Мы изначально инопланетяне

 ВЛАДИМИР  СТРУНСКИЙ

МЫ ИЗНАЧАЛЬНО ИНОПЛАНЕТЯНЕ

НОЧЬ ВЗОРВАЛАСЬ, КАК НОВАЯ ЭТНА

Предсказаньям моим вопреки
Ночь взорвалась, как новая Этна
После чёрного глянца реки
Ослепительна звёздная бездна.

В миллиарды горящих свечей
Озаряется звёздное небо
Словно искры гигантских печей,
Звёзды чертят зигзаги Эфеба.

Ночью стало светлее, чем днём.
Удивительней, чем приключенье.
Но сияет небесным огнём
Непонятное людям явленье.

ДРУГАЯ СМЕРТЬ

Все мы платим оброки Харону.
Кто родился и жил – тот умрёт.
Справедливы природы законы.
Только кладбища знают нам счёт.

Но случаются смерти другие.
И к тому ж по  законам иным.
Умирают от пуль молодые.
И в печах превращаются  в дом.

Сколько их, убиенных  невинных
Не дано, даже кладбищам знать.
Так как нет у убитых могилы,
Так как некому их вспоминать.

Есть у смерти свои «ноу-хау».
Сердцем их не понять, ну никак.
Среди них Бухенвальд и Дахау.
Среди них Бабий Яр и ГУЛАГ.

Справедливы природы законы
И не нам их, конечно, менять.
Все мы платим оброки Харону,
Но не в десять и не в тридцать пять.

СУДЬБА  ИГРАЕТ  НА  КРАПЛЁННЫХ

Душа моя во тьме не озарённой.
И мысли тоже не озарены.
Судьба играет мною на крапленых
И я не вижу света из-за тьмы.

Нет благости ещё, но есть тревога.
Покоя нет, но безразлична  тьма.
Что в жизни ни даётся, всё от Бога:
И царство, и богатство, и сума.

Но неужели долог путь во мраке?
Быть может, чья-то роковая месть
Живу я даже хуже, чем собака.
Мне толком не полаять, не поесть.

Жить стало мне невыносимо нудно.
И не сглотнуть возникший в горле ком.
Но всё же, ощущаю я подспудно,
Что смысл жизни в чём-нибудь другом.

Судьба играет мною на краплёных.
И правду не узнаю я вовек.
Душа моя во тьме не озарённой.
И всё-таки, ещё я человек.

МУКИ  СОВЕСТИ НЕ ПЕРЕЖИТЬ

У  человека можно жизнь отнять
Лишить его жены, детей и друга.
Унизить можно или запугать,
Или душевным поразить недугом.

А можно его совесть исказить,
Толкнув его на скользкий путь предательств.
Заставив его дьяволу служить
Страшнее для души нет посягательств.

Страданья, боль, всё можно пережить,
А также голод, и жару, и стуж.
Но муки совести, в ладу как  с ними быть,
Когда из сердца рвётся боль наружу.

ВЫ  СКАЖЕТЕ,  ЧТО  ЭТО  ЧУДЕСА.

Свистела буря и тяжёлый снег
Ложился, словно камнепад ,на плечи
И замерзал тихонько человек
В степи пустой, в шальной январский вечер.

Его уже сугробом занесло.
И, чувствуя поживу, волки выли.
Он засыпал. Ему совсем легко.
И смерть его уже почти схватила.

Ещё один лишь маленький шажок –
Навек  его закроется дыханье.
И волки, жадно окружив сугроб,
Готовы пир начать. Но Божьей дланью

Был осенён холодный небосвод
Разверзлись небеса и ярким светом.
Луч красный белые снега зажёг.
Такой горячий не бывает летом.

Истаял замороженный сугроб.
И, видно, диво дивное случилось,
Такое уж, поверить в это, чтоб –
Не каждому оказанная милость.

Крестообразно два крыла сложив,
Слетел вдруг ангел, но не ангел смерти.
И человек подумал: «Всё же жив
Я в несуразной этой круговерти».

Он встал, качаясь. Истово молясь,
Благодаренье посылает Богу.
И перед ним открылась, вся искрясь,
Злачённая широкая дорога.

Он шёл по ней. Вот золотой чертог
Раскрыт пред ним. Земной, но как небесный
И голос с неба. Должно это Бог.
И ласковая  ангельская песня.

Вдруг всё исчезло. Снова небеса
В свинец оделись. Рядом дом. Откуда?
Вы скажете, что это чудеса.
Конечно, если только верить  в чудо.

НЕТ, Я  НЕ  ПУШКИН, Я  --  ДРУГОЙ

Цвела сирень, благоухали травы
И распускались нежные цветы.
Когда внезапно, как сама Купава,
Передо мною появилась ты.

Я был не только сильно огорошен,
А поражён почти до немоты.
Среди, возможно, тысячи прохожих,
Не видел я подобной красоты.

Мне пушкинские вспомнились мгновенья,
А также «гений чистой красоты»
Ты несравнима с тем стихотвореньем,
Была гораздо красивее ты.

И, если б тебя чудом Пушкин встретил,
Свои стихи сложил б к твоим ногам.
Ты самая прекрасная на свете.
Но я не Пушкин, и стихи не дам.

Достойна красота, чтоб быть воспетой
И, что сравниться может с красотой?
Нет ничего заветней для поэта.
Но всё же, я не Пушкин, я – другой.

ОДНАЖДЫ,  КАК – ТО  В  ВОСКРЕСЕНЬЕ

Мы в «кабак» ходили в воскресенье.
Заказали булки и икру.
На «пломбире» красное варенье,
Словно кровь на тающем снегу.

Пузырьки шампанского, как гейзер
.«Периньон» открыли и «Клико»
Ананас, как айсберг был на рейде.
Из кокосов только молоко.

И клубника в  сливках, всё так скромно:
Крабы, пиво «Будвар» и «Бурбон»
Мы ещё хотели торт огромный,
Тот, что, как коньяк – «Наполеон».

Не было его в ассортименте.
Взять пришлось «бушетку» и «безе»
А вот сок из манго, мне поверьте,
Мы найти так не смогли нигде.

Чуть нам не испортили «обедню».
Слава Богу, сыр был «Промезан».
Я - то ничего, но друг мой Федя
Намешал себе в один стакан

Будвар, поллпломбира и   Бурбона.
И его, как судоргой свело.
Отпоили крабовым бульоном,
С тёртым сыром, вроде ничего.

Раз нам не подали сока манго,
Федя бушевал почти смурной.
Оттого, что был уже «под банкой»,
Больше к ним ни разу ни ногой.

Мы ушли из этого  буфета,
Так кабак назвали этот с ним.
Федя затянулся сигаретой.
Манго сок, хотелось нам двоим.

МНЕ  КАЖЕТСЯ,   ЧТО   ЧТО-ТО  НЕ  В  ПОРЯДКЕ

Лежу в кровати, в  собственной квартире,
А мысли льются в двадцать два потока.
Но ведь живём не в одномерном мире.
И в жилах кровь, как провода под током.

Со стороны себя я наблюдаю.
И собственное «Я», как в голограмме.
Без ввода «наркоты» воспринимаю
Я сам себя трёхмерно на экране.

Мне кажется, что что-то не в порядке.
Быть может, и волнуюсь я напрасно.
Видения, то длительны, то кратки.
Мне галлюциогенно и прекрасно.

Но может, что сознанье ирреально.
И сам в другое время я засунут.
В пространстве том же самом виртуальный
Но у моей судьбы сменились руны.

Смешались числа и входные коды.
От данных я других теперь зависим.
Меня от прошлого не отделяют годы,
Но нет, ни встреч, ни телеграмм, ни писем.

Я словно ветром времени оторван
От будущего в темноте слепящей.
Мой мозг не заменён, он, словно взорван.
Я сам не знаю, где я настоящий.

Я в мире том, который параллельный,
Точней, ещё разъединённый в прошлом.
Себя я ощущаю беспредельным.
Прекрасно мне и в то же время тошно.

Я одинок в бездонном это м мире,
Пустом, как незаполненная  бочка.
Мир, как тюрьма воздушная в эфире.
На двадцать два потока одиночка.

ЭКСПЕРИМЕНТ

Нацепили на тело моё проводов,
Метров пять, подключили  к прибору.
Кто-то  кнопку нажал по команде «Готов».
И  тогда потерял я опору.

Понесло меня вскачь по планетам другим.
Мир я видел в берёзовом цвете.
То явился вокруг, словно розовый, дым,
То, как пушка, стоял на лафете.

Невесомость сменилась на тысячу тонн
На меня лишь давящего груза.
Ощущенье такое, что топчется слон,
И меня волокло, словно юзом.

Я растёкся по койке, текучий, как ртуть.
Я себя ощущал водопадом.
Слава Богу, живой, раз болит моя грудь,
Только боли мне больше не надо.

Спустя тысячу лет или пару минут
Я всё время был жертвой науки.
Я в себе ощутил разных множество смут,
Но уже не улавливал звуки.

Я лежу, словно узник, и вид мой ленив.
Всё слилось: потолок, окна, двери.
Точно знаю, что я ещё всё-таки жив,
Хоть, возможно, не очень уверен.

ПЕРЕДОЗИРОВКА

Глюк расплющил мой собственный мозг.
.Слишком доза была откровенной.
Не могу различить я , где мост,
А где, собственно, рваная бездна.

Что я делаю трудно понять.
Я ещё не успел удивиться.
Надо срочно мне ванну принять
Или душ, чтоб, хотя б освежиться.

Я горячую воду открыл,
Перепутав, быть может, с холодной
Но дышать не хватает мне сил.
Пар змеёю ползёт подколодной.

Свет в глазах, словно медленный взрыв.
Как свинцом, наливается тело.
В жизни надо создать перерыв,
Отдохнуть, чтоб в иных мне пределах.

Начинаю сходить я с ума.
Жизнь закончить решил непременно,
Там, где много воды и стекла.
Не пройтись ли осколком по венам?

Вытекать будет медленно кровь
И смешавшись с водою горячей,
Я почувствую смерть, как любовь,
Одинокий, глухой и незрячий.

Гулко падает тело моё,
Не выдерживая напряженья.
Рядом в свежих осколках стекло,
Капли крови, как дань отреченью

Но успели приехать врачи.
С того света меня сколупали.
И сказали нахально: «Живи».
Ничего они, видно, не знали.

Я, конечно, стараюсь – живу.
Свои надо держать обещанья.
Снова дозу приму и уйду,
Ничего не сказав на прощанье.

ДЛЯ ЧЕГО  ЖИВЁМ – НЕ  ЗНАЕМ

Рождаемся, чтоб умереть,
А для чего живём – не знаем.
Сон – кратковременная смерть.
Мы до конца не умираем.

Звезда Полынь – ночной сапфир,
Нас от реальности уводит.
Как дивно был устроен мир,
Но редко до кого доходит.

От ожидания тревог
Устав, мы часто забываем,
Что Мирозданье создал Бог,
И он один не подражаем.

Я  В  МОЗГ  ЧУЖОЙ  ЗАЛЕЗ  БЕЗ  СПРОСА

Я в мозг чужой залез без спроса
И, как хочу им ворочу.
Я задаю ему вопросы,
И по извилинам стучу.

И, уподобясь ультразвуку,
Я в доли лобные проник.
Непостижимый для науки,
Мудрей, чем аксакал-старик.

И начал собственною волей
Я проводить эксперимент
На совместимость нервной боли,
С разрывом мозговых плацент.
 
О, нет, я не был столь жестоким,
Чтоб индивидуума убить.
Ведь мной усвоены уроки,
Что надо ближнего любить.

Я только лишь, как бес лукавый,
Пытался волей управлять.
Не ради денег или славы.
Я механизм хотел понять.

Не гипнотических явлений,
А только мутагенный код.
Осуществив без обобщений
Потусторонний переход.

Я по мозгам, как по бульвару,
Гуляю, в основном чужим.
Особым обладая Даром,
Причём неведомым другим.

В мозгах копаюсь, как в песочке
Играет малое дитя.
И от височка до височка,
Сквозь мозжечок пройдусь шутя.

Неощутимым невидимкой.
Мне нравится людьми играть.
И непрерывно, как картинки,
Их точку зрения менять.

Сегодня – за, а завтра – против,
А через день вообще забыл.
Какой проблемой озабочен,
Кем  раньше был и как он жил.

Ведь жизнь, по сути, беспросветна.
Дарю я мозгу  краски дня.
И важно то, что незаметно,
Ни для других, ни для себя

ВО  МНЕ  ПРОСНУЛАСЬ  ЧЁРНАЯ  ДЫРА

Во мне проснулась чёрная дыра.
Не знал я о её существованье.
Поверьте, не сошёл ещё с ум.
Но угнетает собственная тайна.

В ней исчезают мысли все мои.
Восторг и радость, смех и удивленье
Как будто незакрытый пуп Земли.
Себя я ощущаю лишь растеньем.

Не деревом, а жалкою травой:
Дурманом иль другой травой забвенья.
Во мне какой-то медленный покой,
Ещё не зимний, но уже осенний.

Эмоции – вообще сплошной туман.
Я, словно истукан или статуя.
Самим собою пойман я в капкан,
А вырваться боюсь  и не рискую

Энергия моя уходит вниз,
Но как-то незаметно и без боли.
И исполняю чей-то я каприз,
Парализуя собственную волю.

Хотел молиться – позабыл слова.
Хотел заплакать – исчезают слёзы.
Я, право не сошёл ещё с ума,
Но существует всё-таки угроза.

И раньше знал, что наша жизнь – игра.
Но на крапленых картах не играю.
Во мне открылась чёрная дыра,
В которой постепенно исчезаю.

ПОСЛЕ  ПЯТОГО  СТАКАНА

Чем больше выпито «поллитров»
Тем колоритнее  палитра.
Но после пятого стакана,
Весь мир качается, как пьяный

Но, если пить умеренно,
То пьяным будешь временно.
Пей водку только три стакана
И будешь не до смерти пьяным

Но всё ж достаточно «хорошим».
И, если чем-то огорошен.
Ну, скажем, организму мало.
То можно пить начать сначала.

МЕНЯ  ВСЁ  ЧАЩЕ  ТЯНЕТ  К  НЕЗЕМНОМУ

Меня всё чаще тянет к неземному.
Глотаю я потусторонний дым
Но я далёк от истины искомой
И никогда не стану неземным.

Уходят годы часто на пустое,
И по уши погряз  я в суете.
Душа моя мечтает о покое.
Размах большой, возможности не те.

Не до конца избавлен от гордыни.
В конце тоннеля не забрезжит свет.
Но вижу я далёкую пустыню,
Которой,  может, и на свете нет.

 Та не жара, а невозможный холод
Космических каких-то величин..
И я в пустыне этой вечно молод
Без веских, мною видимых причин.

Мне явно не хватает высших знаний,
Хотя уже открылось кое-что.
И где-то на границе подсознанья
Реальность превращается в ничто.

Зато ничто становится, как нечто.
И пустота имеет высший смысл.
Нельзя всё время быть таким беспечным.
Опережает чувство меры, мысль.

Я ощущаю чью-то беспредельность.
И Мирозданье превратится в дым..
И лишь в небесном сохраняешь цельность.
Но никогда не стану неземным.

ЗАЧЕМ  МАГИЧЕСКИЙ   КРИСТАЛЛ?

Иштар, Исида или Сет?
Все трое вечны и нетленны.
Но самый фантастичный бред
Я выдаю за мысль Вселенной.

Не проследить и не объять
Всё, что уму непостижимо.
Не проще ли другим отдать.
И проскользнуть при этом мимо.

Зачем магический кристалл?
Ведь я не маг, не царь, не воин.
И не по мне сей пьедестал.
Иной я участи достоин.

Мне слишком ноша тяжела
Магических и тайных знаний.
Когда есть свет, зачем мне мгла,
Добытая из заклинаний?

Смотрю в стальные зеркала.
И вижу мир в иных частотах.
Как птица ибис в храме Ра,
Как Апис-бык, но в храме Тота.

Не чародей и не жрец
Александрии иль Мемфиса.
Не странник я в созвездье Кэц,
Не Булычовская Алиса.

В Астрале был я, но не рвусь.
Мне одного хватило раза.
В экранном поле вдруг нарвусь
На неизвестную заразу.

Я  СПРЯТАЛСЯ  В  СЕБЯ

Какой сегодня день?
Ах, понедельник, что ж.
Какая дребедень
В душе, а в сердце ложь.

Мир только для меня
Неискренен вокруг:
Любимая ушла
И предал лучший друг.

Остался я один
С самим собой на «вы».
Я чищу апельсин,
Торча, как перст судьбы.

Но даже сладкий плод
Так горек мне на вкус.
В себя ,который год
Я спрятался, как трус.

Кого же я боюсь?
А может быть, чего?
Надеждой слабой тщусь,
Что где-то есть вино.

Что с вечеринки мне
Кого-то провожать.
А, может быть судьбе
Угодно обождать

А, может, как всегда,
Что что-то невпопад.
И таяла вода
И дождь, как снегопад.

И месяц был апрель
И плакала душа.
Какой сегодня день?
Ах, кажется, среда.

НЕ В КАЖДОМ  ОДИНОЧЕСТВЕ  СПАСЕНЬЕ

Я никому сейчас не интересен.
И не интересуюсь я ничем.
Хоть мир большой, но всё же, очень тесен
Для тех, кому хотелось быть никем

Кто, кА и я желает затеряться
В глухих просторах матушки земли,
Кто больше не желает повторяться
И веру в силу потерял любви.

Не в каждом одиночестве спасенье.
И редко счастлив тот, кто одинок.
Но ежели внутри души спасенье,
То врядли ей, хоть кто-нибудь помог.

Бывает  важно иногда остаться
С одним самим собой наедине.
Помыслить в тишине, поразвлекаться,
Играя, на единственной струне

Души своей не очень откровенной,
Пусть даже и перед самим собой.
Средь зрелых мыслей часто много пены.
Переосмыслить трудно мир большой.

Но без сомненья, это сделать важно
Для измененья собственной судьбы.
Не входят люди в ту же воду дважды,
Поскольку этой больше нет воды.

Я  ГЛУБОКО  ПРОТИВЕН САМ СЕБЕ.

Не всё ль равно, когда сходить с  ума?
Ведь истина всегда всего  дороже.
Ведь главное, что есть с кем и куда.
 И, чем я сам, не осудите строже.

Я глубоко противен сам себе,
Когда мои все в беспорядке мысли.
Мне кажется, что нет меня нигде.
От удивленья челюсти отвисли.

Безумие – последующий шаг.
Неважно был ли раньше предыдущий.
С ума сойти не может лишь дурак.
А заблуждаться может каждый сущий.

Кто ищет, тот обрящет, может быть,
Мир отстранённый, что ему не ведом.
Легко бывает по теченью плыть,
А, если против, то за кем-то следом.

Грубеют мышцы, изощрённей ум
Становится от тягостной работы.
А птицы: Феникс, Сирин, Гамаюн
По новой возродились с неохотой.

Всё в жизни повторяется опять
Судьба корявой повернётся  рожей.
Не поздно жизнь сначала начинать,
Тем более, что истина дороже.

В  ОТВЕТЕ  ЗА  КАЖДОГО

Мир движется к закату своему,
Сходя с ума от нынешних трагедий
И будущее видится, как в бреде,
Но не в раю прекрасном, а  в аду.

Безумный демон разлагает кровь.
Бессмертия лишив, терзает душу.
И нет в безумье никаких отдушин.
Но убивает демонов любовь

Не та всепоглощающая страсть,
Которая опустошает тело.
А та, где обозначены пределы,
Над миром все имеющая власть.


Звучит с небес божественный хорал.
Быть может, Бог нас на Земле приметит.
Но каждый здесь за каждого в ответе,
Включая даже тех, кто опоздал.

Мы не в раю окажемся – в  аду.
Любили мало, в основном грешили.
Получим только то, что заслужили.
Мир движется к закату своему.

МИР  ВЫБРОСИЛ  МЕНЯ,  КАК  СТРЕЛЯНУЮ  ГИЛЬЗУ

На Землю пал туман ублюдочным мазутом.
Протухший воздух сер, как застаревший гной.
Повсюду грязь и страх, навязанный кому-то.
И нестерпимо жжёт кошмарный летний зной.

Мне кажется, что Бог на тот свет выдал визу,
А это, значит,, что уже не повезёт.
Мир вбросил меня, как стреляную гильзу.
И всё же мой пока не наступил черёд.

