Самуилу

Я никогда не мог поверить, что мой прадед,
когда отрёкся Николашка в старину,
обворовал любимую страну...
Не надо грязи! Прекратите, хватит.

Шесть поколений мы служили государю,
и вот Шидловский /как я поражён!/
увёл рубли расстрельных бедных жён...
Не надо грязи. Прекратите, я ударю.

А что теперь, когда у власти проститутки
и остаётся только улицу мести,
ведь их одна профессия в чести?
Давайте грязи, правды! К чёрту шутки!

Среди борделя – он, моя голуба,
как Иисус, как будто пёс, народ;
его по морде бьют, а он – наоборот –
он точно рад: сидит и смотрит глупо.

Пусть едут люди в караванах, при Коранах,
пускай воздвигнут новый истукан;
им самое здесь место – пастухам:
они почувствовали тысячи баранов.

И крестит патриарх рукой лихою
(вчера поставил в лимузин себе кровать):
– Позвольте вас чуть-чуть обворовать,
вам всё воздастся после, но с лихвою!

Я сам теперь и дьявол, и апостол,
души своей залог договоров;
я с удовольствием бы обобрал воров
и после этого глупцам не роздал.

                I5.07. II