаж в окно
Глядим безмолвно четверть века.

Русь Блоковская, как и встарь:
«Ночь, улица, фонарь, аптека…
Аптека, улица, фонарь».

20 января 2007 г.