Квакух и Квакушка

Идёт в пустыне караван...
а ветер носит...
Бобик лает...

- О ком роман, скажи, Диман?..

- А хрен его, Романа, знает...

:)))))))

* * *

Хоть друг о друге ничего
они не знали в прежней жизни,
она уже ждала его
на новопризнанной Отчизне.

И оставалось им чуть-чуть –
взмахнуть крылом и взвиться в небо.
Но тут придумал пан Кравчук
создать стихиру на потребу

таким вот,  чувствами больным,
пусть бесталанным, но активным,
стихи пекущим, как блины
из словоблудия и тины.

Уставшим жизнью жить такой
в которой слово было робко.
Ииии понесло их! За строкой
строка вбивалась как заклёпка.

Корабль поспешно сляпан был
из букоф, знаков препинанья,
и, как умел, так и поплыл,
гордясь дарованным названьем

«Он и она». Каков союз!!!
Что там Ромео и Джульетта!
Летел как муха к Музе Муз,
Пегас к поэтке нёс поэта.

Он жёг костры любви в груди,
строчил, как новое, повторы.

Она любила городить
из слов немыслимые горы.
Был неприятен чистый лист
ей, до безумия речистой.

Он был немножечко юрист,
хотя, по духу – сын юриста.
Живя в курортном городке,
как кролик был любвеобилен.

Она измучалась в тоске,
мечтая, чтоб её любили.
За океан её умчал
призыв свободы как-то летом.

Он загорался как свеча,
но не считал себя поэтом,
лишь нити тонкие тянул,
звеня струной для интереса.

Она имела страсть к вину,
и жажду зваться поэтессой.

Когда их свёл мудрёный рок,
их общность сблизила мгновенно.
Он дал ей всё, что только мог:
писал ей рецы вдохновенно:

«Какое чудо! Спаисбо! (С)
Любовь бывает очень странной!» (С)
Сердечко всхлипнуло: «бо-бо»
у поэтесски иностранной,

и жарко сделалось уму,
и в пот прелестницу бросает,
и полились в ответ ему
стипломы,  чмоки, асисяи.

От клавиш слезла кожа с рук,
зады вросли навеки в стулья.
И незаметно как-то вдруг
они в квакушек обернулись.

С тех пор Квакушка Квакуха
на всю стихиру в ОПах хвалит,
а он в ответ ей: «Ах! Ах! Ах!»
Конец истории?.. Едва ли…
хоть затянуло ряской пруд,
вот-вот, и высохнет в болото.

* * *

Писать стихи – не лёгкий труд,
а бесконечная работа.