Слепящая глаза смерть белого безмолвья,
Недолго погрозив,, промчалась стороной.
Ломается звезда, как ветхое надгробье
И тонкий птичий свист похож на волчий вой.

Неяркая звезда упала с небосвода.
Возможно, это знак, связующий, как ночь.
Я вольный человек и мне нужна свобода,
Свобода умереть, но и свобода жить.

Неверною судьбой я выброшен на свалку.
О, Господи, за что? Мой жребий не такой.
Мне кажется, что ты перегибаешь палку.
Не знаю я теперь, что сбудется со мной

Охватывает жуть и сковывает тело.
Надежды луч в глазах, как солнца луч угас.
О, Господи, Твои не ведаю пределы.
Прости меня за всё, хотя б на этот раз.

Мне страшно умирать, ну а кому не страшно.
Пусть снова в нищете, но всё же, буду жить.
Тяжёлый пал туман на брошенную пашню.
Повсюду грязь и страх и некого любить.

Все люди на земле, как мамонты  когда-то,
От мора и войны до одного помрут.
Заброшена земля, все подались в солдаты.
В безумие своём друг друга люди бьют.

О, Боже, вразуми несчастные народы.
Ведь скоро никого не будет на Земле.
Учиться мы должны у матери-природы.
А кто, кроме неё, поможет нам в беде?

БЫТЬ  ОДНОМУ  СОВСЕМ  НЕ  ТРУДНО

Быть одному совсем не трудно
Среди житейской суеты.
Но одиночество подспудно,
Когда в душе художник ты.

Весь мир живой очеловечишь.
В бессмертном творчестве своём
На все вопросы не ответишь,
Когда нет никого кругом.

И нет возможности совета
Хоть у кого-нибудь спросить.
Душа вселенская поэта
Не может одинокой быть.

Необходимо ей общенье
С другой такою же душой.
Всегда в общенье есть прощенье,
А одиночество – с тоской.

Как мне нужна моя свобода
Не в одиночестве пустом.
А под громадой небосвода
Весь шар земной – наш общий дом,

Где я легко могу смеяться,
Влюбляться, думать и мечтать.
Но одиноким оказаться –
Уж лучше по другим страдать.

Надежды луч теплом согреет,
Когда и зябко и  темно.
Нет одиночества страшнее
На этом свете ничего.

ОДИНОЧЕСТВО  НЕ  ЗАПРЕЩЕНО

Жизнь моя проходит в тайне
От меня же самого.
Одиночество случайно,
Но ведь не запрещено.

Сущность Бога в каждом теле.
А величие души
Не в каком-то запределе,
А в естественной любви.

Можно сколь угодно думать
Ни о чём, и ни о ком.
Делать вид, что очень умный,
И остаться дураком.

Можно скрыть свои желанья,
Что, как пенное вино.
Одиночество случайно,
Но ведь не запрещено

ЖИЗНИ  ОТБЫВАЮ, СЛОВНО  СРОК

Я к сорока опустошён,
В душе почувствовав усталость.
Я, словно опустевший дом.
В ком даже праха не осталось.

Угас души слепящий свет,
В котором всё моё прозренье.
Меня во мне самом уж нет.
Я – мрак и полное забвенье.

Я раньше был, но вышел весь.
Осталась только оболочка.
Могу ещё я пить и есть.
Душа, как маленькая точка.

Во  тьме сгоревший уголёк, ч
Чо растворился без остатка.
Жизнь отбываю, словно срок,
Но мне не горько и не сладко.

Давно мне попросту никак.
Не чувствую ни тьмы, ни света.
Вы скажете, что я дурак,
Но наплевать мне и на это.

Я есть, и в то же время нет.
Мир умер для меня незримо.
Воспринимает тело свет.
Душа уже необратима.

Покинула сей грешный мир,
Блуждая по иным пределам.
Где жизнью светится эфир,
А до земного нету дела.

Я не переступил порог
Прозрачно-светлого чертога.
Душа познала слово «Бог»,
И этим стала ближе к Богу.

ЗАБЫЛИ  ЛЮДИ  ПРО ЛЮБОВЬ

Черна Земля и тьма над ней
Такого ж угольного цвета.
И с каждым годом всё мрачней
Моя становится планета.

Во власти люди сатаны,
Кто избежать не смог соблазна.
Повсюду слышен гул войны,
Кровавой, но разнообразной.

Забыли люди про юбовь.
Война не сделает счастливым.
Ведь потому и льётся кровь,
Что стали корыстолюбивы.

Что завись чёрная в сердцах,
Что равнодушие и злоба.
И всё же Нострадамус прав
И делает ошибки Глоба.

Не тот пророк, кто говорит
И обладает внешним знаньем..
А тот, пожалуй, кто молчит.
Пророчество в самом молчанье.

Мы в мрак Земли погружены
Под жёстким игом беспредела.
И, хоть боимся сатаны,
Его мы продолжаем дело.

Зачем на кладбищах отцов
Гниют безмолвные останки
Не для того, чтобы сынов
Бросала снова власть под танки,

Но не чужие, а свои?
Мы умираем, как собаки.
Живём под властью сатаны.
И потому наш путь во мраке.

И всё ж надежды светлый луч
Души коснётся, как отрада
Прорвётся из-за чёрных туч.
За монастырскою оградой.

УКРАИНСКИЙ  ЯЗЫК

На русско-греческом наречье
Украинского языка.
Он выдавал такие речи,
Что хохотала вся страна.

Непредсказуемый, как случай,
Что непредвиденно возник
Велик прекрасный и могучий
Родной украинский язык.

Быть может, мы его не знали.
И от истоков вдалеке
В Крыму болтать предпочитали
На чисто русском языке.

Красив, певуч и мелодичен,
Как будто песней вдаль летит
Но всё ж для Крыма не привычен,
И потому не так звучит.

В Крыму он, словно птица в клетке,
Лишь для определённых лиц.
Читайте Господа газетки.
Но не садите в клетки птиц.

Пускай на вольной Украине
Он, словно колокол звучит
Певучий , нежный и красивый,
Родной украинский язык.

 НЕ  СМОГУ  ЖИТЬ  НА  ЛУНЕ

Мне не жить на этой грешной
И безнравственной Земле.
Я пытаюсь безуспешно.
Оказаться на Луне.

Там вулканы непорочны
И в холодности чисты.
Там безрадостной нет почвы,
Там безмолвье тишины.

Там пейзажи все безлюдны,
Значит, не творится зло.
Нет желаний обоюдных,
Местным просто повезло.

Нет соблазна и химеры,
Нету лжи, как, на Земле.
Жалко, что нет атмосферы.
Не смогу жить на Луне.

ДЕЛА  СЕМЕЙНЫЕ

Мужчины женщин уважают,
Когда свободные от пьянок.
Детей им женщины рожают,
За исключеньем лесбиянок.

Жить было бы гораздо проще,
Когда бы не случались пьянки.
Но выпьешь – легче видеть тёщу,
Что выглядит, как обезьянка.

Чего-то громкое лопочет
И шваброй норовит погладить
Поэтому и зять не хочет,
Да и не может с нею ладить.

С женою вместе просто дуры,
С раскисшей, как сарделька рожей.
Стоят их грозные фигуры,
Хоть ни на что и не похожи.

А строят из себя, конечно,
Хотя и сами троглодитки.
И встретят со скандалом  вечным,
Как настоящие бандитки.

Ну, выпил ежели с устатку,
Так дык, с друзьями, Ну и что же?
Не каждый день , а для порядку,
Так нет свои окрысят рожи.
 
Поговори по-человечьи,
Сострой не рожицу, а глазки.
А он за ласковые речи
И сам захочет быть в «завязке».

В  ЧУЖОМ ПИРУ  ПОХМЕЛЬЕ

Мир – зверинец или джунгли?
Лучше б было не родиться.
А вокруг глаза, как угли
Мне в миру не прокормиться.

Буду съеден я другими,
Коль не стану каннибалом
Сохранив себя и имя,
То смогу я править балом.

Что с того, что здесь незваный?
Все мы в сущности чужие.
Кто-то сыт, а кто-то пьяный
Голодают же другие.

С кем останемся друзьями?
Нет меня среди убитых.
Брошен в гущу, словно камень.
Я средь съеденных, но сытых.

Я ни то и не другое.
Хищник я или не хищник?
Не хочу я в непокое
Стать хоть для кого-то пищей.

А вокруг глаза, как угли.
Мне средь них не прокормиться.
Мир – зверинец или джунгли?
Лучше б было не родиться.

А  ПРАВДЕ  НЕ  ПОВЕРЯТ

Весь мир запутался в дерьме
И в никуда ведут дороги.
И так паскудно на душе,
Как в занавоженном остроге.

Свободы хочется, тепла
И хоть немножечко бессмертья.
Мир, как и я, устал от зла
В безумной страшной круговерти.

Живём, как можем, хлеб жуём,
Чего-то пьём и даже курим.
В притворстве ночью или днём,
А это, значит, существуем.

Но долго так не проживёшь,
Хотя на это тратим годы.
И норма поведенья – ложь,
Но только хочется свободы.

И для обманутой души,
И для истерзанного тела,
Чтоб хоть бы миг без грязной лжи,
И чёрное считать не белым.

Но, как другому не солжёшь,
Когда живём мы хуже зверя
И норма поведенья – ложь?
А правду скажешь – не поверят.

ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ

Воздух в городе пахнет несчастьем.
Мы живём в ожиданье беды.
Даже, если взорвёмся на части,
То живыми останемся мы.

Никакой непредвиденный случай
Нас не выбросит из борозды.
Мы несчастны, но очень живучи,
И в несчастьях мы закалены.

Ни война, ни разруха, ни голод,
Не заставят нас всех умереть.
Мы прошли сквозь туманы и холод,
Мы познали болезни и смерть.

Безусловно, что множество павших,
Средь оставшихся было в живых.
Хоронили их прямо на пашне.
И никто не забытый из них.

Город наш на костях и на крови.
Тех, кого рядом с нами здесь нет.
Воздух города пахнет любовью.
После ночи наступит рассвет.

Умирает последней надежда,
А без веры мы точно умрём.
Но в добро, в человека и в нежность
Ещё верим, а значит, живём.

ПОЧТИ  ПО-ЦАРСКИ
 
Расселся в кресле я по-барски.
И ничего, что в нищете.
Себя я чувствую по-царски.
Жаль ощущения не те.

Один я, мне никто не нужен
И я не нужен никому
Зато при свечке будет ужин,
Хотя дом погружён во тьму.

Нет электричества – не надо.
Ведь жили ж раньше при свечах.
Зато на улице прохлада.
А ужинать могу в гостях.

Но только не зовут на ужин.
Я зря напяливал пальто.
Я просто никому не нужен,
Зато, не нужен мне никто

Расселся в кресле я по-барски.
Ведь сам себе я господин.
Сегодня буду спать по-царски:
В холодной комнате один.

МНЕ  НИЧЕГО  НЕ  НАДО

Ах, если б можно было жить без  пищи,
Не ощущать жару, дождь или снег.
Я счастлив только тем, что среди нищих,
Я самый беззаботный человек.

Чиста душа, греховна плоть людская.
Желания поры темны, как ночь.
Мне помоги, Господь, ведь я не знаю,
Как даже самому себе помочь.

Душа моя пуста, но в ней отрада:.
Любовь к Тебе, Что выше той любви?
Мне, слава Богу, ничего не надо.
Лишь только от болезней огради.

БЛАГОСЛОВЕННА  НИЩЕТА

Благословенна нищета –
Никто не позавидует.
Я сплю спокойно по ночам
И не коплю обиды я.

Ко мне не лезут в дом воры,
Ведь делать там им нечего
Во славу праздной нищеты
Я подымаю вечером

Стакан простой сырой воды,
Быть может, неочищенной.
За бедный тост простите вы,
Но что мне делать, нищему?

ЗЕМЛЯ, СОШЕДШАЯ  С  ОРБИТЫ

Мне слышатся Вселенной скрипы.
Скрипит так сломанная кость.
Земля, сошедшая  с орбиты,
Меняет собственную ось.

Метеоритный дождь прорвался
Сквозь атмосферы решето.
И нерушимый наш распался
Союз, мутируя,, в ничто

Как на полотнищах Матисса,
Природа изменила лик.
И рассечённый биссектрисой
На вечности распался миг.

Наступит Новый Ледниковый.
Как мамонты, мы вымрем все.
Меняя каждый день оковы
С пустой мечтой о колбасе.

И будет день темнее ночи.
Где свет, никто не разберёт.
И солнце в небе кровоточит
И неприкаянный восход.

И только в синих Гималаях,
Лишь у заснеженных вершин.
Жизнь продолжается, сгорая
В безмолвном отраженье льдин.

Предсмертные  я слышу хрипы.
Смерть видеть мне не довелось..
Земля, сошедшая сорбиты.
Меняет собственную ось.

ПРИЗРАК  БОДЛЕРА

Укутанный саваном призрак Бодлера
Лежит, словно айсберг на синем снегу.
Любви не осталось, иссякла и вера,
И только надежду ещё берегу.

Он белый, как снег. Истекая желаньем
Проносится пепельно-розовй дым
И хищные женщины, словно пираньи,
В прозрачных одеждах витают над ним.

Они без одежд. Их роскошные груди
Замёрзли, соски,  словно льдинки, звенят.
Не знает никто, что е всё-таки будет.
А снег заметает следы всех подряд

Осколок смятенья не канувший в вечность
Исчез, но быть может, ещё всё лежит.
Под саваном белым Бодлера конечность,
На синем снегу от мороза дрожит.

АБСТРАКЦИОНИЗМ

Холодные, как студень, груди
На чёрной простыне лежа
Похожие на горб верблюда,
Когда  налитые торчат.

Тебе, конечно неприятно,
Что примитивно я о них.
Но всё во времени абстрактно
А, может, гением был псих.

Со спутанными волосами
Десятки бледных одалисок
И с обнажёнными грудями.
Как в лавке с гроздьями сосисок.

О сколько страсти в каждом теле
И беспардонного соблазна.
Мы в этом мире, как в борделе,
Живём в конвульсиях оргазма.

Лохмотья жалкие свисают
Облезлостью кошачьих граций.
С ума сошедших добивают
Слова газетных информаций.

А мир бурлит кипящей серой
И сажей адских сковородок.
И воздух пахнет пряной спермой,
Летящей из перегородок

А мир взбухал и испражнялся,
Слюною брызгал, дрался тупо.
Кто только мог, совокуплялся,
А,  кто не мог, уже был трупом

«О, Боже мой, зачем всё это?», –
Молилась Богу  аббатиса
Быть может это бред поэта?
Нет, это полотно Матисса.

В  ЗВЕРИНЦЕ ЧЕРЕПНОЙ  КОРОБКИ

Твои желанья слишком робки,
Они приходят и уходят.
В зверинце черепной коробки
Уж ничего не происходит.

Опустошённая, как урна,
Твоя коробка черепная.
Но реагируешь ты бурно
На то, чего вообще не знаешь.

Ведь ты же ничего не хочешь.
Нет у тебя почти желаний.
Зачем ты голову морочишь
Бесплотностью пустых мечтаний.

Ты кто? Я ощутил не слишком
Твои безмолвные порывы.
Ты просто на двери задвижка,
Задвинутая, в перерыве.

Ты даже боль не ощущаешь
И не способна на страданья.
Зачем шуршать, когда не знаешь,
Что существует Мирозданье.

И мы в нём малые частицы,.
Песчинки бренного соблазна
Желания  подобны птицам,
Летящего в инстинкт экстаза.

Но все твои желанья робки.
Они приходят и уходят.
В зверинце черепной коробки
Твоей, ничто не происходит.

ШИЗОФРЕНИЯ

Шиэофрения – Божий Дар,
Который никому не нужен
Но вот последует удар
И станешь головой недужен

Всё изменяется не вдруг.
Души случится раздвоенье.
И кажется, что лучший друг
 Врагом становится в мгновенье

Мир всюду видится не так.
Совсем не так , как было раньше.
Шум в голове и натощак,
Как будто будит барабанщик.

Депрессия унылый лик
Накинет на лицо, как маску.
И в двадцать лет на вид старик,
Но, как ребёнок, хочет сказку.

Не тело трогает недуг,
А разрушает только душу
И сверлит мозг не боль, а стук
Какой-то детской погремушкой.

И в тридцать лет душою стар,
Хоть телом вроде не недужен.
Шизофрения – Божий Дар,
Который никому  не нужен.

Я  ЧТО-ТО  ДЛЯ  ЭПОХИ  ЗНАЧУ.

В себя я впитываю мысли
Чужих эпох и разных стран
Как будто опадают листья.
Волшбою осени я пьян.

Но всё, что знал переиначу
На свой единственный манер.
Я что-то для эпохи значу
И даже для небесных сфер.

Я напрямую связан с Богом,
Диктует Он, а я пишу.
Не выбирал себе дорогу
Что хочет Бог, то я творю.

Порою сам не понимаю
Какой глубокий смысл в стихах.
Люблю, надеюсь и страдаю,
Горжусь, испытываю страх.

И Нотр-Дамские химеры
Заглядывают мне в окно
Но не терял ни разу веры
В живого Бога своего.

В  ПАРИЖЕ  МОЖНО  ЖИТЬ

В Париже можно жить без денег и души.
В Париже можно жить без друга и вниманья.
Нельзя в  Париже жить без чувственной любви,
Без скуки и тоски, но главное, страданья.

Кто в жизни не страдал, не знает тот Париж,
В котором не живут французы-парижане.
Монмартр и Версаль берут начало с крыш.
В мансардах лишь живут Парижа могикане.

Не следует ходить гулять по рю Пигаль.
Зайдите в Трианон, там тоже проститутки
Но эти не несут вселенскую печаль.
И сами платят вам за ласки и за шутки.

Вот на углу стоит безногий инвалид.
Он вам подскажет, где услуги для интима.
И с дамою вдвоём там можно закусить.
И это стоит вам всего  лишь два сантима.

Но счастье не в деньгах, поверьте старику,
Чей труп вчера нашли на Набережной Сены.
На завтрак не нашёл он лишь четыре су.
И потому ушёл, закрыв навеки тему.

Ночной Париж зажёг рекламные огни.
Спешите кайф  ловить и назначать свиданья.
В Париже можно жить без денег и души.
Нельзя в Париже жить без муки и  страданья.

БЕГСТВО  ИЗ  КИТАЯ

Гниющий, распадающийся в прах
Китай витал над нами, как судьба.
И наши ноги были в мозолях.
Мы, как кули, чуть не сошли с ума.

Такая вонь, что всех уже тошнит.
Не помогал и опий под язык.
Но я ведь не кули, не лыком шит
И к трудностям умеренным привык.

Помощник капитана толст и лыс.
Он может на любого наорать
Мне наплевать на корабельных крыс,
Но на него не мог я наплевать.               

Он может  меня выбросить за борт,
Ведь у меня в кармане ни гроша.
А мне покинуть нужно этот порт.
Смердят здесь мои тело и душа.

Другое судно будет через год,
А может, даже вовсе через два.
А, ,может быть совсем и не придёт,
А здесь я столько протяну едва.

Я кочегаром нанимался в трюм.
От лихорадки  умер кочегар.
Я в этом деле хоть и не «бум-бум»,
Но от воды всё ж отличаю пар.

Помощник капитана вечно пьян.
Быть может, не заметит ничего.
Обычно в трюм не лезет капитан,
Предпочитая каты и вино.

Я кочегар на судне не один.
За время рейса научусь чему.
Когда нет вахты, сплю, как господин.
Пусть не в каюте, го на койке сплю.

А через месяц назначенья порт,
Какой-нибудь Марсель, затем в Мадрид.
И, если уж не выбросят за борт.
Помощник будет мной в порту избит.

Сперва его в таверне напою.
Где деньги взять? Продам свои часы.
А после так скотину изобью,
Что позвоночник соскользнёт в трусы.

Пока же мне на вахту заступать
Часа четыре видеть этот ад.
А на Китай гниющий наплевать.
Меня там нет, чему я очень рад.

ЛЮБЛЮ  Я  ЛИШЬ  ОДНО

Не понимаю ничего
Я в глупой жизни этой.
Люблю я в жизни лишь одно:
Люблю читать поэтов.

Меня волнуют их стихи.
В них чувственности много.
Борьба немыслимых стихий:
Прекрасного и злого.

В них всё, как в жизни, и не так.
Горенье, а не тленье.
Не побеждает в них дурак,
А в жизни – к сожаленью.

Люблю я музыку стихов,
Пусть длятся лишь минуту.
 А в жизни столько много слов,
Бессмысленных и глупых.

ЧТО-ТО  ЕСТЬ  ВАЖНЕЕ  ДЛЯ  ИЕНЯ

Путь, который мне не предназначен,
Всё равно когда-нибудь пройду.
Если улыбнётся мне удача,
То свою я отыщу звезду.

Будут в жизни пропасти и ямы,
И завалы и на сердце нудь.
Ничего, я всё-таки упрямый.
До конца пройду я этот путь.

Что с того,, что выбран произвольно.
Что с того, что он не для меня.
В жизни часто мне бывало больно
От обид, и ран, и от огня.

Я горел в бессмысленных завалах,
Шёл я на болотные огни.
Если что-то мне не доставало,
Это настоящей лишь любви.

В моей жизни было много женщин,
Что блистать умели красотой.
Одни больше, а  другие меньше.
Я не отдал сердце ни одной.

И не потому, что не любил их.
Каждая довольно хороша.
Просто проходил всё время мимо.
Что-то есть важнее для меня.

Может быть, я тоже ошибался.
Оттого сейчас на сердце грусть.
И в пути не раз я спотыкался.
Но хотел один пройти свой путь.

Ещё рано подводить итоги,
Только нет спокойствия в груди.
И до крови мои сбиты ноги,
А ещё так много впереди.

РУЧЕЁК,  ВПАДАЮЩИЙ  В  ОКЕАН

Я малый ручеёк бегущий
Среди пустынь, среди холмов.
И, может среди райских кущей.
Где есть свобода без оков.

Я мимо пробегаю реки.
И не желаю в них впадать.
Я ручеёк, но человеком
Родила меня туча-мать.

Дождинкой малой появился
На белый свет я, как обман.
Я ни с одной рекой не слился,
Но я впадаю в океан.

Великий Океан пространства
Небесной сказочной горы
Меня влекут дороги странствий
Моих мечтании и любви.

КОНЕЦ  СВЕТА

Серый мир, как пустыня рождённая призраком ночи.
В сером мраке совсем не видать человеческих лиц
Космос,  определил наказанье Земле, не отсрочив,
В виде странных шаров грязно-серых паучьих яиц.

Из паучьих яиц вылупляются странные люди
Безо рта, без ушей, без конечностей, даже без глаз.
И на теле пустыни шары на космическом блюде
Недоступные разуму чувствуют смерти экстаз.

На Земле никого, кроме этих существ не осталось.
Грешный мир, наконец, свой почувствовать должен конец.
На земле нет цветов, даже самая мерзкая гадость
Превращается в прах, не оставив единственный след.

Неужели настал предрекаемый Апокалипсис.
И исчезнет Земля, станет меньше на небе планет.
На Земле не остался даже самый малюсенький листик.
Это света конец и надежды практически нет.

КТО ВИНОВАТ?

Мальчик шёл, большую сумку нёс.
А за ним трусил голодный пёс.
А за псом какая–то оса.
У мальчишки в сумке колбаса.

А навстречу им летел КамАЗ.
Пьяный шофер нажимал на газ.
Задавил и мальчика и пса,
А в живых осталась лишь оса.

Потому, что крылья у осы.
Потому, что ей не нужно колбасы.
Мало колбасы, но развелось
Почему-то слишком много ос.

Виновата здесь не колбаса,
Не мальчишка с псом и не оса.
Виноват, скорей всего, шофёр.
Жал он не на тормоз – на стартёр.

А быть может, дождь, что ночью лил.
Потому  КамАЗ не тормозил.
И шофер глазел на мальчика и пса.
Виновата, в общем, колбаса.

УЖ  НЕ  БЕЛАЯ ЛИ  ГОРЯЧКА?

Я один остался с тёмным страхом.
По спине струится липкий пот.
Взмокла лигурийская рубаха,
Пропотев от страха и тревог.

Мозг от лени заплывет жиром,
Но воображение включив,
Я увидел страшного вампира.
Кровь, как вино, он слил в презерватив.

Но, крови, видно, показалось мало.
Вампир с неудовольствием икнул.
И с выраженьем жуткого оскала,
Он хищно к горлу моему прильнул.

Как мог, конечно, я сопротивлялся,
Но много крови потеряв и сил,
Я на полу лежащим оказался.
И кровь мою высасывал вампир.

Во мне, как будто больше нет здоровья.
И я не рвался из последних сил.
Не подошла, быть может группа крови,
Но кровь сосать вампир вдруг прекратил.

Потом захохотал и заругался.
Поганых рук своих разжал тиски.
Потом он содрогнулся, зашатался,
И, кажется, распался на куски.

Мне повезло: я жив. И миг удачи
Ко мне явился точно, исподволь.
Я попросту вампира одурачил:
В моей крови был чистый алкоголь.

Предвиделся он мне, когда я «треснул»
Бутылки две, примерно, коньяка.
В народе будто говорят: «Из песни
Уже нельзя выкидывать слова».

ВРЕМЯ – МОЙ  ПАЛАЧ

Навалилась вокруг тишина,
Как в горле извержение вулкана.
Время бьёт, как топор  мясника,
Так безжалостно, подло, упрямо.

Время подлое, ты – мой палач.
Ты меня убиваешь без плахи.
Наплюёшь на предсмертный мой плач..
 У меня же нет чистой рубахи.

Я достойно хотел умереть,
Но приходится без покаянья.
Я встречаю с улыбкою смерть,
Ведь она прекращает страданья.

Смерть страшна, но легко умирать,
Если жизнь показалась тяжёлой.
Всё равно, что навеки лечь спать.
Жизнь – слишком суровая школа.

Но я всё же, немного б пожил.
Чтоб стихи дописать мне и песни.
Я своё ещё не отлюбил.
Жизнь всё-таки смерти чудесней.

Мы привыкли  уже ко всему.
Когда надо – молчишь и не пикнешь.
Но когда я навеки умру,
То уже ни к чему не привыкнешь.

ПОЛНАЯ СВОБОДА

Свобода – великое слово.
Весь мир, как распахнутый лес.
Душа наслаждаться готова
Великим из лучших чудес.

Свобода души и морали
Свобода  от всех несвобод.
Запретов нет даже в Скрижалях.
Свободен от туч небосвод.

Горячее синее  небо,
В которое рвётся душа.
И в быль превращается небыль.
Как чудно свободой дышать.

И не от кого не зависеть –
От пищи, от денег, от благ,
Звонков телефонных и писем.
Душа, как ухоженный сад.

Свобода для духа и тела
Пьянит, как хмельное вино.
В любых неизвестных пределах
Хозяин себя самого.

МНЕ  СЛАВОЮ  ДУШУ ПОКА  ЕЩЁ  НЕ  ОТРАВИЛИ

Зачем нужна слава в пустом, безалаберном мире
Она беспокойна в развале людской суеты.
Мне славою душу пока ещё не отравили,
А, значит, душа на пороге стоит чистоты.

Тщеславью я чужд, а для гордости просто закрытый.
Если чем и горжусь, только тем лишь, что я человек.
Несуетно несу созерцательность мудрой элиты,
Но не выбранной мной, а исполнившей Бога  завет.

Одинокий статист среди тысяч и тысяч прохожих.
Я бесстрастно смотрю, отмечая  фальшивость в игре.
Я не просто другой, вообще ни на что не похожий.
Я не смешан с толпой, только всё же такой я , как все.

Мне славу плевать: Я не горд и ничуть не тщеславен.
Даже сотни моих не прочтёте в журналах стихов.
Может быть, я талантлив, а, может быть я небездарен.
Гениальным считаться, наверное, может, лишь Бог..

ГЕНИЙ  ТОТ,  ИЗБЕГАЕТ  КТО  СЛАВЫ.

Тот , кто  гением признан – не гений,
Будь художник, поэт, ил  пророк.
Среди разных ошибочных мнений
Подвести невозможно итог.

Гений тот лишь, кто непредсказуем.
Даже, если достиг он высот.
Недоволен собой и пустует
Пьедестал, на который взойдёт.

Гений тот, избегает кто славы.
Слава просто ему не нужна.
В нём идеи вскипают, как лава.
Сумасшедший, сам сводит с ума.

Гений тот, кто блага  все земные
Может попросту не замечать.
Мир, увидев вокруг, как впервые,
Удивиться смог и удивлять.

Гений любит весь мир и всех сразу
И не любит себя замечать.
Гениальность, увы, не заразна.
Потому и нельзя прославлять.

Ни великих певцов, ни поэтов.
Надо их, как  людей полюбить.
Потому нынче гениев нету,
Что известность их может сгубить.

СОБАЧЬЯ  ГОРДОСТЬ

Золотым не маните ошейником.
Меня не подкупишь  подачкою.
Я бродячею буду, отшельником,
А не комнатною собачкою.

Пусть я не схоронюсь от выстрелов,
Если бьют, я грызу и лаю.
Пусть голодным, но независимым,
Но  врагам я хвостом не виляю.

Пусть облезлый я и неухоженный,
И от драк не зажили раны.
На дороге не трону прохожего,
Если он не запустит камнем.

Я могу быть добрым и ласковым.
И хвостом вильнуть после ужина.
Даже бегать за брошенной палкою,
Но служить только, а не прислуживать.

На задних лапах ходить не заставите.
И за самой желанной подачкою.
Я могу делать всё, что вам нравится,
Но не комнатною собачкою.

ДУША  СПИРАЕТ  ВСЁ  НА  ПЛОТЬ

Благословенна  будет связь,
Что только души сочетает.
А тело низвергаем в грязь,
Совсем того не замечая.

Греховна суть, но без греха
Лишь в небе ангел легкокрылый.
А связь любовная легка
И придаёт движенью силы.

И всё же в этом есть обман.
Его любовники скрывают.
И, кто доверился словам,
Обмана всё же суть узнает.

Не в силах страсти побороть,
Она любого побеждает.
Душа спирает всё на плоть.
И связь две плоти сочетает.

Я  СТОЮ  У КРОМКИ  БЫТИЯ

Я стою у кромки бытия.
Жизнь моя, как мёртвая пустыня.
Самому себе не верю я .
Кровь во мне, как день закатный стынет.

Вроде рано подводить черту,
Но душа, подёрнутая илом.
Неотрывно смотрится во тьму
И бороться с этим, нету силы.

Я разочарован и убит,
Даже пусть и в переносном смысле.
Ничего я в жизни не достиг.
Всё во мне чужое, даже мысли.

Но не совершу я суицид,
Кровь и так, как день закатный стынет.
Тело, умирая, не болит.
Жизнь моя, как мёртвая пустыня.

МОЯ  ДУША – СПЛОШНАЯ  РАНА

Не счесть ожогов на моей душе.
На теле только лишь рубцы и шрамы.
Причём, почти зажившие  уже.
А вот душа моя – сплошная рана.

И кто-то сыплет недоверья соль,
А то ожгёт  кнутом непониманья.
И на душе моей такая боль.
Словами мне не выразить страданья.

За то, что был я музами любим.
За то, что получил я Дар от Бога.
Я несоизмеримо уязвим.
Душа моя страдает от ожогов

КАК  НЕНАВИСТНА  СЕРДЦУ  ЛОЖЬ

Как ненавистны мне слова
Своей неискренней игрою.
Как ненавистна слов игра,
Что заслонят жизнь порою.

Как ненавистна сердца ложь,
Что  скрыта в мыслях и поступках.
И всякий раз по телу дрожь,
Когда иду я на уступки.

Я ненавижу компромисс,
Как будто совершаю сделку
И чувствую я с Вами мисс
Себя, почти, как в клетке белка.

Чуть ли не прыгаю, кручусь.
И комплиментом лицемерю.
В любви признаться Вам боюсь,
Хоть сам своим словам не верю.

Как ненавижу я слова.
Себя в них чувствую нечистым.
Вы лгать заставили меня
И потому мне ненавистны.

СНЫ,  ДЕЙСТВИТЕЛЬНО,  РЕАЛЬНЫ

Нет проблемы актуальней,
Чем живые мертвецы.
Сны, действительно, реальны,
А поэтому страшны.

Кто-то вовсе снов не видит,
Кто-то может их забыть.
Но в первоначальном виде
Мистик в каждом сне сидит.

Сны несбыточны порою.
Иногда живёт в них страх.
Но чего никак не скроешь:
Слишком много правды в снах.

Бойтесь в  снах возникшей мести,
Есть в предвиденьях беда.
Если сон случится вещий,
Гибнут люди иногда.

Сны действительно реальны,
А поэтому страшны.
Нет проблемы актуальней,
Чем живые мертвецы.

СТРАШНЫЙ  СУД   УЖЕ  ПРИШЁЛ

Мы в повседневной жизни не приемлем
Всё то, что может тело сокрушить.
Но Страшный Суд уже пришёл на Землю
В потёмках человеческой души

И потому искажены от злобы
В оскале неприветные сердца.
Ко злу мы привыкаем из утробы.
И зло несём по жизни до конца.

Безумные растлители Вселенной
С осколками отравленной души
Мы жаждем чьей-то смерти непременно.
Орём, как псы: «Распни его, распни».

Мы даже милосердье не приемлем.
И по-людски мы не умеем жить.
И Страшный Суд уже пришёл на Землю
В потёмках человеческой души.

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ  ЛЮБОВЬ

Два зеркала души,
Как розы на снегу.
Как будто мир в крови
На дальнем берегу.

Две розы без шипов.
А где же их  шипы?
Прошедшая любовь
Роняет лепестки.

Две розы на снегу,
Как будто бы в крови.
Я память берегу
Не сбывшейся любви.

А стоит ли беречь,
Чего в помине нет?
Когда ни встать, ни лечь
И потемнел багет

Картина наших чувств
Изрезана толпой.
Исходит, что из уст,
Окажется хулой

Беда придёт в тиши.
Себе сам не слогу.
Два зеркала души,
Как розы на снегу.

АРХИТЕКТУРА  СТИХА.

В моих стихах архитектура.
Стихи ваяю не рукой.
Я лишь звено в цепи культуры,
Пусть даже и не мировой.

Как кирпичи, слова кладу я,
Те, что диктует мне  сам Бог.
Они изящны, как статуи.
Встаёт антиквой каждый слог.

Пусть мысль не больше нонпарели
И вне космических структур.
Я двигаюсь по параллелям
Поэзии архитектур.

Похожи флексии на  фризы.
Не все чеканные слова.
Иные просто, как карнизы.
И всё же, главное, душа.

Свою я  вкладываю душу
Не только в рифмы и слова.
Свод Мирозданья не нарушить
Архитектурою стиха.

РОЖДАЛОСЬ  СЛОВО

Я верил, думал, представлял,
И изменял воображенье.
Я сам собой в слова играл.
Менялся мир, менялось мненье.

Успел подумать обо всём.
Мои надежды и печали
Сгорали трепетным  огнём,
Как бесконечность. Но вначале

Родилось слово, словно свет,
Небесный, но преображённый,
Не отражённый от планет,
 А будто в призме преломлённый.

Как радуга на семь цветов,
Преображалось в слове время.
Я верить всё ещё готов
В космические преломленья.

И слово  «Космос» смог понять
И ощутить, как Божье слово,
Но я устал в слова играть.
Уже мне хочется иного.

Как столб огня императив.
Для всех он индивидуален.
Во времена цветенья слив
Я был уже паранормален.

Я ощутил себя звездой,
Другие были ощущенья.
Но оставался сам собой,
Прося у Господа прощенье

За то, что в сердце непокой
И за мельчайшие сомненья.
Шли из меня слова рекой
Поток рождал стихотворенье.

МАГИЧЕСКИЕ  ЗЕРКАЛА

В потусторонний мир утягивают души
Магические в рамах зеркала.
Они порой страдания обрушат.
В их отраженьях прячется беда.

Способные они к запоминанью.
Вибрации в них нехороших сфер.
Их амальгама смерть хранит за гранью
Потусторонних сил. Как Агасфер

Скитаются загубленные души,
Как  души и русалок, и наяд.
Зеркальная поверхность не задушит,
Но душ безмолвных сохраняет ад.

Кто в зеркало заглянет – отшатнётся,
Увидев свою собственную смерть.
Над человеком зеркало смеётся,
Ведь человек боится умереть.

Не только зеркала имеют память.
Есть память и у множества вещеё.
Не нужно эти вещи громко хаять.
Хула, чем смерть окажется страшней.

А зеркало – подобие магнита.
Притягивает жуткий негатив.
Немало на счету зеркал убитых.
Энергия губительна у них.

И у зеркал есть  множество эмоций
И зеркало обиды не простит.
О взгляд зеркальный можно уколоться.
Обидится оно и не простит.

ВОЙНА

Война – проклятье сатаны.
Война – бессмысленная бойня.
Людей уничтожают войны.
Простите, кто тогда же мы?

Из нас отверженный  любой.
Из заражённого эфира.
Кто суть понять пытался мира
И не согласен жить войной.

Война – и смерть, и пот, и кровь
И человеческая мука.
Ей отвергается любовь,
А также с близкими разлука.

Туманится прозрачный взор.
Пространства жизни не хватает.
Так неужели мир не знает:
Война есть мировой позор.

ТОТ,  КТО  ПОЗНАЛ  ЛЮБОВЬ.

Над бездной воспарить почти что невозможно,
Конечно, если ты не ангел во плоти..
Жизнь кажется и так достаточно острожной.
Желанья есть у нас, но хочется любви.

Где бесконечность край смыкает с парадигмой,
Вселенная дугой рождает элемент.
Нам всё же не понять космические игры,
Но звёздный  Абсолют продлил эксперимент.

А тайна, как всегда откроется случайно.
Откроется, хотя её нам не понять.
У Мирозданья есть ещё другие тайны,
Но их пока ещё не стоит открывать.

Чтоб тайну сохранить, проникнуть надо в бездну.
Сияние лучей не может помешать.
Неважно кто теперь ты: гений или бездарь.
Ведь, главное, душой и сердцем мир принять.

Но разум есть душа вселенского размаха.
Вселенная – твой дом и Бездны интеграл.
Чтоб бездну перейти, не ведать нужно страха.
Но тайну разгадал тот, кто любовь познал.

ПОНЯТНЫ  ТОЛЬКО ПАРАДОКСЫ

В нелинейном пространстве бинарного звука
Рассчитать очень трудно прямой кривошип.
Исчерпалась в системе Декарта наука,
А в системах иных и наука молчит.

Не открыта изменчивости константа.
И освоен поэтами лишь, парадокс.
Но на гранях своих даже Космос бризантный.
Существует ответ, но не задан вопрос.

А его сформулировать правильно надо,
А иначе не высветится ответ.
Протуберанцы вращаются , словно монады,
Но энергия их превращается в свет.

Вероятность – лишь малая часть Абсолюта.
Универсум и есть для Земли Абсолют.
Совместимы в одном Агни-йога и Утта.
И века, как секундные стрелки бегут.

Парадокс есть сверхлогика, в нём же начало
Языка в постижении многих наук.
Но орбита Земли кривошипом не стала.
В нелинейном пространстве вибрирует звук.

АБСУРДНЫЙ  ПАРАДОКС

Словно тающей льдинкой
Умираю с тоски.
Одеваю ботинки –
Не налезут носки.

Возникают вопросы,
Но ответ не найти.
Жизнь полна парадоксов,
Мало в ней лишь любви.

Я хотел за границу,
Только, видимо, зря.
Выпускаю синицу,
Чтоб поймать  журавля.

В жизни всё не случайно,
Даже гибель «Муму».
Слишком парадоксально
Почему-то живу.

Не согласно законам,
А скорей вопреки.
Как в рентгеновской зоне
Третий берег реки.

Мне судьба сдала каты,
Станет минусом плюс.
Быть другим – не мутантом,
Почему-то боюсь.

Человек парадоксов,
Я – абсурд на Земле.
Это в жизни не просто.
Не могу быть, как все.

Наделил Бог талантом.
Значит я не такой.
Легкокрылым гигантом
Я парю над Землёй.

И судьба обоюдна,
Как космический меч
Жизнь моя не абсурдна,
А такая, как есть.

ВЗГЛЯД  ГОРГОНЫ

Зеркальная поверхность глаз твоих
Не отражала взгляд, а поглощала.
В глазах твоих плескался женский крик,
А в крике том  вселенское начало.

Застывшая космическая боль
Не одного, а всех тысячелетий.
Как будто бы ты воплотила роль
Страдающих всех женщин на планете.

Твои глаза, скорей, не две звезды
И Космоса хрустальные ворота,
А две большие чёрные дыры
И два земных, крутых водоворота

В твоих глазах легко окаменеть,
А взгляд похож  на страшный взгляд Горгоны.
Не приговор в них, но витает смерть
С большим психиатрическим уклоном.

По крайности легко сойти с ума
В них жар небес, да нет, скорее, ада.
В них меркнет свет и постоянно тьма.
Прошу тебя: ну не смотри, не надо.

ЗАТМЕНИЕ  ЛУНЫ

И у небес свои имеются истоки.
И Космоса душа страдает и болит.
Кровавая Луна всходила на востоке.
И заалел восток знаменьями харит.

Повис кровавый знак, не как предупрежденье.
Случилось только лишь затмение Луны.
Хот нет против луны у нас предубежденья,
Кровавая Луна предвестница беды.

Как прежде в небесах хвостатые кометы.
И звездопады так похожи на дожди.
Сложилась у людей народная примета:
«Когда на небе кровь, хорошего не жди».

Кровавая Луна на солнце не похожа.
Как не похож на рай край солнечных небес.
Кровавая Луна небесный свет корёжит,
Как будто бы её попутал хитрый бес.

ВСЕГО-ТО  ДВЕНАДЦАТЬ  ПАРСЕК

По межгалактическим тропам,
Каких-то двенадцать парсек.
С букетиком гелиотропов
Шагал молодой человек.

Торопится он на свиданье
К далёкой красивой звезде.
И, словно рассвет, Мирозданье
Сияет в  космической мгле.

И мгла расступилась. Свеченьем
Весь Космос,  как будто объят.
Своим неземным увлеченьем
К звезде был прекрасной распят.

Распахнуты руки, как крылья
Титанов, а может, богов.
И сердце его изобильем
Влекла  неземная любовь.

С букетиком гелиотропов
Шагал молодой человек
По межгалактическим тропам,
Всего-то двенадцать парсек.

МУЗЫКА

Как волны легчайшего бриза,
Волшебный взлетел звукоряд.
И музыка шла по карнизам.
Внизу шелестел райский сад.

Вверху, словно ангелов сонмы,
Небесный был слышен хорал.
И музыку слушал влюблённый,
Но, что он влюблённый не знал.

Летели волшебные звуки
И нежилась в звуках душа.
И дрозд, словно в зарослях юкки,
Боялся чуть громче дышать.

И мы затаили дыханье,
Подобно молчанию птиц.
А звуки смыкались на гранях,
Хотя не имели границ.

Влекомый незримою силой,
Оценивать я не берусь.
А музыка заполонила
Меня половодьями чувств.

И ранено сердце звучаньем
И поймано, словно в цейтнот.
Но только я бредил ночами
От этих немыслимых нот.

СЕГОДНЯ  СЕН-САНС

Легко ль передать настроенье,
Когда не налито вино.
Но медленных звуков вращенье
Почувствовать  Вам не дано.

Ложится, как будто на плечи,
Опознанный мной Ренессанс.
Торжественным кажется вечер,
Когда мной услышан Сен-Санс.

Не Моцарта, не Берлиоза
Сегодня я слушать хочу.
Когда превращается проза
В поэзию только мою.

Сен-Санса услышал сегодня.
Меня он доводит до слёз.
Но жизнь моя попросту сводня
И  завтра пускай Берлиоз.

Гремела музыка раскатами.
Она надолго и всерьёз.
Похожий на стихи Ахматовой
Звучал то Гектор Берлиоз.

Последний аккорд прозвучал, не забыт.
Мелодией вывернул душу.
Я музыку слушал, пусть, как неофит,
Но очень внимательно слушал.

Звук, аж до шёпота притих
И снова прозвучал раскатами.
Напоминают звуки стих
Мне из поэзии Ахматовой.

ЧУДО  ГОСПОДНЕ

Из вечности в вечность кочуя,
Летает мой дух над Землёй.
Душа моя тоже ликует,
Поскольку Господь мой со мной.

Я видел долины и горы,
Студёные видел моря.
Как будто Театр Терпсихоры.
Играет спектакль Земля.

Господь мне показывал чудо.
Весь мир есть творенье Его.
Он высвободил из-под спуда
Не только сознанье моё.

Он дал ощущенье свободы.
Основа всего есть любовь
И только небесные своды
Познать могут таинство снов.

Любовь в моём сердце ликует,
Поскольку Господь мой со мной.
Из вечности в вечность кочуя,
Летает мой дух над Землёй.

НЕБЫТИЕ – ДРУГАЯ  ФОРМА  ЖИЗНИ

Жизнь человека есть идея Бога
И творческий  Его ж потенциал.
Но даже смерть не может быть убогой,
Поскольку и её Бог создавал.

Небытие – другая форма жизни.
Без оболочки может жить душа.
И даже пребывая в катаклизме,
Энергией космической дышать.

Дыханье Космоса лишь миг существованья,
А вечность рождена не для звезды.
Звезды уж нет давно. Её сиянье
И после смерти можем видеть мы.

Круговорот слиянья с постслияньем.
Т чья-то жизнь сменяет чью-то смерть
Мы ощущаем звёздное сиянье.
И лишь душа не может умереть

НЕ  ГЕРОЙ,  НО  ПРОРОК.

Полагаю, никто не достиг глубины
И границ человеческой мысли.
Даже Космос ещё не освоили мы.
Нам количество звёзд не исчислить.

Не свести человеческих знаний концы.
Заслонило познания быта.
То, что древние знали ещё мудрецы,
Очень многое было забыто.

От познания мира, увы, отстаёт
Мировая наука сознанья.
Человеческой мысли так низок полёт.
И загадка ещё Мирозданье

Но попытки ведутся и каждый шажок
Приближает к познанью планеты.
Хоть наука и движется вроде вперёд,
Впереди неё всё же поэты.

Создавая познанья лексический строй,
Ощущают Господнюю руку.
А поэт, как пророк, даже пусть не герой,
Заставляет работать науку.

Подставляют поэты науке плечо,
Чтоб учёный мог думать о сущем.
И неважно, что смысл непонятен. Ещё
Предстоит разобраться в грядущем.

ЦИРК

Выходят на трибуну циркачи
И начинают публику смешить.
Они людей желают научить,
Как можно честно в бедности прожить.

Один из них сказал: «Процесс пошёл».
Вот это фокус, в чём же тут секрет?
Он обещал, что будет хорошо,
А этого, как раз у нас и нет.

Директор цирка клоуном у нас.
Ох уморил, от смеха я умру.
Он предлагает вместо водки квас,
А вместо хлеба чёрную икру.

Глядит со смехом на трибуну зал.
Там новый клоун, с юга делегат.
Он такое в микрофон сказал,
Что съезд смеётся третий день подряд.

А это что? У микрофона спор.
Не слышно, что с трибуны говоря.
Жонглирует словами, жонглёр,
От бывших коммунистов депутат.

Куда уехал цирк не говорят.
Но не пристало публике грустить.
Что клоун, что на съезде депутат.
Они народ сумеют рассмешить.

ПОМНИ  О  КОВАРСТВЕ  ВОДКИ

Вино коварно и лукаво,
Бьёт без задержки по мозгам
Глаголет сладкая отрава:
«За непотребства я воздам»

И потому на сердце гадко,
Когда случится перепой.
Пить надобно вино с оглядкой
На то, что выпито. Постой.

Не торопись, и лишней стопкой
Не надо жизнь усугублять.
А помни про коварство водки,
Когда нальют тебе опять.

БУДЬ  КУЗНЕЦОМ  САМ  СОБСТВЕННОЙ  СУДЬБЫ

Не миновать того, что быть должно.
Избегнешь только то, что не случится.
И, если в жизни счастье не дано,
То никогда оно не приключиться

Не жди его и даже не ищи
Среди друзей, или среди знакомых.
Будь кузнецом сам собственной судьбы.
И не скули, что жить пришлось вне дома.

С тобой случится всякая беда,
Но  только та, которой ты назначен.
Ты на везенье плюнь, всё ерунда.
Удачу быстро сменит неудача.

Надейся лишь на самого себя.
Но ,если только в чём-то неуверен.
Не ты судьбу, наоборот – судьба
Тебе перехитрила в полной мере.

ПОМЕРЕЩЕЛОСЬ

На твои неокрепшие плечи
Бол тяжёлой утратой легла.
Снова в доме зажж1нные свечи,
Снова в сердце печальная мгла

Ночь клубится, как пыль на дороге.
Глухо ухает филин в лесу.
Не тебя положили на дроги,
Не тебя хоронить повезут.

Но на сердце, как гул с колокольни,
Разорвёт на кладбище покой.
И весёлый про жизни покойник
Пред глазами встаёт, как живой.

Весь в цветах и достаточно бледен,
Чтобы смерть констатировал врач.
Он не дрогнет. Он в смерти уверен.
По себе не услышит он плач.

Он достойный преемник покоя.
Жизнь со смертью смешались в одно.
Он теперь очень многого стоит,
Хоть, по сути, ему всё равно.

Но тебе он предвиделся ночью.
Страх скрутил твоё тело в дугу.
Будто то не покойник воочью.
Будто ты средь цветов был в гробу.

ДВА  ПУТИ

Есть два пути: добра и зла,
Страданья и любви.
И, если выбрать путь добра,
Страдание прими.

Твой путь невидим, как в туман
Молочный ты войдёшь.
Вокруг тебя сплошной обман,
Предательство и ложь.

До крови ноги ты сотрёшь,
Боль станет спутник твой.
Но никогда не обретёшь
Желанный твой покой.

Пройдя хоть тысячу преград,
Что станут на пути,
Не требуй никаких наград,
Пройдя путём любви.

Награда не найдёт тебя.
Её ты и не жди,
Когда идёшь путём добра,
Страданий и любви.

Но можешь быть не добрым ты.
Знать радость и покой.
И даже счастье без любви,
Но это путь другой.

ВСЁ  ТАК  УЖАСАЮЩЕ  СКУЧНО

Я был не однажды обманут,
Но плакал чужими слезами
Цветы не единожды вянут,
Когда их срывают руками.

Горячие слёзы, как росы,
К холодной щеке прижимают.
А запахи утренней розы,
Как белое облако, тают.

Я был не однажды влюблённым
В прекрасные губы и плечи.
Но жизнь текла полусонно,
Почти, как парадные речи.

Любовь была вялой и скучной.
Объятья легки, но несносны.
Глядел я сквозь стёкла на тучи.
Цвели за окном абрикосы.

Хандра была жалкой и пошлой,
Как будто в цветочек обои.
Влюбляемся мы безнадёжно,
Без счастья, надежд и покоя.

Ах, люди, бездушные куклы,
Игрушки  жестокого века.
Ведь так ужасающе скучно,
Казаться, как все, человеком.

ЗЛОЕ  СТИХОТВОРЕНИЕ

Смерть забыла о Вас, не напомнить ли ей ненароком.
Что Вы живы  ещё, и пока, к сожалению есть.
Что давно истекли Ваши самые давние сроки.
Жизнь длится для Вас не, как радость, а только, как месть.

Вам пора на покой. Заждалась Вас, наверно, могила.
Представляю я Вас в ослепительно-белом гробу.
Вы давно зажились, И прощаюсь я с Вами, мой милый.
Бог свидетель, старик, и до встречи нескорой в раю.

Вы так правильно жили, словно сделана жизнь по науке.
Только я вот, как Вы, не сумею прожить никогда.
Если жить без греха, это самая нудная скука.
Ладно, я пошутил. Я умею шутить иногда.

ЗА  10 СЕКУНД  ДО НЕБЫТИЯ

Я плоти своей не  подвластен.
Устал я от жизни мирской.
Угасли в душе моей страсти,
А телу пора на покой.

Мне боль раздирает сознанье.
Но душу я всё же сберёг.
Пылинка я лишь Мирозданья.
Мой срок пребыванья истёк.

Со мною ничто не творится,
И жизни подведен итог.
Осталось лишь раз помолиться,
Что был ко мне милостив Бог.

Раскаянье сердце не гложет.
Душа не изъедена ржой.
Я сам на себя не похожий.
Ничто не творится со мной.

Нет даже во мне ожиданья,
Что сердце затихнет моё.
Не тягостно мне расставанье.
Всё пережил это давно.

Я холоден. Мозг мой спокоен.
Мне чужды любовь или месть.
И лишь возвестит с колоколен
О смерти моей  благовест.

РАНЕННЫЙ  ДЕМОН

Сквозь века по коридорам ночи
Он бежал изодранный и дикий.
Его раны сильно кровоточат.
Ухмылялись звёзд рогатых лики

Кто он истекавший кровью в пыли,
Что сумел прорваться с горизонта?
Кто сломал бедняге его крылья,
Запустив базальтовым обломком?

Может, он не наяву, а снится.
Только кровь ещё стекает с вены.
Крылья есть, но всё-таки не птица.
И не ангел, может, это демон?

Злой иль добрый, я ещё не знаю.
Сбитый камнем крупным или палкой.
Кем бы ни был, он из Божьих тварей.
Значит, и его мне тоже жалко.

Подойду я к демону поближе.
До чего же всё-таки он странный.
Свою рану язычком он лижет.
Я перевяжу – ка  ему раны.

Он ещё осуществит полёты,
Ночь, пронзая шелестом  и свистом.
Полетит быстрее самолёта
Искупаться в молниях лучистых.

Милый демон, может, ты опасный?
Для меня ты --  раненый, и всё же.
Хоть лицо твоё на вид ужасно,
Ты прекрасен, Хоть и искорёжен.

Можешь мне судьбу свою доверить,
Хоть и ранен ты на поле брани.
Я спасу тебя несчастный демон,
Чтоб с тобой летать под облаками.

Демон, тот же ангел, только падший.
Так зачем же открывать дебаты.
Что теперь? Всё так же, как и раньше.
Люди тоже на Земле не святы.

В  МОРЕ  ЖИТЕЙСКОМ

Я поэт с кабацкой тягой
К человечьему страданью.
Побывал я в передрягах.
Видел много всякой дряни.

Как винища, нахлебался
Горя всякого и скверны.
Пообтёрся, истрепался,
Был последним я и первым.

Знал высокое блаженство
И минуты наслажденья.
Отдавался ласке женской,
Были вздёты и паденья.

Но не жил я безмятежно,
Не познал я сущность счастья.
Был я грубым, были нежным.
И вокруг кипели страсти.

Я не лез в чужие сумки,
Я не лез в чужие души.
Но встречались недоумки
Было их противно слушать.

Но терпел я глупость эту.
Призывал Господь к терпенью.
Лишь позор моей планеты,
Я считал за  униженье.

Я познал такие бездны.
Не далась наука даром.
Был я пьяным, был я трезвым
Не был лишь неблагодарным

Никогда не буду спорить
Я о том, чего не знаю.
Человеческое горе,
Как своё воспринимаю.

Жизнь – всё-таки движенье.
С чем-то надо расставаться.
Будут боль и униженья,
Но не надо унижаться.

АБСТРАКЦИЯ  СТАНОВИТСЯ  РЕАЛЬНОСТЬЮ

Абстракция становится реальностью.
Реальность раздробилась на абстракции.
И нету грани между гениальностью
И серостью в обычной популяции.

Ещё вчера, что было элитарное,
Сегодня даже школьнику доступное.
Но самое для всех элементарное
Становится, как  крепость неприступная.

Кто башковит, тот говорит банальности.
Как будто его право  эксклюзивное,
Причём без нарочитой театральности,
Себя,  соизмеряя с примитивами.

Слова глотаем, словно как горошины.
И фразы округляем, будто выстрелом.
Мы все в испуге, как бы огорошены.
Как жаль, но выражаем мысль неискренне.

Язык наш – это средство выражения,
Чтоб то, что думал, то сумел б сказать.
Но если откровенно, есть суждение
Язык нам дан, чтоб мысль свою скрывать.

РАЗГОВОР  СО СЛОВОМ

В землю брошенное слово,
Словно древо проросло.
Рвёт цензурные оковы,
Веткой мне стучит в окно:

«Хватит спать, пора проснуться
И взглянуть на белый свет.
Не мешало б оглянуться,
Ты же всё-таки поэт.

Это ты в сердца стучащий
Каждой гневною строкой,
Ты, живущий в настоящем,
Прошлое не взял собой.

Отряхнул, как пыль прошедших,
Но не зыблемых веков.
Далеко ли ты ушедший
От заржавленных оков?

Ты не Бог литературы,
Хоть пророк, но не герой.
Ты зависишь от цензуры
И от многого порой.

Есть сияющие миги.
Только это не дано,
Если в будущем вериги
Тянут в прошлое на дно»

АНТИМИРЫ

Не все сияющие бездны
Я осознал, не все, увы.
Познал я мир, Но ведь, как бездарь
Я не познал антимиры

Есть смутное в душе предчувствие,
Что что-то всё – таки не так.
И то, что в мировом искусстве
Я сделал только первый шаг.

Но речь, пожалуй, не об этом,
А о неведомом другом,
Когда воззрению поэта
Придёт на смену астроном.

Ну пусть не астроном – астролог,
Предтеча Космоса  судьбы.
Путь жизни ведь не очень долог,
Куда длинней антимиры.

Они полощутся в сознанье,
Но не постигнутые мной.
Я лишь пылинка Мирозданья
И Космос вечен надо мной.

Но где-то мысль сверлит устало,
Как правила чужой игры.
Познать единственно осталось
Чужие мне антимиры.

КТО  НАУЧИТ, КАК ЖИТЬ?

Кто научит, как жить, когда люди все дурят друг друга
И не смотрят в глаза? Одиночества скрутит метель.
Когда сжаты ладони в кулак, запотев от испуга,
И любви никакой, разве кто-то затащит в постель.

Надоело, обрыдло подпольное существованье.
Всё неискренне как-то, хотя и порою навзрыд.
Нету чувств никаких, и душевного нет обаянья.
В суете каждый день так похожий на ядерный взрыв.

Будто кто-то копает огромную страшную яму.
Не кому-то конкретно, а общую, словно для всех.
Яркий свет по глазам кто-то выкрикнет сдавленно: «Мама»
И умрёт на ветру не рождённый, но искрений стих.

Кто-то жизнь свою прожигает в ночных ресторанах.
Кто-то вены ножом, жить устав, не задумавшись, вскрыл.
Жизнь, как в падежах протекает и больно и странно.
Хорошо, если кто-то ещё никого не убил.

Кто научит, как жить, когда в уши жужжат непрестанно,
Обещая нам рай. Только лжи закрутилась метель.
И уже не один крикнет слово заветное: «Мама»,
Когда двери сорвут неизвестные люди с петель.

В  МИРАЖАХ  НИЧЕГО  НЕ  НАЙДЁШЬ

Нам не нужно теперь предисловий.
Словно нерв, обнажается мир.
Обнажается ложь славословий
И упал с пьедестала кумир

И в его многотонных обломках
Никогда на земле не найдут
Зёрен истин благие потомки.
Под собой они всё погребут:

Наши страхи, мечтанья и веру,
И холёную сладкую ложь.
Мы сто лет воздвигали химеры.
В миражах ничего не найдёшь.

Нет культуры, погибла культура.
Нету чести, истории нет.
Были только крутые структуры,
Когда всё заменял партбилет.
 
Но теперь, когда временем стёрты
Имена, что теперь нам молчать?
Не ужели живущим у мёртвых
Нам придётся защиты искать

От того беспредельного гнёта
Захлестнувших внезапно «свобод».
Говорят, как и прежде: «Работай»
Что грядущий нам день принесёт?

Что же мы заслужили сегодня,
Потеряв  свою «совесть и честь»?
Может, дышим намного свободней.
Но по-прежнему нечего есть.

ПОСЛЕ  ОПЕРАЦИИ

Лежу как жизнерадостный покойник.
Мне отливает белизною потолок.
Нет никого среди скрипучих коек.
В больнице я отматываю срок.

Меня прооперировали срочно.
Мне камень напрочь перекрыл пузырь
Лежу я недорезанный заточкой
Хирург неплохо скальпель  наточил.

Из швов сочится розовая жижа.
В пустую банку трубки сведены.
А надо мною потолок всё ниже.
Я от наркоза пьян до немоты.

Ещё не оклемался я от боли.
Мне пить нельзя, тем более, что есть.
Одна надежда: медсестра уколет
В то место, на которое не сесть.

Но жидкость всё светлее каплет с трубки,
В  себя я понемногу прихожу.
И я сквозь боль улавливаю шутки,
А это значит, что ещё живу.

Мне капельница стала вместо ложки.
Глюкоза попадает прямо в кровь.
Подходит медсестра, Гляжу на ножки.
И в сердце зреет у меня любовь.

И к жизни вкус, и хочется чего-то.
Чего? Я сам пока, что не пойму.
Зеваю я,  Наверно спать охота.
Ещё мгновенье лишь и я засну.

А завтра новый день, и ощущенья,
Надеюсь, он другие принесёт.
Мне вырезал из пузыря каменья
Хирург, Я верю: Бог меня спасёт.

ПОЧТЕННЫЙ  ВОЗРАСТ  НЕ  ЗАСЛУГА

Почтенный возраст не заслуга,
А только жизни нашей часть.
Случится каждому с испуга.
Раз в жизни с лестницы упасть.

А потому совсем не надо
Своей кичиться сединой
У каждого есть в жизни право,
Как дым, промчаться над водой.

Мы все равны: мальцы и старцы.
Имеем право жить везде.
Никто не должен унижаться
Во имя жизни на Земле.

Коль кто-то дураком рождённый,
Ему и время нипочём.
Пусть сединою убелённый,
Он будет старым дураком.

Но нету к дуракам почтенья.
Пусть голова его седа.
Достоин каждый уваженья
За сотворённые дела.

НЕИСТРЕБИМАЯ  ЖАЖДА

Известно достоверно, что плебей,
Не сможет никогда восстать гигантом.
Неистребима жажда у людей
Писать доносы на таланты.

На тех, кто поумней и почестней,
 Стало быть, не без авторитета.
Но только подлость лезет из щелей.
И нету т неё иммунитета.

Свалить талант, свалить любой ценой,
Оклеветать или покрыть позором.
Ничто-ничто не вечно под луной.
Бездарность всюду прокрадётся вором.

А после беззастенчиво займёт
Не для неё назначенное место.
Спит добродетель, подлость не заснёт.
Она совсем ведь из другого теста.

ОТМЕЧЕННЫЙ  БОГОМ

От удачи шаг до неудачи.
Счастья нет, коль пониманья нет.
Но ведь может быть всё и иначе:
Счастлив вдохновением поэт.

Он живёт в миру материальном
Средь проблем житейских и забот.
Только дышит мысленно астральным,
Ведь его уже отметил Бог.

Се его земные приключенья –
Только тема для его стихов.
Но влечёт поэта вдохновенье,
Рвёт к вершинам от земных оков.

Преодолевая предрассудки,
Той морали, суть которой ложь,
Он душой израненной, но чуткой
Чувствует, что правду е убьёшь.

Но не ту, что шла из кабинетов,
На людей, взирая  свысока.
Выше настоящей правды нету,
Той, что дарят людям Небеса.

Только Бог благой и справедливый,
Вдохновенно чувствующий мир,
Может сделать каждого счастливым,
Наполняя счастием эфир.

Каждый день, что прожит, будь красивым,
Если солнце дарит миру свет.
Счастье только в том, чтоб быть счастливым.
Это значит, когда горя нет.

Счастье не в сияние богатства,
А в сиянье нравственной души.
Словно окунулся в Божье Царство.
Есть сознанье Бога, им дыши.

Нету в мире высшего блаженства,
Чем себя полезным осознать.
Счастье – это просто совершенство,
Когда можно только отдавать.

И служить  высоким идеалам,
Когда Некто подведёт итог.
Если души прятать по подвалам,
То к душе не прикоснётся Бог.

НЕ  ВОЗМЕЗДЬЕ,  ТАК  ОТМЩЕНЬЕ

Мир печален, мир холодный
Люди – яростные звери.
Только сытому голодный
Ни за что ни в чём не верит.

Кто-то безмятежно грустен.
Кто-то искренне озлоблен.
За кордон уже не пустят,
Без волют вертай оглобли.

Ни стыда, ни  чести нету.
Все забыли о культуре
Отчего все наши беды?
Всюду дураки и дуры.

Мир похожий на пустыню,
Никому совсем не нужен..
Человечеством отринут.
Оттого, что сам недужный.

Поклонюсь земле я в пояс.
Попрошу за всё прощенья.
Ни о чём не беспокоюсь.
Не возмездье, так отмщенье.

НЕПОСТИЖИМАЯ  ИСТИНА

Опасность и врага встречай отважно.
Не бойся ничего, что видит глаз.
Иллюзиями утоляем жажду.
И только истина сжигает нас.

Достаточно сомнения и веры,
Поверить в то, везде, что и нигде.
Иллюзии – ненужные химеры.
Осадком горьким падают в душе.

Невежды, не коснувшиеся знанья,
Вообразили, Бог весть знает что.
Имея лишь нескромные желанья
Возвыситься, но падают на дно.

Своих полубезумных заблуждений,
Как будто им принадлежит весь мир
Знать истину не может даже гений
Она непостижима, как эфир,

Рассеянный повсюду во Вселенной,
Где среди звёзд нет никаких дорог.
Нас истина сжигает непременно.
И истина в могучем слове «БОГ»

ПОВЕЛИТЕЛЬ  ЛЮДЕЙ

Из всех страстей, из всех иллюзий,
Вскипая пеной на устах,
Нас тянет тяжкою обузой
Холодный, липкий, горький страх.

Ничто любовь и неприязни,
И жадность – видимый пустяк.
Страшней, когда  вот из боязни
Огромный вырастает страх.

Ничто предательство, измена,
Мельканье топоров и плах.
Слюну глотаем непременно,
Когда над нами реет страх.

Страх и общественный и личный,
Что всю страну низвергнул в прах.
До ужаса, аж неприличный,
Взлелеянный системой страх.

Доносы пишут на соседа
С улыбкой лживой на устах.
Над всеми одержал победу
Ни кто иной, как жуткий страх.

СИНИМ  ПЛАМЕНЕМ  ГОРЕТЬ

Пропади оно всё пропадом.
Я не ведаю, что впредь.
Неизвестно с кем и погодя
Синим пламенем гореть.

За грехи за все случайные,
Что, не ведая творил.
Будет месть необычайная.
И умру не так, как жил.

Кому жизнь в раю обещана,
Попадёт тот в райский сад.
Я ж грешил с земною женщиной.
Говорят, за это – в ад.

Я не раз бывал в подпитии.
Это, значит, как в бреду.
Я молился по наитию.
Отводил Господь беду.

Сколько дурью я ни маялся, с
Сколько в жизни ни грешил,
Но молился я и каялся
Изо всех последних сил.

Не чужой я, значит, Господу,
Раз меня он выручал.
Пусть Он там, в далёком Космосе.
Но меня ведь узнавал.
 
С Богом мы не отрекаемы.
Отведёт Господь беду
Даже чёртом подстрекаемый,
Врядли буду я в аду.

И ни в чём не зарекаюсь я.
Ничего не знаю впредь.
Если только не покаяться,
Синим пламенем гореть.

БОГАТСТВО ДУШИ  ВО  ВСЕЛЕННОЙ

Никто не познаёт богатства.
Оно не в носимом добре.
Оно бесконечно, как царство,
Что носим мы каждый в себе..

Душа, признающая Бога,
(А Он ведь начало начал)
Не ведает больше тревоги.
Гордыней быть дух перестал.

Не надо быть вовсе смиренным.
Не надо умеривать плоть.
Богатство души во Вселенной
Сумеет всё перебороть.

Не надо каменьев и злата.
Не стоят они ни гроша.
Себя ощущаю богатым,
Когда не страдает душа.

Когда ощутил в полной мере
Всё то, что поёт и кричит:
Растения, птицы и звери.
Вселенная принадлежит.

Ноя не владелец  Вселенной.
Быть в ней, значит, жить без тревог
Не ведать обид и волнений.
Богатство в душе – это Бог.

Он каждому дарит возможность
Себя ощутить богачом..
А зависть и жадность, и ложность
К богатству души ни причём.

Земное  и Божие  царство
На небе  ли иль на земле.
Не каждый имеет богатство,
Которое носит в душе.

НАЕДИНЕ  НЕЛЕГКО  С   ОДИНОЧЕСТВОМ.

Наедине нелегко с одиночеством.
Мысли туманные бродят – не скроются.
Будто чего-то особого хочется.
Ночью, как волку голодному взвоется..

Сердце щемит, как от тяжкого бремени
Время застынет вдруг и остановится,
Словно не движешься больше во времени.
Богу душа, а не тело ведь молится.

Комом под горло подкатит и скроется.
Как исподволь, что-то тайное точится.
Ночью, как волку голодному взвоется.
Наедине нелегко с  одиночеством.

ВЕЛИКИЙ ГЕНИЙ  САЛЬВАДОР  ДАЛИ

Освободись от контроля сознанья.
От шума свалки городской  вдали.
Представь же, как взорвётся Мирозданье
От свежих трупов в творчестве Дали

Он был изыскан сонмом откровений,
Сюрреалист придуманных страстей.
Он извращенец и подпольный гений,
Но не одной страны – планеты всей.

Великий пожиратель общих мнений
И отвергатель всяческих культур
Смешал в себе он множество учений,
Их, раздробив, на множество структур.

Он разрушитель мироощущений
И созидатель чувственных эпох.
В нём падший ангел, сатана и гений,
Которого всё ж не  покинул Бог.

Соединяя противоположность,
Он миру правду новую открыл.
И, несмотря на страх и на тревожность,
Всегда найдётся где-то пара крыл,

Чтоб воспарить над миром непонятным,
И колесницей огненной гореть.
Душа темна. На солнце тоже пятна.
О чём же мы задумывались впредь.

Он не был полиморфным извращенцем.
А, может, был, знать это не дано.
Он мудрецом мог стать, а был младенцем.
Как в юности, мол в старости вино.

Страдал, возможно, манией величия,
А, может, был велик и не страдал.
Но постоянно гения отличие
Планете всей собою он являл.

В его картинах не ищите смысла.
В его твореньях всем народам месть.
Он наизнанку вывернул все числа.,
Отвергнув, принимайте, как он есть.

Он даже смертью бросил вызов жизни.
В его картинах всё и ничего.
В мозгу своём он преломил, как в призме
Всё, что хотел: менял с вершиной дно.

Он был нескромен, даже неприличен,
Смешав себя в страданьях и в любви.
Искусный низвергатель пошлых истин,
Великий гений – Сальвадор Дали.

СЮРРЕАЛИЗМ

Стихия хаоса волнует
Незавершённостью своей.
Картины призраки рисуют
Неосознавшей жизнью всей.

Познанье мира – блеф и скука.
Порядок – цель для дураков.
Молчит о хаосе наука.
В едином теле чёрт и Бог.

Мужчина сильный с женским телом
И треугольниками ног.
Зовёт к познанию пределов
Таких, что в жилах стынет кровь.

Больны все люди самомненьем.
Быть хочет каждый выше всех.
Рождают призраки сомненья,
Сведя на нет любой успех.

Победа кажется бедою,
Беда значительней побед.
Земля затоплена водою,
Вода сияет, словно свет.

Не разобрать, что стало хлебом
Насущным. Наш печален век.
И где-то меж землёй и небом
Повис убитый человек.

Изящный труп лакает жижу,
Что называется вином.
Непонятое, сердцем вижу.
Глаза же вовсе не причём.

ГАРМОНИЯ  ХАОСА

Люди призраки или куклы,
Не лишённые обаяния.
Словно, трупы, мысли протухли
В разрушающем созидании.

Непонятное стало явным
В разоблачающем хаосе
А вторичное станет главным
Посреди парадоксов и казусов.

Если были вы невнимательны,
То не делайте жест отчаянья.
Мир жесток, когда люди, прагматики.
Лишь ошибки всегда беспечальные.

Совершайте свои ошибки,
Спотыкайтесь и падайте в ямы.
Не старайтесь быть ловкими, гибкими.
Напролом всегда действуйте прямо.

Нам ничто угрожать не может,
Разве что лишь самих нас кроме.
Разрушающий хаос сложен,
Но лишь он приведёт к свободе.

Нужно всячески раскрепощаться.
Сбросить страхи, мораль, одежду.
Кто бы нас научил смеяться,
Чтобы мы не теряли надежду.

Наше будущее в настоящем.
Кузнецы своего мы счастья.
Надо быть на ногах стоящим,
Или лучше в небе  летящим.

Тот дурак, кто верит в теории
И не верит во всепрощение.
Разрушающий хаос – гармония,
Но гармония разрушения.

Мир разрушится до основания.
Ничего от него не останется.
Но свершится новое знание
Всё из Хаоса созидается.

Будут всюду храмы – не здания.
Будут всюду дворцы – не хижины.
В разрушающем созидании
Никогда не будет униженных

УГОЛ  ЗРЕНИЯ

Трансцендентален  запах аммиака.
Визжа от отвращения к врагам,
Спешат совокупляться по клоакам,
И прятаться, как крысы по углам.

Глотать объедки траурного пира.
Ругательства, как рвоту изрыгать.
Когда молчит заржавленная лира,
Железо начинает грохотать.

У всех, кто жил, заходит ум за разум.
И сходят шизофреники с ума.
Похабство, как незримая зараза,
Поникнет, разрушающе в  тела.

Уродство наполняет всё в природе.
Печатью чёрной заперты уста.
Мутации вершат метаморфозы.
И только в жуткой смерти красота.

В крови плывут конечностей обломки.
Кровавый дождь низвергнут небеса.
Нас проклянут ущербные потомки
Когда не встанут дыбом волоса.

Живое всё подвергнутое тленью,
Зловонно разлагается во мгле.
Что было человеческим общеньем,
Погребено народами уже.

Белеют кости,  как капитулянтов
Поруганный предательствами флаг
И копрофаги с мерностью курантов
В дерьме погрязших медленно едят.

ПОЛЁТ  ПЧЕЛЫ  ЗА  СЕКУНДУ  ДО  ПРОБУЖДЕНИЯ

Все восхищались чудесами
Покой дарящей  красоты.
И освящалось небесами
Любовь с полотнища Дали

Лишь за секунду до рожденья
Экстаза собственной жены,
Он воплотил в преображеньях
Полёт невидимой пчелы.

Любовь рождается из бреда.
А бред – предчувствие любви.
Лежала обнажённой Леда,
Но с телом собственной жены.

С небес выпрыгивали рыбы
Слонов рождали небеса.
Нагромождались чудищ глыбы.
Сквозь них летела вдаль пчела.
 
Она летела на свободу,
Спонтанно вырвавшись из сот.
Самой ей быть хотелось мёдом.
И превратится в алчный рот,

Что жаждет сласти упоеньем,
А, может, всё наоборот.
Секунда лишь до пробужденья,
Но кто не знает – не поймёт.

А тот, кто понял, тоже глупый.
Умом нельзя того понять..
Что, если страсть бывает к трупам,
То мертвецам на то плевать.

В природе всё не обоюдно:
Зло не восполнится добром.
Когда вдвоём бывает трудно,
Легко не может быть  вдвоём.

МУШИНЫЙ  ЭКСТАЗ

Метались мухи взад-вперёд
Под хмурым взглядом,
Садясь, порой на потолок,
Липучим задом.

Ходили книзу головой,
Жужжа от скуки.
Они жужжали день-деньской,
Ведь были мухи.

Но не пытались превозмочь
Орла полёты.
При солнце не бывает ночь,
А только что-то,

Что даже мухам не понять
И всем мушонкам,
Что над стаканами летать
Могли и кромкам.

Летали мухи просто так.
Оставьте споры.
Они садились отдыхать
На бутерброды.

И с осетровою икрой
Они сливались.
И, как икринки, чернотой,
Переливались.

Они, скрипя, давали газ,
Шурша, как шины.
И в них прекрасный зрел экстаз,
Но лишь мушиный.

ПЫЛАЮЩИЙ  ЖИРАФ

По огненной саванне,
Испытывая страх,
Мчит, словно с поля брани
Пылающий жираф.

Огня преодоленье
Возможно, лишь вдали.
Но он воображеньем
Был созданный Дали.

И огненная  шкура
Пылает не дымясь,
Летит, как пуля-дура,
Жираф, огня боясь.

А, может, не боится,
Но всё равно летит.
Как огненная птица,
Потравам шелестит.

И ветер в искрах зыбких
Колышется за ним
С пылающей улыбкой
Несётся пилигрим.

И самый сильный дождик
Не загасил огонь
Зачем, зачем художник
Изображает боль?

Но восхищённый зритель
Не видит боль и страх.
Летит, как небожитель,
Пылающий жираф.

НЕГРОЗНОЕ  СТИХОТВОРЕНИЕ

Жизнь сама собой уже блаженство,.
Кто умеет благодарно жить.
Только не страшитесь  совершенства.
Вам оно нисколько не грозит.

Жизнь – это изначально мука.
Для того, кто не умеет жить
Больше всего в жизни бойтесь скуки.
Только ей весь мир принадлежит.

Кто-то любит выпивку и яства.
Кто-то, что попало, лишь бы жить
Все мечтают только о богатстве,
Но оно, как раз и не грозит.

БЛАЖЕНСТВО  СЮР

Я по инерции страшусь
Китайских пагод.
Я в карты проиграл июль,
Но выиграл  август.

Я утопил чужую боль
В стакане с водкой.
В театре мне не дали роль
Из-за походки.

Огонь в камине не погас,
Ведь есть поленья.
Но вместо пива, пью я квас
От огорченья.

Я сантиментов не страшусь.
Мне жизнь дороже.
Но почему-то в сердце грусть
И боль на коже.

Я Вашим взглядом обожжён,
Как будто солнцем.
Змея под проливным дождём
Свивает кольца.

Я в карты больше не игрок,.
Скажу Вам смело.
Зимы холодной срок истёк.
Дождусь апреля.

АРХИТЕКТОНИКА  ДУШИ

Поделать ничего с собою
Я не могу, как ни крути.
В расставленные не тобою
Попался сети я любви.

Возможно, просто выпил лишку
Не на ночь,  а при свете дня
Но я влюбился, как мальчишка,
Причём вот именно в тебя.

Вот угораздило влюбиться.
Сон потерять, и с ним покой
Стихи вяжу я, как на спицах
И только для тебя одной.

Когда я сплю, ты снишься ночью,
Когда не сплю, то образ твой,
Хоть рядом нет, встаёт воочью,
Как будто в дымке предо мной.

Ты постоянно исчезаешь,
А появляешься, как Бог.
И между пальцев ускользаешь,
Струясь, как золотой песок.

Я в жарком пламени сгораю
Меня сжигающей любви
Тебя я очень умоляю
Хоть на мгновение замри.

ОСЕННИЙ СЮР

Скоро засентябрится сентябрь,
Настоящим, чтоб стать сентябрём.
Ветер мчит, ка по морю корабль,
Вперемежку с осенним дождём.

Поспевают кизил и орехи.
По-другому кричат петухи.
Забываются лета огрехи
И курортно-морские грехи.

Одиночество будит  причину
Рано так не вставать по утрам.
Все, кто не был, теперь благочинны,
Даже многие спят по ночам.

Это осень уже сентябриться
Остывающим мелким дождём..
К югу тянутся с севера птицы,
Покидая на время свой дом

Мы, как птицы, в душе эмигранты.
Всяк по-прежнему дома живёт.
И с судьбою играем мы в фанты,
Попадается вечно не тот.

СЮРРЕАЛИСТИЧЕСКОЕ  ЯЙЦО   НА  АБСТРАКТНОМ  БЛЮДЕ

Яйцо на блюде, но без блюда,
Как символ матери-Земли.
Кто сотворил такое чудо?
Ну, без сомнения, Дали.

Оно сверкало вертикально.
Прозрачной рыбьей чешуёй
Оно звенело эпохально,
Рождая, может, мир иной.

Оно могло б ошибкой века
Полиморфически не стать,
Когда бы стало человека
Нечеловечески рожать.

Размер не менее верблюда
У серебристого яйца.
Но под яйцом сияло блюдо,
Что не увидеть никогда.

Оно, как есть, и всё же нету.
Неужто всё наоборот?
Кто смог перевернуть планету,
Наверняка его найдёт.

Но дело видимо не в блюде,
И в ненаписанном яйце.
А в совершившем это чудо
Сверхгениальнейшем творце.

Он носит имя, но не Бога.
Его не ведомы пути.
Экстаз соединить с тревогой
Мог только Сальвадор Дали.

ВТОРОЕ  РОЖДЕНИЕ

Я начинаю вновь  рождаться
В прекрасно-  мерзкий хмурый день.
Не надо пошло ухмыляться
И наводить тень на плетень.

Моё духовное рожденье
Стократ важней для сентября,
Чем те далёкие мгновенья,
Когда рожала мать меня.

Я по-осеннему печален
И радостен, хоть не во всём.
Вы не увидите из спален
Рожденье новое моё.

Но вы услышите, как филин
Противно ухает вночи
Он возвестит о новой силе,
Родившейся во мне. Кричи,

Кричи, ночная птица,
Буди заснувший белый свет.
Во мне сейчас посмел родиться,
Не стихотворец, но Поэт.

ВСЕМ,  КТО  НЕ  САЛЬВАДОР  ДАЛИ.

Ты слишком уж рационален,
Чтоб быть похожим на Дали.
Ты не умеешь быть печален
И тайн не познал любви.

Ты не умеешь быть счастливым,
Чтоб счастье где-то не искать.
И не умеешь даже сливы,
Проснувшись, натощак глотать.

И радоваться не чужому.
Тому, что сам успел создать.
Всех презирать, но, чтоб любому
Уметь последнее отдать.

Быть гением совсем не трудно
Без поклоненья и любви.
Чтоб это ощутить подспудно,
Родиться надобно Дали.

Я  НЕРОЖДЁННЫЙ  ТВОЙ  РЕБЁНОК

Я нерождённый твой ребёнок,
Но ты рождаешься во мне.
Ты, как дитя, в крови и в стонах,
Как искра Божия  в огне.

Ты волей Божией творенье,
Придуманное только мной
И осенённая гореньем,
Моей являешься судьбой

Я освятил своей любовью
Перерождение твоё..
Ты бестелесна, фея, словно,
Но ты  земное существо.

И красота твоя земная
Пленяет женщин и мужчин.
Вот только почему такая,
Никто не ведает причин.

Ты мною рождена и Богом.
Да будет вечной красота.
И потому в душе тревога.
Не за кого-то – за тебя.

МЫ  НЕ  ЧИТАЕМ  ХОРОШИХ  КНИЖЕК.

Не надо сдуру ругать культуру
Читайте лучше литературу.
Но видно зависть к чужим успехам,
В культуре вашей всему помеха.

Ничто на свете не будет вечным.
А мы к духовному так беспечны.
А мы друг друга зовём заразой.
Читаем только одни указы.

И не читаем хороших книжек.
Всё что укажут, то и напишут.
Читать указы должно быть стыдно,
Но нет другого, вот, что обидно.
 
Подряд всё хаять не надо тоже,
Ведь обойдётся себе дороже.
И всё ж не будем ругать культуру.
Читайте лучше литературу.

 МЕНЯ  ВЛЕКУТ  ВАКХИЧЕСКИЕ  ЗВУКИ

Схожу с ума: я ощущаю кожей.
Не спал, и сразу на ходу заснул.
Три раза написал одно и то же,
И, не заметив, тут же зачеркнул.

Какие-то бредовые идеи
В моём мозгу теснятся, как в толпе.
И возникают всюду орхидеи,
И запах их, и цвет, но, как во сне.

Я ощущаю запахи и звуки
И гиперполиморфные  тела.
Меня влекут вакхические руки,
Которых я не видел никогда.

Пронзает мысль с навязчивостью бреда.
Я сам себе не верю и молчу.
Скучаю в ожидание обеда.
И чай не пью, хотя его солю.

Вот и в стихах ни капли вдохновенья.
Всё чушь пишу. Простите, вот обед
Возможно, у других иное мненье.
На неосуществимый мною бред.

ПЕРЕПУТАНЫ  ВЕРХ  И  НИЗ

За грехи всё равно не попасть
Мне в обещанный в будущем рай.
Я могу о нём только мечтать,
Но напрасно: мечтай не мечтай.

Оттого, что ничуть я не свят,
Оттого, что грешил на земле.
Остаётся мне только лишь ад,
Тот, который на дне в глубине.

Нет под дном ничего, ничего.
Ох, как падать на дно я устал.
Я спустился на самое дно.
Только снизу мне кто-то стучал.

Как же так: я на самом низу.
Быть не может никто подо мной.
Или я оказался в аду,
Или чёрт шутит шутки со мною

Но усиленно кто-то стучит.
Из-под низа, точней из-под дна.
То ли там кто-то ночью не спит,
То ли круглая слишком земля.

Перепутаны в ней верх и низ.
Тут сойти очень просто с ума.
Это чей-то дурацкий каприз,
Когда дна не находишь у дна.

ПРИРОДНЫЙ  ИНСТИНКТ

Инстинкт ведёт сквозь горести и страхи.
И здравому рассудку вопреки.
Мимо тюрьмы, сумы. И даже плахи
Путём ни кем, не знаемой любви.

Инстинкт ведёт, насквозь пронзая годы,
И, словно факел освещает век.
Инстинкт от Бога или от природы
Пока ещё имеет человек.

Мы утеряли остальные связи
С природой, и рассудку вопреки.
Природу превращаем в море грязи,
Её под плаху даже подвели.

«От самоистязанья к истребленью»,
Таков негласный лозунг бытия.
Мы все уже привыкли к потребленью
Ещё от первобытного огня.

Лишь кое-кто, пожалуй, единицы
Безумство нашей жизни осознал.
Его душа безвольная томится
Среди людьми придуманного  зла.

И хочется назад к родной природе,
Туда, где тело не калечит смрад.
Инстинкт зовёт, но прожитые годы
На теле, словно Каина печать

НОЧЬ

День угасал .Закат ещё светился.
Но темнотою был восход объят.
И незаметно вечер растворился
Вночи, в фату окутанный до пят.

Я вилась ночь волшебницею-феей,
Чтобы творить ночные чудеса.
И палочкой волшебною своею
Она зажгла пустые небеса.

Алмазной гранью на небе сияя,
Горит звезда Полярная вночи.
И , словно в ковш Медведицы ныряет
Хлебнуть небесной голубой воды.

Парад планет, как фонари на ёлке
Весёлым разноцветием горит
И замер Млечный Путь, Подобно пчёлке
Хвостатая комета прожужжит.

Земля одна лишь в сон погружена.
Пусть снятся ей космические сны.
И охраняют сон её всегда
На небе Гончие, вдаль мчащиеся Псы

О  ЖИЗНИ  И  СМЕРТИ

Жизнь ведёт нас за руку вперёд.
Смерть нас тащит за руку другую.
Пусть кому-то из нас повезёт.
Остальные же пусть затоскуют.

Раньше всех его Бог призовёт,
И в свои, приглашая, чертоги.
Его муку земную прервёт,
Подводя неземные итоги.

Может лучше он чем-то других?
Может быть это просто  везенье?
Но избавлен от бедствий лихих
Жизни  той, что есть суть преступленье.

Если ты не хотел умирать,
Обязательно жизнь накажет.
И иная тебе благодать
Неземную дорогу укажет.

Безболезненно просто уйдёшь
Ты из жизни, как будто и нежил.
А вот в рай или в ад попадёшь,
Всё зависит, во что больше  верил.

Если верил ты только в себя,
 В жизни сам, избирая дороги.
То и смерть – не беда, не страшна
Тем, кто в гости направился к Богу.

Покидая обитель Земли,
Все мы гости земные на время
Обретая иные миры.
Отрясаем, как прах, своё бремя.

СТИХИ  НЕ  ПРЕВРАЩАЙТЕ  В  БЫТОВУХУ

«Стихи не превращайте в бытовуху», –
Поэтов я просить о том устал.
Но слушали они меня вполуха
И прежний покачнулся пьедестал.

Ну не писал ведь Пушкин про котлеты
И Лермонтов про кислые  борщи.
Не нужно нам заказывать портреты.
И в творчестве про дрязги не ищи.

Поэзия быть не должна простушкой,
Хотя важнее в ней не интеллект.
Поэзия не может быть бездушной,
А тот, кто был бездушным не поэт.

Метафора – волшебная присуха,
Стихи, что превращает в колдовство.
Не сотворяёйте только бытовуху 
Конечно, если вам не всё равно.

БЫЛ  ЛИ  ТЕСЛА ПРОРОКОМ?

Бог – информационный мир,
Живой безмерный мир Вселенной.
Ему принадлежит Эфир,
Непреходящий и бесценный.

Мир есть живое существо
С необратимой сутью Божьей,
Когда вибраций естество
Любой энергии дороже.

Весь мировой потенциал—
Часть энергетики Потока.
Один лишь Тесла мир познал.
Но только не был он пророком.

А, может, был. Не тот пророк,
Кто проповедует убогим.
У каждого из них свой срок.
Но тот пророк, кто призван Богом

ЗА ВСЁ  В  ОТВЕТЕ

Я – человек, и я за всё в ответе,
Что мы творим на собственной планете.
Привыкли мы уже, что катаклизмы
Для всех народов стали нормой жизни.

Как много катастроф и есть, и будет.
Ответственны за это только люди.
Мы сильно засоряем атмосферу.
Нам глобализм заменяет в Бога веру.

Не засорять природу , а молиться.
И не, как  Цезарь: Veni , Vidi,  VIici.
И каждый человек за всё в ответе,
Что мы творим на собственной планете.

Я  НЕ  БОЮСЬ  УМЕРЕТЬ

Я решил не болеть перед смертью.
Смерть придёт – в одночасье умру.
Я спокоен в земной круговерти,
Словно месяц, заснувший в пруду.

Но я верю в фатальность исхода.
Предначертанное не избыть.
Мой черёд не нарушит природы,
Когда время придет уходить.

Я не знаю, кому предназначен,
Когда путь свой окончу земной.
Раньше времени я не заплачу,
Смерть свою, омывая слезой.

Не античный герой и не воин,
Я совсем не боюсь умереть.
Сожаления я не достоин,
И меня не прошу я жалеть.

У меня нет судьбой разногласий,
Хоть зависим я от перемен.
Окружающий мир так прекрасен,
Да и смерть не решит всех проблем.

Вен себе никогда я не вскрою,
И не стану топиться в пруду.
Не повешусь с бессильной тоскою,
Себе пулю в висок не пущу.

Я иных философских воззрений.
Своё место в природе займу.
Путь пройду от горений до тлений.
Смерть придёт – в одночасье умру.

НА  ГРАНИ  БЫТИЯ  И  НЕБЫТИЯ

С небес спустился кто-то в белом.
Мне хотелось умирать.
Всё страсти возвращались в тело,
Уставшее всё время ждать.

Оплаканным на поле брани,
Пока ещё  не умер я.
Но балансировал на грани
Небытия и  бытия.

Я знал: недолго жить осталось,
И смерти трудно помешать.
Ноя хотел такую малость:
Под небом голубым дышать.

Но в белом саване за мною
Старуха-смерть уже пришла.
Но странно, как-то, что с собою
Меня старуха не взяла.

Лежал один я в диком поле,
На небо синее глядел.
Наедине с тяжёлой болью,
Но жив, хотя и поседел.

Я видел смерть неотдалимо.
Она глядела мне в глаза.
И всё же  почему-то мимо
На этот раз она прошла.

Все страсти возвращались в тело.
Мне не хотелось умирать
Меня спас ангел в чём-то белом,
Заботливый, совсем, как  мать.

ВОЗВРАЩЕНИЕ С ТОГО  СВЕТА

Неподвижно лежу, как покойник.
Не отпет я – нельзя хоронить.
С нетерпеньем один алкоголик
Вопрошал: «А когда будем пить?»

Не стонал, не дышал, но всё слышал,
Хоть не мог ничего говорить.
Дух из тела пока весь не вышел.
Значит, может, ещё буду жить.

Видел всё, хоть глаза и закрыты.
И поэтому мудро молчал.
Средь покойных я был неофитом,
Но к числу их не принадлежал.

В моём теле немое блаженство:
Нет страданий, не чувствую боль.
Положили на лоб полотенце,
Но противна покойника роль.

Неподвижны и руки, и ноги
Ощущенье: меня будто нет.
Но в конце очень гладкой дороги
Негасимый мне виделся свет.

И влекомый неведомой силой.,
Я влекомый, врезался в рассвет.
Мимо смерти меня протащила
Эта сила. Я есть или нет?

Промелькнуло быстрей, чем цунами.
Вдруг себя у видел в гробу.
Я очнулся, увитый цветами.
И пустил уже кто-то слезу.

Ждали батюшку для отпеванья.
Кто-то водку уже наливал.
Только смерть отменила свиданье.
И шатаясь, из гроба я встал.

«Вы меня хоронить не спешите.
Это был тренировочный сон
Я живой. На меня поглядите.
Гроб запрячьте для лучших времён.

Кто-то вскрикнул,  а кто-то заплакал.
Кто-то в обморок сразу упал.
Кто смеялся и охал, и ахал,
Кто-то полный стакан наливал.

Пусть по мне и не справили тризну,
И не выпили за упокой.
Зато пили за праздники жизни,
И за то, что я  всё же живой.

Отпустила меня смерть-старуха.
Видно мой не настал ещё срок.
Пили мы, в это время без стука.
Заявился вдруг поп на порог:

«Где покойник,-- он всех вопрошает, --
Душу выправить в ангельский полк?»
Но ему уже спирт наливают
И забыли, зачем он пришёл.

И теперь у живых есть примета:
«Помолися ты на небеси,
Коль вернулся живым с того света
Выпил, если, то и закуси».

ИМЯ – КОД  СУДЬБЫ

Не бойтесь трудностей судьбы.
Страшитесь имени плохого.
Рождает страх плохие сны.
А плоть рождает хлеб и слово

В людских сокрыты именах
Вселенной странные законы
Но в мире есть не только страх.
Мир – всё ж энергия лептонов.

А жизнь – это дар Н,
Загадка вечная природы.
Чтоб дух из тела не  исчез,
Два имени – не слишком много

Что в имени тебе моём?
Хоть и зависимость ничтожна,
Но с этим именем живём,
Приоткрывая осторожно.

Завесу тайны бытия,
Которую ещё не знаем.
И имя – собственное я,
Мы не случайно выбираем.

В названье каждом код судьбы,
Фатальность поиска любого.
Не бойтесь человечьей лжи.
Страшитесь имени плохого.

Я  НЕ  УМЕЮ  ЖИЗНЬЮ  НАСЛАЖДАТЬСЯ

Я не умею жизнью наслаждаться.
И ею потому не дорожу.
Ещё я не умею притворяться
И часто мимо счастья прохожу.

Я вообще-то я не знаю, что есть счастье,
Хотя так часто говорят о нём.
Не зная счастья, не познать несчастье,
Ведь жизнь мы в сравненье познаём.

Бывали, правда, радости и беды.
Проходит жизнь моя не без проблем
Но не решаю я свои проблемы,
Я просто обхожу их, Между тем

Жизнь  с каждым днём даётся мне труднее.
Умею я отказывать во всём
Себе, и жизнь мне кажется светлее,
Когда не замечать, как мы живём.

Ещё пока я не ползу на пузе,
За подаяньем не тяну руки.
Своим мирком живу среди иллюзий.
Их не заметят только дураки.

Всевышнему молюсь о высшем благе.
Прошу, чтоб дал терпенья и любви.
И слава Богу, есть пока бумага,
Чтоб от души мог я писать стихи.

А хлеб насущный для меня найдётся.
Как говорится, не один в миру.
А, если  всё же помирать придётся.
Ну что же, помолюсь я и помру.

ПОЭТЫ  ЛЮБЯТ  ГОЛОВОЙ

Поэты любят головой.
Сердца их в облаках витают.
Поэт всегда любезен с той
О ком стихи он сочиняет.

Поэт в любви не тот, что есть.
Любимой даже не понятен.
Готов он, защищая честь
Свою, быть и врагу приятен

Поэт с печалью вековой,
Не он приятен разговором.
В любви он может быть герой,
Но может, оказаться вором.

Поэт в любви всегда велик,
Непредсказуем и капризен
Его души последний крик
Любовью страстною пронизан.

Но как умеет он любить.
Никто не может так из смертных.
Любовь навеки сохранить
Способны лишь одни поэты.

АМЕРИКАН  СЮР

Гигантский ноготь бродит по Бродвею.
На лик его надета пустота.
Как маска досредневековой феи,
Ухмылка потревожила уста

Дома, как безнадёжные квадраты
С подтёками  неоновых реклам.
Нелепицы –  сплошные суррогаты,
Как запятые в тексте телеграмм.

Улыбки политических мерзавцев
Мерцают и с портретов, и с знамён.
Но улица, похожая на карцер,
Плюёт на всех неоновым огнём.

Распавшийся навек, соединяем
Наш грешный мир, похожий на  Бродвей.
Как будто подсмотрел грех спален
С замочных скважин, окон и щелей.

Текли жуки с чуть бронзовым отливом.
Закат струил лояльность к  фонарям.
Шёл по Бродвею ноготь несчастливый,
Огромный, тайно верящий в Ислам.

Он был вполне созревший мусульманин,
Обрезанный обрядовым  ножом..
Но было очень жарко, как саванне.
Ему хотелось пива и «Боржом»

Но в автоматах продавали «Колу»,
Напиток надоевший, но не всем.
Неоновым огнём горела школа
Тантрической любви иных систем.

Шёл ноготь беспардонно по Бродвею,
К любви не относившийся никак.
Реклама над домами пламенела.
Но, ноготь, хоть обрезан, не дурак.

Он в бар зашёл взять пиво или виски.
На стойку бара доллар положил.
Улыбка растянулась, как сосиска,
Но вот его никто не обслужил

Он сам себе плеснул на дно стакана.
И выпил то, плескалось, что на дне.
И молча, вышел, вроде и не пьяный,
Но всё-таки слегка навеселе.

Ему так было в  жизни одиноко,
Что не с кем даже и поговорить.
Ночной  Бродвей неоновым пороком
Струил так называемую жизнь.

Ночь поглотила всё, кроме рекламы.
Ночная мгла сокрыла даже пыль.
Гигантский ноготь чуточку лишь пьяный,
Сбил в темноте чужой автомобиль.

Он насмерть сбит, никто и не заметил.
Так умер ноготь, верящий в ислам.
По-прежнему Бродвей  ночами светит
Огнём своих чарующих реклам.

ЛЮБОВЬ  В  ПУСТЫНЕ  (басня)

Влюбился львёнок в черепаху
И замуж выйти предложил.
Но в панцирь спряталась от страха
Та черепаха-старожил.

Но львёнок был настойчив очень.
Он от неё не отходил.
И даже как-то, между прочим,
Цветы ей каждый день дарил.

В любви словами объяснялся
И гладил черепаший дом.
Над львёнком молодым смеялся
И бегемот, и даже слон.

Но лев спокойней обелиска.
На всех ему плевать кругом
Вот только как же быть с пропиской,
Так тесен черепаший дом.

Конечно, львёнок огорчился.
Поможет кто его беде.
На черепахе очутился
Уже, как будто, на жене.

И нет, практически, проблемы
И не возьмёт его испуг.
И звери стали, словно немы,
Из тех, смеялся, кто вокруг.

Вот так и ездят по пустыне
На черепахе лев верхом.
Он с черепахою отныне
Стал настоящим мужиком.

Имеют право все на счастье,
В чьих жилах кровь ещё течёт.
С особенной звериной страстью
Лев с черепахою живёт.

Мораль:

Вы скажете, что быть не может 
Нигде такого никогда.
Я вам отвечу: «Ну и что же?
Не верите? Спросите льва»

НАХАЛЬНЫЕ МЫШИ

Всё нахальней всё сильнеё развозились мыши.
Знают гады, что кота в доме не держу.
И пошли шуршать вовсю, словно я не слышу.
Обнаглели грызуны, вплоть до куражу.

Я ведь был не пьян совсем, лишь слегка нетрезвый.
И к тому же не поел, в доме пищи нет.
Самогонку я допил, вроде от болезней,
А, быть может, от тоски, как говорит сосед.

Я,  конечно, снял с ноги свой сапог кирзовый.
Свет зажёг и у норы начал сторожить.
Ровно два часа стоял, словно пень дубовый.
Но ведь всё же, я не кот, где мне их ловить.

Снова лёг я на кровать, нервный, но не очень.
Понадеясь на авось, вдруг мне повезёт.
И смогу доспать в тиши я остаток ночи,
Думая наверняка, что мне нужен кот.

Ну котёночек хотя б, белый или чёрный,
Даже серый с полосой тоже подойдёт.
Главнее, чтоб был не трус и к тому ж проворный.
Одним словом настоящий, мышь ловящий, кот.

Но ведь нет пока кота, и наглеют мыши.
Всё сильней они шуршат, да ещё пищат.
Может быть мне сделать вид, будто я  не слышу?
 Но тогда мне не возможно, просто будет спать.

Стал я думать, как мне быть? В доме нет ни крошки.
Почему же не желают мыши уходить?
Трудно жить мне одному, без жены, без кошки.
Но зато мне не мешают самогонку пить.

Мне себя вдруг стало жалко: как я одинок.
Плюнул я на сон пропащий, на мышей, на дом.
Мне для счастья не хватило лишь один глоток.
И отправился к соседу пить я самогон.


МНЕ ТЕПЕРЬ  НЕ  ДО  ПЕСЕН

Как родился – не помню.
Как умру я – не знаю.
То себя водкой гроблю,
То гитару терзаю.

Мне теперь не до песен,
Но люблю грешным делом,
Когда сам интересен,
Дать разрядку для тела.

И закалку для духа,
Пока сам я играю
Пусть земля будет пухом,
Всем, кого я не знаю.

Всё, что сказано – бредни,
Кроме чистого неба.
Но во время обедни
Ближе к Богу и хлебу.

Ничего я не знаю,
Но собой недовольный
Я гитару сломаю.
Лучше звон колокольный.

ГУЛЯЯ ПО   ГОРОДУ.

Воскресным днём, среди толпы парадной,
Гулял и я, по-своему  нарядный.
По-своему почти что безмятежный,
Хотя и не был в шмотках зарубежных.

Струилось время медленным потоком,
А нервы, словно провода под током.
И солнечные зайчики подлизы
Похожи были на пустые гильзы.

Тянулся день жевательной резинкой.
Пропитан воздух чистоганом рынка.
И даже облака вторые сутки
Вели себя совсем, как проститутки.

Заплёванные скверы и аллеи.
Не могут конкурировать с Бродвеем.
А псевдозарубежная реклама
Давила на мозги с усердьем хама.

Осознавали граждане едва ли,
Что просто так на улицах стреляли
Из автоматов или пистолетов.
Невозмутимым было только лето.

А на вокзале перекрыли воду,
Чтоб нечем руки было мыть народу.
И мысль в мозгу рождалась осторожно,
Что наша жизнь, в сущности, ничтожна.
 
В карманах у кого-то было пусто.
А чувство голода не признают за чувство.
И, даже  находясь в своей квартире,
Вполне возможно быть мишенью в тире.

ПРОГУЛКА  ПО  РИМУ

Пешком по Риму, экономя лиры,
Шёл откровенно бедный господин.
Он верил в то, что всё же правит миром,
Господь и Божий Храм не магазин.

Но мимо магазинов шёл по виа.
Манят витрины, хоть на миг зайти. 
Там есть такое, что о, мама миа.
Нигде, пожалуй, больше не найти.

И он зашёл, одним хотя бы глазом
Взглянуть на изобилие всего.
Он очень гордый был, как сын Кавказа.
Но не звенели лиры у него.

Другой волюты тоже не имея,
Отказывал себе и в мелочах.
Он утром встал и башмаки заклеил,
Чтоб мог пройтись по Риму в башмаках.

Он каждый вечер совершал прогулки,
Как говорится на грядущий сон.
И с вожделеньем он смотрел на булки,
Что выпекали рядом за углом.

Он беден был до умопомраченья,
К тому же от чахотки умирал.
Никто ему не предложил печенья.
Никто стакан вина не предлагал.

Давно всё продал, что в жилище было.
И за свою каморку задолжал.
Шёл бедный человек по римским виа.
А вечный Рим при этом процветал.

РАЗМЕЧТАЛСЯ, ДУРАК

Я на женщину глядел.
Стало вдруг тоскливо.
Бутерброд с икоркой съел,
Выпил кружку  пива.

Полегчало мне слегка,
Стала жизнь в охотку.
Выпил рюмку коньяка,
А хотелось водки

Не вставляет коньячок,
Ежели с устатку.
Повернулся на бочок
И заснул я сладко.

Может, всё придумал я
От тоски ленивой.
Нету денег у меня
И на кружку пива.

 СВОБОДА  МЕРТВЕЦОВ

Лицо живого мертвеца
Невыразимо, как усталость.
Когда глядит он в зеркала,
Оно и там не отражалось.

Совсем, как будто ничего:
Ни отражения, ни тени.
Но  мертвецам ведь всё равно,
Кто негодяй из них, кто гений.

Они бесстрастны и тверды.
Своих решений не меняют.
Они свободны от любви,
Хотя об этом и не знают.

Они свободны от оков,
От глупости и от соблазнов.
Ни мудрецов, ни дураков.
И каждый день для них, как праздник.

Не ведом им страстей огонь.
Ни ад страданий, ни усталость,
Ни человеческая боль
И никакая даже малость.

Невозмутимы, как часы,
Подвластны времени и тленью
Лежат в могиле мертвецы
Неведомого поколенья.

НА  ПОДМОСТКАХ  НАШЕЙ  ЖИЗНИ

Я жизнь не живу, а притворяюсь,
Играю мне назначенную роль.
То в человечьем стаде растворяюсь,
То индивидуален, как король.

Весь мир наш – театральные подмостки
И сцена человеческих страстей.
Слова, произнесённые, лишь россыпь
Людьми не состыкованных частей.

Какой бы ни казалась людям плавной,
Простая человеческая речь,
Со стороны покажется забавной.
Ведь я актёр, комедиант, сиречь.

Ломаем мы комедию, едва ли
В душе перед собою осознав,
Что обманули нас и обокрали,
Гражданские права у нас, украв.

Актёришки и жалкие плебеи,
Мы ничего не знаем о себе.
И, как в дерьме погрязли мы по шею
В безумной повседневной суете.

Род человечий видно вымирает,
И нет спасенья на планете всей.
Природа нас назад не принимает,
Мы слишком оторвались от корней.

В природе наша роль непостоянна.
Театр – жизнь, но времени река.
Уносит нас негаданно-нежданно
Из ниоткуда прямо в никуда.

ОПЕРЕЖАЯ ВРЕМЯ

Неразделимо будущее с прошлым.
От времени всё время отстаю.
Плетусь в хвосте настырно и дотошно,
Надеюсь, что его я обгоню.

Вот вырываюсь из рядов последних
И пробираюсь в самый первый ряд.
Ничьи меня не остановят бредни.
И я уже не поверну назад.

Нельзя спешить, пути совсем не зная.
Остановлюсь и время подожду.
И вот оно меня  опережает.
Я у него в  кильватере иду.

В пути то отстаю, то обгоняю.
То шаг вперёд, то два шага назад.
То наступаю я, то отступаю.
Я сам не знаю: рад я, иль не рад.

Я в настоящем. Будущее с прошлым
Нельзя ни разорвать, ни отделить.
Единственное, что ещё возможно.,
Во времени одним из первых быть.

Я со своей не разделим  эпохой.
С рожденья много утекло воды.
Когда беда, мне вместе с нею плохо.
И с ней надежды связаны мои.

Пройдут века, пройдут тысячелетья.
Быть может, кто-то вспомнит обо мне.
Но всё равно мне быть в ответе,
Лишь потому, что жил я на Земле.

МОЖЕТ  БЫТЬ

Как трава в росе кровавой,
Сквозь асфальт безумной лжи.
Я пробьюсь не ради славы,
А для счастья и любви.

Ради жизни, только жизни
Свой пролью кровавый пот.
Преломляется, как в призме,
Белый свет и белый рок.

Что-то сделал я напрасно,
Что-то сделать позабыл.
Жизнь всё-таки прекрасна,
Только  жить хватило б сил.

Только сил  хватило б верить
В свой талант, что дал мне Бог.
Только в сердце, чем измерить
Множество моих тревог?

Мир, действительно, чудесный.
Может быть ещё, как знать.
И мои стихи и песни
Будут люди узнавать.

ВСЮДУ ДЫМ

Дым холодный, словно труп,
Гонит ветер  с чёрных труб.
Кажется, похож слегка
В клочьях дым, на облака.

Дым несётся над рекой,
Над домами, над горой,
Оставляя в небе след
Словно  тысяча ракет.

С чёрных труб несётся дым,
В небе кажется седым.
Рваной медленной струёй,
Он, как будто бы, живой.

Закрывает небеса
Дым, как будто паранджа.
Разгоняя, как печаль,
Дым уносит ветер вдаль.

Как в фантазиях Дали,
Дым рассеется вдали.
Дым холодный, словно труп
С неприметных чёрных труб.

БАЛЛАДА  О  ПОИСКЕ

Мы шли вперёд,  усталый кто-то падал.
Мы тут же зарывали в землю труп.
С лица струился пот, как росный ладан.
Нас всех объединял тяжёлый труд.

Бежали на Восток, крестясь на Запад.
Знаменья ждал измученный народ.
Началовож ночами женщин лапал,
Чтобы на выбор продолжался род.

Единственно живой из мужиков.
Все староверы на кострах сгорели,
За исключеньем женщин и мальцов.

Нас ночью вывел из глухих селений
Единственный мужик – началовож.
Его вёл Бог, а может, добрый гений.
В глухую ночь шёл непрерывный дождь.

Мы шли ночами чуть не до Урала.
От страха, днём нас пробивала  дрожь.
Мы умирали,, было нас немало.
Здоровым был один началовож.

Людской вожак, он был наш проповедник.
В одном лице святой, маг и пророк.
С одним ножом ходил он на медведя
И даже завалить его бы смог.

Он был ещё талантливый охотник
И в реках рыбу добывал для всех.
А также и замысловатый бортник.
В делах таёжных он имел успех.

Мы шли вперёд с надеждой и молитвой
На поиски свободы и земли,
Где с дьяволом не суждена нам битва.
Искали благодатный край любви.

Что есть такой, мы из легенды знали.
Шли десять лет из края прямо  в край.
Уже мальцы, мы все повозмужали
И прибыли в Белуху на Алтай.

Где вольные луга, и, где просторы.
Где дух свободы вольностью течёт
Где дух людской высок, почти, как горы.
И в каждом сердце милосердный Бог.

Нет среди нас единого отродья.
Мы в страхе перед Богом рождены.
Сердца людей чисты, как Беловодье.
И к каждому любовью мы полны.

И вывод для любого станет ясен.
Здесь мы живём уже не первый век..
Наш многолетний поиск не напрасен.
Деяньями лишь славен человек.

Не всякий по природе безупречен.
И многие из нас не без грехов.
Но в вере, укрепясь, народ наш вечен,
Как вечен Бог наш Иисус Христос.

СВОБОДА  СЛАЩЕ,  ЧЕМ  ЛЮБОВЬ.

Никогда не ведаю сомнений.
И меня учить, не надо жить.
Я не знаю меры наслаждений,
Но умею ненавидеть и любить.

Я умею страстным быть и нежным.
Но течёт спокойно в жилах кровь.
Я люблю свободы безмятежность.
Это чувство слаще, чем любовь

Мой характер горд и независим
Дела нету мне ни до кого.
Не люблю писать я  длинных писем,
Не пишу коротких заодно.

Горы я люблю и вольный ветер,
Шум прибоя или тишину,
Дождь, когда при этом солнце светит,
Лето, осень, зиму и весну.

Я люблю любое время года.
Мне всегда с природой хорошо.
У природы нет плохой погоды,
Если жить не можешь без неё.

Не люблю разнузданность уюта:
Безделушки, «шмотки», «мебеля».
Чем дворец, по мне уж лучше юрта,
А роскошество не для меня.

Да, приятно отдохнуть с дороги
На постели мягкой с простынёй.
Чтоб усталые понежить ноги,
Да смыть грязь под тёплою струёй.

Душа в ванной комнате просторной.
Но заменит  душ ли водопад?
И сравнится ль с вольным ветром горным
Из флакона хвойный аромат?

Может быть, в квартире спать и сладко
На диване мягком и большом.
Я предпочитаю спать в палатке
В  «спальнике», с подушкой-рюкзаком.

Голова от чада не опухнет,
Дым, вдыхая, чудного костра.
Это лучше, чем когда на кухне
Чад от газа, мухи и жара.

И в лесу приятней есть похлёбку
С молодого зайца и грибов.
И при свете звёзд глядеть на тропку,
Отгоняя дымом комаров.

А с утра водичкой родниковой,
Той, что ломит зубы, мыться всласть.
Чтоб в дорогу бодрым и здоровым
Вмиг собраться, признавая власть,

Лишь природы доброй, мудрой, вечной.
Здесь не город, значит, нет воров.
Только с нею быть нельзя беспечным.
Ведь никто не любит дураков.

СУДЬБА – НЕВЕРНАЯ  ПОДРУГА

Судьба! С кем только не сводила
И разводила ты меня.
В бараний рог меня скрутила,
Но слишком любит жизнь меня.

Но, если чувство не взаимно,
То всё мне не преодолеть.
Мы с жизнью связаны интимно,
Как в сплаве олово и медь.

Судьба – заносчивая сводня
Бросала в гроб, как  в кутерьму.
И, если жив ещё сегодня,
То потому, что жизнь люблю.

Лишь потому, что жил и верил
В живого Бога своего.
Во сне и даже когда бредил
Я только именем Его.

Он принял смерть, Его распяли
За ваши и мои грехи.
Но мы молиться не устали
Во имя к Господу любви

Судьба – неверная подруга.
И жизнь свою прожить я тщусь
Живу меж страстью и испугом,
Смеюсь над жизнью и молюсь.

Плевать хотел на неудачи.
Их много, слишком рок жесток.
Но никогда я не заплачу
Я не один, со мною – Бог

МЕЖДУ ПРОШЛЫМ  И  БУДУЩИМ

На свете жить не так уж сложно
Лишь надо кое-что понять.
Не прошлое не уничтожить,
А жизнь сначала не начать.

Так часто память будоражит
То, что хотелось бы забыть.
Но время жизни не закажешь,
Как в ресторане есть и пить.

И вспоминать порою тошно
Всех притязаний длинный счёт.
Связь между будущим и прошлым
Сквозь настоящее идёт.

Не выбросить того, что было,
И с прошлым нить не разорвать.
Пройдут года и снова всплыло,
Что не хотелось вспоминать.

Ран, не врачуя, время множит
Обид бесчисленную рать
И прошлое не уничтожить,
И жизнь сначала не начать.

ПУТЬ,  ВЫБРАННЫЙ  НЕ  НАМИ

Чего глазами не поймёшь,
Увидит сердце и подскажет.
Но в небесах прольётся дождь.
А на земле кто путь укажет?

Единственный среди путей.
Чужих, неискренних и злобных,
Подстерегает нас злодей
С ножом среди дорог неровных.

Куда кривая заведёт
Никто не знает изначально.
И оттого, который год
Становится жить всё печальней.

Всё горше, всё тернистей путь,
Который выбран был не нами.
Терзают Прометея грудь
За что наказан он богами?

За то, что людям дал огонь.
Но разве нам нужны пожары?
Подставлю сердце и ладонь
Дождю и ветру, бурям ярым.

Не в небесах прольётся дождь,
А на земле, где Бог укажет
Чего глазами не поймёшь,
Увидит сердце и подскажет.

ПАМЯТИ  ПОЭТА

От одиночества он резок
Собою строен и высок
У жизни выкроив отрезок,
Отмечен пулею в висок.

Мохнатые качнулись ели
Быть может, что в последний раз.
Погиб так просто на дуэли.
Убийца выполнил приказ.

В бою ни штык его, ни пуля
Не брали, ни кривой кинжал.
Он не погиб военном гуле,
Со скал ни разу не упал

А тут в дуэльном пистолете
Лихая притаилась смерть.
Пустая ссора на паркете.
И вот какая круговерть.

Он равен с Пушкиным, быть может.
И тоже был большой поэт
Их уровняла смерть и тоже
Нашёл он на дуэли смерть.

Ох, эти светские дуэли.
Любимчиков  у смерти нет.
И пули точно в цель летели
Им, что царевич, что поэт.

Под пулями легли поэты.
Не на войне их враг убил.
Монарха волей или  «света»
И Александр, и Михаил.

НЕ ИЩИТЕ  ЛЁГКОЙ  ДОБЫЧИ

Все парадные речи и спичи.
Стоят ломаного гроша.
Не ищите лёгкой добычи.
Лёгкой может быть только душа

И всегда почему-то трудно
В одиночестве без любви.
Редки праздники, чаще будни
И сюрпризы лихой судьбы.

Всё, что добыто кровью с потом
Тем дороже, что и трудней.
Жизнь каждодневная – это работа
Для большинства на земле людей.

Опыт жизни да плюс сноровка.
Вот единственные права.
Не ищите добычи лёгкой.
Лёгкой может быть лишь душа.

КТО  ПРАВИТ  БАЛ?

Как много в мире обречённых,
Как мало знающих о том
Пророков новоиспечённых,
Не здесь, в отечестве моём

Да и поблизости их нету.
Нигде, пожалуй, не сыскать.
На прорицателей планета
Беднеет. Божья благодать

Покинет нас. Земля устала.
Зной иссушает небеса.
Тем более, что правит балом
На всей планете сатана.

Пришёл антихрист чрезвычайно.
И ада совершится месть.
Сложились цифры  не случайно
В число подряд три раза «6».

Разрушит мозг и всё разрушит
Пришедший. Узнаваем он
Землетрясения обрушит
Таинственный Армагеддон.

Тяжёлое несём  мы бремя.
За всё воздастся даждь нам днесь.
Такое уж настало время –
Апокалипсис или крест.

Пророков новоиспечённых
Нет здесь в отечестве моём
Как много в мире обречённых.
Как мало знающих о том.

ЗВЁЗД  НЕ  КУПИШЬ  НА  БАЗАРАХ

Меж упоеньем и экстазом
Нет разницы, наверняка.
Но есть проблемы унитаза
И горький привкус табака

Есть квазимодерновость пепла
И сверхтрагедия могил.
Рай отличается от пекла
Тех, кто ни разу не любил.

Но есть понятие квазара
Среди сверхновых ярких звёзд.
Звезду не купишь на базарах,
Но можно осветить порог.

Осветишь дом и что же дальше?
Ужели всё, что смог,  достиг?
Но звёзды не потерпят фальши
В цепочке: юноша – старик.

Природа не бисексуальна.
Закон её всегда суров,
Основанный рационально
На притяжении полов.

Но только противоположных,
Как и у большинства зверей.
Сентенций в мире много ложных,
Особенно среди людей.

Мы оторвались от природы.
Уйдя то в авангард, то в сюр,
Поскольку в мире у народов
Большое множество культур.

Но в звёздном мире незаметно
Созрел немыслимый экстаз.
Неповторимый, как приметы,
Обычный, словно унитаз.

ГЛЯДЕЛ  Я   И  НЕ  МОГ  ПОНЯТЬ

В дыму, в багровом полумраке
Глядел я, и не мог понять.
Как ловят «кайф» в жестокой драке,
Успев « колёсико» принять.

Иль сделав полных три затяжки
Каких-то там «марихуан»,
В заначке прилепив на ляжку,
Под джинсы анашу иль план.

Кабак какой-то низкосортный –
Одно из самых злачных мест
В районе ау аэропорта.
Подпольный рынок для «невест».

Торгуют «человечьим мясом»,
Портвейном, водкой, наркотой.
И, зубоскаля, точат лясы.
«Пришьют» не дрогнувшей рукой.

«Чувак», скучающей походкой
Стал  у стены, борясь за «лайф».
Здесь льётся кровь, почти, как водка.
И всем такая жизнь в кайф.

А кто-то выпадал из драки,
Облёванный и матерясь.
В дыму в багровом полумраке.
Я ничего не смог  понять.

ГОРДЫНЯ  НАС  ГНЕТЁТ

Всевидящей судьбы лукавую улыбку
Так трудно разглядеть в житейской суете.
И оборвётся жизнь, ну как гнилая нитка.
И камнем давит грех, лежащий на душе

Никто–никто не смог воистину стать мудрым,
Чтоб разум и душа творили в унисон.
Века народы ждут какого-нибудь чуда
И верят колдунам, волхвам и в вещий сон.

Пророков и жрецов боятся, но не любят.
Ведь всеми движет страх пред будущим своим.
Безумцы, знаем все, что нас пороки губят.
Но ведаем ли мы, что сами же творим?

Нас к знаниям влечёт наш ненасытный разум.
Быть равными хотим титанам и богам.
Гордыня нас гнетёт, как  подлая зараза
И душу, чтоб спасти, молиться нужно нам.

Раскаяться в грехах, от них все наши беды
Не замечаем зла, творимого судьбой.
Над дьяволом важна грядущая победа,
Не менее важней и над самим собой.

Неправедно живём и пьём не те напитки.
И жизнь у нас не та, и знания не те.
Всевидящей судьбы лукавую улыбку
Так трудно разглядеть в житейской суете.

ПОЧЕМУ  ВСЕГДА  ТАК  ПОЛУЧАЕТСЯ?

Почему так в жизни получается?
Слишком часто сказки не сбываются.
Добрые во сне бывают феи.
Побеждают же всегда злодеи.

Бог их не накажет в жизни этой.
Слишком часто не хватает света.
И по радио сплошные сообщенья:
Дефицит нормального общенья.

Дефицит добра и милосердья.
И потуги жалкого усердья
Что-то съесть и выпить с аппетитом,
Да ещё разжиться дефицитом.

Есть у жизни много чёрной краски.
Жить не получается , как в сказке.
Много нехорошего случается,
Оттого и сказки не сбываются

МУЗЫКА  ВЕРДИ

Музыка ворвалась нараспашку,
Словно душу наспех разбудив..
То легко на сердце, то вдруг страшно.
Незнакомый зазвучал мотив.

Столько в каждом звуке было страсти,
Что, как птица, ринулась душа.
И душе хотелось тоже счастья,
И ещё свободою дышать.

Музыка любить людей учила
И ещё, конечно же, молчать.
В мир иного плана уводила,
Где таится божья благодать.

Музыка без слов, их и не надо,
Говорила долго о любви.
В ней звучала звонкая прохлада
В унисон страданиям души..

ТРОЯНСКИЙ  СОН

Сон повис на кончике ресниц.
Досмотреть бы прежде, чем проснуться.
Слышу грохот древних колесниц –
Это греки и троянцы бьются.

Никогда таких не видел снов:
Очевидцем быть паденья Трои.
Выразить восторг не хватит слов,
Я – свидетель греческих героев?

Предводитель греков Ахиллес
На своей злачённой колеснице
Прорубается сквозь копий лес,
И сверкают огненные спицы.

Падают тела со всех сторон.
Поиграть судьба со смертью в прятки
Предложила. И уже сражён
Ахиллес стрелою точно в пятку.

Откатилась воинов волна
Греческих, от стен могучей Трои.
Но война она и есть война.
И хитрец здесь может стать героем.

Потому огромного коня,
Сделав вид ,что покорились силе,
Стойкость хитромудрую кляня,
Греки, как подарок, предложили.

Нету у троянцев хитрецов.
И подарок приняли троянцы.
Кто мог знать, что это лишь остов.
А внутри лазутчики таятся?

И открыли ночью ворота
Для свершенья хитрого разбоя.
Не впервой брать грекам  города.
Пала и обманутая Троя.

Много было греческих знамён.
И победно грохотали колесницы.
Вот такой был интересный сон
Повисает на моих ресницах.

КОСЯЧОК

Остро пахло анашой и маком.
Сатана предложит косячок.
Жалобно залаяла собака.
И мяукал одноглазый кот.

На душе невыносимо тяжко,
Как народу вместе с «МММ».
Но одна короткая затяжка
Помогает от любых проблем.

Затянулся – сразу стало пусто.
«Закосить» легко под дурака.
Главное: «забить косяк» искусно.
И, считай, в раю, наверняка.

Всё вокруг тебе «по барабану».
Мир сломался, словно нет его.
«Тащишься», хотя ты и не пьяный,
И к тому ж не нужно пить вино.

Не возьмут за это в вытрезвитель.
В организме алкоголя нет.
Мир – театр, ну а ты в нём – зритель.
И к тому ж не надо брать билет.

Жалобно залаяла собака.
Замяукал одноглазый кот.
Кто предложит анаши  и мака
На один хотя бы косячок?

В БЕЗМОЛВНОМ  ЗЕРКАЛЕ  ОЗЁР.

Своей земли родимый сын,
Я житель городских равнин.
Однажды среди древних гор,
Случайно озеро нашёл.

С водой прозрачней, чем вино.
У озера я видел дно.
И то, что видел я на дне
Напомнило о Судном Дне.

В безмолвном зеркале озёр
Увидел смерть я и позор.
А эхо высоко в горах
Звучало, как вселенский страх.

То удом отдалённых битв,
То тайным трепетом молитв,
Заветным шёпотом любви,
Спасеньем, может быть, души.

Я видел сразу рай, и ад,
Где души грешников кипят.
Пригрезилось должно быть мне.
То, что увидел в глубине.

Кошмарный, может, это сон?
Но лес стоял со всех сторон.
И это высоко в горах
Вселенский разливался страх.

ХАМЕЛЕОН

Твой взгляд текучий, как вода.
Глаза меняются так быстро.
То взгляд военного министра,
То притуплённый взор раба.

То  злые жёсткие глаза
Пронзают, будто бы обреют.
То постепенно взгляд теплеет.
И уж не знаю, как назвать.

То светится лицо улыбкой
И, кажется уже, что ты.
Есть воплощенье доброты.
Но слишком всё размыто, зыбко.

И складка жёсткая у рта
Твою улыбку зазмеила.
И, словно дьявольская сила,
Как шрам лицо пересекла.

МЫ  ДЕТИ  ВСЕЛЕННОЙ

Петлёй гистерезиса мозг мой охвачен,
Когда беспредельности взрывом грозят.
Все мыслят стандартно, я мыслю иначе.
Язык – мой учитель и мой адвокат.

Вселенная – кладезь брутальных вибраций.
Мы – дети Вселенной, кто понял её.
В поэзии  образы без инноваций.
И слово есть Бог. Славим имя Его.

Моим языком вся Вселенная дышит.
Я лишь проводник. Мне диктует язык.
И тот, кто захочет, тот Бога услышит,
И даже, кто верить в Него не привык.

Нельзя задушить Божье слово и душу.
Поэзия к Богу с поэтом идёт.
И, если морали закон не нарушить,
Язык твой тебя же по жизни ведёт.

Мышление – часть профитических  знаний.
Метафоры только поэтам даны
И пламя вибраций – астральное пламя
Поэзия – это живые стихи.

НЕУТВЕРЖДЁННЫЙ  ПРОРОК

Пророк неутвержденный
Познал земную грусть.
Из плазмы я рождённый,
Но в прах земной вернусь.

А, может, силой истин
Небес, уйду назад.
Чей смысл бескорыстен,
То только тот, мне брат:

И облако, и ветер,
И яркая звезда.
В небесном вижу цвете
Земные города.

Я сам с собой сражаюсь.
И это мне не лень.
В лучах не отражаясь,
Отбрасываю тень.

ОТ  ФЛЕКСИЙ  ДО  ИНВЕРСИЙ

(Лине Мор посвящается)

Вы флексии родного языка
Сумели озарить и обозначить.
И я уверен, что, наверняка,
Вас  ждёт не слава, если, то удача.

Инверсии – начало тех начал,
Что приведут к глобальным измененьям.
Но мозг мой от инверсий не устал.
Ведь и у Вас есть божье озаренье.

О, как мне Ваши знания нужны.
Воображенье стало вдруг игрою.
Все люди – Мирозданья кирпичи,
Вы – не поэт, но с поэтической душою.

Я чувствую вибрации души.
На уровне лептонов энергетики.
Любые знанья в мире хороши.
Я не эстет, но я учусь эстетике

Идей я полон, мыслей и стихов.
Даруемых мне к завтраку и к ужину.
Словесность есть начало тех основ,
Что люди забывают незаслуженно.

Мой мозг душою Вашей обуян
Вибрации энергий, как колодцы.
Я словно погружаюсь в океан,
Где ощутил себя первопроходцем.

Я вижу в Вас стихии языка,
Похожие на кванты во Вселенной.
Уверен я, причём, наверняка,
Общенье с Вами для меня бесценно.

УХОДЯ  В  ПОДСОЗНАНЬЕ

Вселенная в каждом и, значит, во мне.
Нет Бога в сердцах без любви.
Предчувствую Космос, который извне,
Я Космосом, что изнутри.

Вселенная – это невидимый мир.
А кто из нас знает себя?
Мы в межгалактический верим эфир,
Не только планеты Земля

Энергия Высших Космических сил
Смыкается с каждой душой.
Но лишь подсознание я попросил
Хоть чем поделиться со мной.

Моё подсознание ведает всё.
Сознанье— пустое ведро.
Но, где переходы в сознанье моё.
Не вижу, увы, ничего.

Два Космоса вместе – вот тот переход,
Который поможет понять
Себя самого. И  космический код
Смогу я тогда отгадать.

Моё подсознание Космос родил.
Сознание ближе к Земле.
Когда в подсознание я угодил,
То был не в себе и в себе.

МУДРОСТЬ  БРЕДА

Что значит над самим  собой победа,
В сравненье даже с множеством побед
Кто осознать сумеет мудрость бреда,
Не ведая, где разум, а где бред.

Считаем бредом мы всё, что абсурдно.
Инакомыслие для нас, конечно, ж бред…
Кто право дал судить о всех подсудных
В наш чересчур рациональный век.

С ума сошёл не тот, кто сумасшедший.
Быть может, он был гений всех времён.
Безумными его казались речи
Лишь потому, что очень был умён.

А, значит, что толпе он не понятен,
Опасен тем, что не такой, как все.
Считал, что во Вселенной люди – братья,
Но это не понравилось толпе.

Мир тускл и сер, остался неизменным.
И сумасшедшим назван был пророк
В грядущие не верил перемены
Никто. И потому нас проклял Бог.

ТАЙНА  ГЕНИЯ

Параноидные потоки –
Судьбоносные вехи гения.
Бред такие рождает строки –
Удивляются поколения.

И не нужно себя контролировать,
Потому что талант от Бога.
Все победы по сути Пирровы
До последнего самого вздоха.

Всё что гений творит, то нетленно:
От мгновения и навека.
Но пронзают потоки Вселенной
Только гениев, наверняка.

НЕПОСТИЖИМОЕ

Как банка на хвосте собаки,
Не постигаем мир  повесы.
Творится в мозговой клоаке
Всё, что нашёптывают бесы.

На грани меж добром и злом
Все грани стёрты.
Всё перевёрнуто вверх дном
В гостях у мёртвых.

Земная колыхнётся твердь,
Всем станет больно.
Насильной не бывает смерть,
Смерть добровольна.

Дух угасает, как костёр,
Померкнет тело.
Укравший душу дьявол – вор
 В иных пределах

Но ведь бессмертная душа
Не ставит точку.
Набьются в катафалк тела,
Как сельди в бочку.

Ничто не вечно под Луной,
Никто не вечен.
А мир был, как обычно, злой
Но так беспечен.

Хотелось мне собакой взвыть,
Иль, скажем, волком.
Или кого обматерить.
Да, что в том толку.

ПОТОМОК ДАЛИ

Я нереален и земной,
Могуч и робок.
Могу сравниться со скалой,
Но я -- обломок.

Своей же прошлой жизни скол
Несовершенный.
Как книгу, жизнь свою прочёл
Я во Вселенной.

Я знаю тайны Бытия,
А также быта
Моё  раздробленное «Я»
Не для открыток.

Не для журналов, не для книг,
Не для фортуны.
По сути, я давно старик,
Но очень юный.

Я прожил тысячё времён
И удивился:
Я не был никогда влюблён –
Я не родился.

Мой ум изыскан стал в борьбе.
Он слишком тонок.
Я в новой выбранной судьбе,
Дали потомок.

Он отдалён, но близок мне
И вечно светит.
Подобен умершей звезде
Или  планете.

Когда задумаюсь порой,
Без всякой фальши.
Я в Бога верю всей душой,
В Дали – чуть раньше.

ПОДРАЖАНИЕ  ДАЛИ

Мой мозг огромен, как планета
И совершенней год от года.
Я стал, действительно поэтом.
Зависим только от природы.

Я трансцендентен, но печален.
 Слова ко мне идут от Бога.
Но я ведь иррационален
С медвежьей хваткою бульдога.

Я далианец в высшей мере,
Но в этом не моя заслуга.
Скитаясь по небесным сферам,
Обрёл в лице Вселенной друга.

Но Космос держит в напряженье
Мой мозг немного подуставший.
Ведь все мои стихотворенья
Пишу ночами я, не спавший.

Мне сон не в руку, не в удачу.
Я сам не знаю, что со мной.
Но, к сожалению, иначе
Я не могу, как будто в бой

Душа с врагом незримым бьётся.
Оружие – моё перо.
Жизнь, как  в рулетке, оборвётся,
Когда мне выпадет «Зеро».

МОИ  УЧИТЕЛЯ 
Я сам себе избрал учителей.
Их нет в живых, остались их труды.
Христос – распятый на кресте еврей,
Сократ, Вивикананда и Дали.

Ученья их различны и трудны.
В деталях  воё так  противоречиво.
Но кто коснулся избранной стези,
Тот навсегда останется счастливым.

Они – Учителя я – ученик,
Возможно, что не самый из прилежных.
Их мысли для меня – живой родник.
Я потому в печалях безмятежный.

Другие есть ещё учителя.
И тех других душой не отвергаю
Во мне слились моих десятки «Я».
Я раздробился и в мирах летаю.

Высоцкий, Бродский, Пастернак, Тальков.
Пусть не учителя, и не кумиры,
Но я за ними следовать готов,
Поклонник и наследник дерзкой лиры.

Я трудно жил, но только жизнь моя
Не научила, как мне стать сильней.
Согреться очень трудно без огня
Ясам себе избрал учителей.

КОЛИЧЕСТВО  ИСТИН

На свете аллегорий сложных
Отнюдь не малое число.
Но сколько категорий ложных
Ещё из древности пришло.

У сфинкса грустная улыбка.
Наверно потому, увы,
Что заблужденья и ошибки
К нам с  древности принесены.

Из года в год и век от века
Продолжим по теченью плыть.
Неужто жизни человека
Не хватит истину открыть.

Вождей хватало и кумиров,
Генсеков разных и царей.
Звенела сталь, свинец , но лира
Была их всё-таки сильней.

Она порою замолкала,
Был голос до безумья слаб.
Она из пепла восставала
Всегда, как много лет назад.

Её ломали  и крушили.
Поэтам затыкали рты.
Их подкупали,  даже били
До черноты, до немоты.

Но дух Поэта бескорыстен.
Слаб человек наверняка
Среди пришедших ложных истин
Всегда не ложная одна.

ORATIO  PRO  DOMO (РЕЧЬ О  СЕБЕ)

Я велик и ничтожен,
Я самый последний и первый.
Буду я уничтожен,
Когда больше не выдержат нервы.

Я взорвусь, как планета
От огромнейшего напряженья.
Поднимусь я от света,
Перейдя рубикон униженья.
Весел я, и печален
Вселенской безумной тоскою.
Вам не видно из спален
То, что я  не задумавшись, скрою.

Я бываю чрезмерен
В наивной оценке событий.
Но я слишком уверен
В существующих тайнах соитий.

Что свершается ночью,
Зачем вам угадывать это?
Всё так в мире не прочно
Кроме тьмы, полутени и света               

СОДЕРЖАНИЕ

1.Ночь взорвалась, как, новая Этна.
2.Другая смерть.
3.Судьба играет на краплёных.
4.Вы скажете, что это чудеса.
5.Нет, я – не Пушкин, я – другой.
6.Однажды, как-то в воскресенье.
7.Мне кажется, что что-то не в порядке.
8.Эксперимент.
9.Передозировка.
10.Для чего живём, не знаем.
11.Я в мозг чужой залез без спроса.
12.Во мне проснулась чёрная дыра.
13.После пятого стакана.
14.Меня всё чаще тянет к неземному.
15.Зачем магический кристалл?
16.Я спрятался в себя.
17.Не в каждом одиночестве спасенье.
18.Я глубоко противен сам себе.
19.В ответе за каждого.
20.Мир выбросил меня, как стреляную гильзу.
21.Быть одному совсем не трудно.
22.Одиночество не запрещено.
23.Жизнь отбываю, словно срок.
24.Забыли люд про любовь.
25.Украинский язык.
26.Не смогу жить на Луне.
27.Дела семейные.
28.В чужом пиру похмелье.
29.А правде не поверят.
30.Оптимистическое.
31.Почти по-царски.
32.Мне ничего не надо.
33.Благословенна нищета.
34.Когда мне одному невыносимо.
36.Земля, сошедшая  с орбиты.
37.Призрак Бодлера.
36.Абстракционизм.
38.В зверинце черепной коробки.
39..Шизофрения.
40.Я что-то для эпохи значу.
41.В Париже можно жить.
42.Бегство из Китая.
43.Люблю я лишь одно.
44.Что-то есть важнее для меня.
45.Ручеёк, впадающий в океан.
46.Конец света.
47.Кто виноват?
48.Уж не белая ли горячка?
49.Время – мой палач.
50.Полная свобода.
51.Мне славою душу не отравили.
52.Гений тот, избегает кто славы.
53.Собачья гордость.
54.Душа спирает всё на плоть.
55.Я стою у кромки бытия.
56.Моя душа – сплошная рана.
57.Как ненавистна сердцу ложь.
58.Сны, действительно реальны
59.Страшный суд уже пришёл на Землю.
60.Несостоявшаяся любовь.
61.Архитектура стиха.
62.Рождалось слово.
63.Магические зеркала.
64.Война.
65.Тот, кто познал любовь.
66.Понятны только парадоксы
67.Абсурдный парадокс.
68.Взгляд Горгоны.
69.Затмение Луны
70Всего-то двенадцать парсек.
71.Музыка.
72.Сегодня Сен-Санс.
73.Как стихи Ахматовой.
74.Чудо Господне
75.Небытие – другая форма жизни.
76..Не герой, но пророк.
77.Цирк.
78.Помни о коварстве водки.
79.Будь кузнецом сам собственной судьбы.
80.Померещелось.
81.Два пути.
82.Всё так ужасающе скучно.
83.Злое стихотворении.
84.За 10 секунд до небытия.
85.Раненный демон.
86.В море житейском.
87.Абстракция становится реальностью.
88.Разговор со словом.
89.Антимиры
90.Кто научит, как жить.
91.В миражах ничего не найдёшь.
92.После операции.
93.Почтенный возраст не заслуга.
94.Неистребимая жажда.
95.Отмеченный Богом.
96.Не возмездье, так отмщенье.
97.Непостижимая истина.
98.Повелитель людей.
99.Синим пламенем гореть.
100.Богатство души во Вселенной.
101.Наедине нелегко с одиночеством
102.Великий гений Сальвадор Дали.
103.Сюрреализм.
104.Гармония хаоса.
105.Угол зрения.
106.Полёт пчелы за секунду до пробуждения.
107.Пылающий жираф.
108.Не грозное стихотворение
109.Блаженства сюр.
110.Архетектоника души.
111.Осенний сюр.
112.Сюрреалистическое яйцо на абстрактном блюде.
113.Второе рождение.
114.Всем, непохожим на Дали.
115.Я нерождённый твой  ребёнок.
116.Мы не читаем хороших книжек.
117 Меня влекут вакхические звуки.
118 Перепутаны верх и низ.
119.Природный инстинкт.
120.Ночь
121.О жизни и смерти.
.122.Стихи не превращайте в бытовуху
123.Был ли Тесла пророком
124.За всё в ответе
125.Я не боюсь умереть.
126.На грани бытия и небытия.
127.Возращение с того света.
128.Имя – код судьбы.
129.Я не умею жизнью наслаждаться.
130.Поэты любят головой.
131.Американ сюр.
132.Любовь в пустыне (басня).
133.Нахальные мыши.
134.Мне теперь не до песен.
135.Гуляя по городу.
136.Прогулка по Риму.
137.Размечтался, как дурак.
138.Свобода мертвецов.
139.На подмостках нашей жизни.
140.Обгогняя время.
141.Может быть.
142.Всюду дым.
143.Баллада о поиске.
144Свобода слаще, чем любовь.
145.Судьба – неверная подруга.
146.Между прошлым и будущим.
147.Путь, выбранный не нами.
148.Памяти поэта.
149.Не ищите лёгкой добычи.
150.Кто правит бал?
151.Звёзд не купишь на базаре.
152.Глядел я и не мог понять.
153.Гордыня нас гнетёт.
154.Муыка Верди.
155.Тревожный сон.
156.Косячок.
157. В безмолвном зеркале озёр.
158.Хамелеон.
159.Мы дети Вселенной.
160.Неутверждённый пророк.
161.От флексий до инверсий (Лине Мор посвящается)
162.Уходя в подсознанье.
163.Мудрость бреда.
164.Тайна гения.
!65.Непостижимое
166.Потомок Дали.
167.Подражание Дали.
168.Мои учителя.
169.Количество истин.
170.Oratio pro domo (Речь о себе)