Снова об Исаянце

РОДНОМУ  ВОРОНЕЖУ

И вот ветров стократный турникет
Перекрывает о Пространствах длины...
...................................
И стало время, как сосуд из глины.
Я как бы голос слышу свой старинный,
разбившийся для эха в клаках мет
Осевший, как туман в предрогах сёл...
Сад Роз "Там-здесь"; мне в помощь мой осёл,
Я на плечах носил с варягов - в грек - миражи
И изумлялся в том Столетья - Блок,
Его уживчивости в картонажах
"-Эш! Эш (с трубой) - "Пойдём уже домой!
Во всю скрипит небесная патронга..."

Во городе - какой уж берегой! -
Достоинство есть - Лик Луи Армстронга!

В.Исаянц (http://www.stihi.ru/2011/07/07/7536)

* От переписчика.
  Данное стихотворение осознанно не модифицировалось. Если встретятся отличия от  автографа, приведенного на фотографии, просьба сделать замечание.


  Странно устроен  любитель поэзии .С одной стороны, ему хочется «во всем дойти до самой сути», с другой, он бывает удовлетворен лишь тогда, когда суть эта не лежит на поверхности, и ему приходится нырять за ней, подобно ловцам жемчуга, на самые глубокие глубины. При этом , всегда есть опасность , что «водолазу» не хватит кислорода или, что, добравшись до самого дна, он не обнаружит там вожделенных сокровищ, а лишь остовы давным-давно  затонувших   кораблей. Но это (остовы) явно не наш случай.

  Я приветствую публикацию автографа В.И.. Не знаю, как кому, но мне почему-то спокойней  от  сознания того, что между мной  и автором  нет посредников,  что между  нами происходит диалог, а не многоголосый диспут, от того, что, если  мне удастся  добыть жемчуг, он будет природным, а не культивированным.

  Это стихотворение представляется мне  законченным произведением, о чем свидетельствует не столько ламинация (Владимир Емельяненко выставил вместе с текстом и его  ламинированный  автограф)  , сколько наличие авторского названия, которое обычно закрепляется за поэтическим текстом не в процессе работы над ним, а по ее завершению.

  Эта  вещь не кажется  мне ни бредом, ни  плодом  воспаленного рассудка, а скорей - импрессионистским  полотном. «Темные» места(слова)  в тексте  я склонен относить скорей  на счет моих собственных неинформированности и недостаточности воображения, нежели на счет психического(душевного) состояния (здоровья-нездоровья) автора. Возможно, одно-два примечания (сделанных автором или комментатором), наподобие тех, что дал Виктор Образцов , к стихотворению "Записки из невидимых бутылок" (http://stihi.ru/2005/11/26-547) прояснили бы картину , но и без них вещь не разваливается, притягивая и будоража , на манер  крутой джазовой композиции , или неясного в деталях, но тем не менее,  вполне опознаваемого  и волнующего  в целом  импрессионистского  пейзажа .

  Не могу удержаться  и  не  привести здесь  пример  изумительно тонкой интерпретации  этого  стихотворения, сделанной  одним  большим  поклонником  Поэтарха:
«Сумма читательских ассоциаций оказывается много большей совокупности слагаемых смыслозвуков. Сия разница - несомненный признак поэзии с большой Пэ - в исаянцевской стихотворной речи превращается в бездну, метафорическую прорву. Это уже та самая хлебниковская "заумь", "звездный язык", без которого во своясях не колбасит. В "предрогах" мне еще зыбятся и членятся отроги, т.е. те же околицы сел, возможно - пригороды, посад. Небесное блудилище (Патронг)?.. Хм... Боюсь, астрофизика имеет схожее представление о горних высотах... )) Тогда иерихонская джаз-банда фальшивит (скрипит-) свой джазовый регтайм как какой-нибудь воронежский квинтет :-) Лично мои ассоциации от всего стихо: вероятное посещение Валерием Иванычем одного из многочисленных джазовых концертов Воронежа, возможно в каком-нибудь парке-сквере ("Сад Роз"), под открытым небом, где "ветров стоглавный турникет" и время - этот глиняный колосс - замирает в звуках музыки, где автор слышит джазовый "старинный" голос своей молодости, "разбившийся для эха в клаках (аплодисментах) мет", наблюдает поверх голов зрителей видения из своего экзистенциального далёка ("Я на плечах носил с варягов - в грек - миражи") и изумляется (либо сам ЛГ как "Столетья-Блок", либо "Столетья-Блок" как столетний блок нового столетья??) "его ( голоса? эха? или осла?-) уживчивости в картонажах (Каких: декораций? нот? картонного вида городских домишек, наблюдаемых с противоположного берега реки?) ", - итак, событие вероятного такового посещения как аллегория ("Там-здесь") иной кущи под не менее духовой (духовный) аккомпанемент... Город-берегой здесь видится двойной производной от развалившегося на БЕРЕГу Дона Воронежа, БЕРЕГущего джазовые традиции. Такова одна из партий в партитуре читательской фантазии. »

 (Топорилло Черемисское , http://www.stihi.ru/
  К сказанному Топориллой  мне бы  хотелось добавить  и  мою  собственную  догадку(фантазию?) по поводу  «помогающего» (в чем?) лирическому герою осла.
Сдается мне, что здесь Исаянц обыгрывает  миф  о  «медлительном», никак не желавшем умирать  старике Окне (Окносе) («пойдем УЖЕ домой!»), осужденном  Аидом на вечный бессмысленный труд – плетение  соломенного каната, который  с обратного конца поедался ослом (чем не аллегория «плетения словес»!). Если догадка верна, то перед нами  размышления поэта  о блеске и нищете, о тщете  и  тщеславии  человека перед  лицом необратимости времени и перед ликом  Творца, иными словами,  -  еще одно обращение Исаянца к  мотиву смертности  автора  и  бессмертия  его  творения. В  результате  такого  подхода  к стихотворению многое  в  нем  начинает мерцать неким потусторонним («Там-здесь»)   светом, а концовка  вообще  кажется  импровизацией на тему  Апокалипсиса  и Страшного Суда .  «Эш! Эш (с трубой)» - кто это? Эшби Харольд? Архангел Гавриил (ср. «Свингует на трубе Архангел Гавриил» Т.Шаова)? Один из семи вострубивших ангелов?
Читатель волен выбирать ассоциацию, главное, чтобы она (они!) возникала.

  Поэзия Исаянца, не рассчитана на дотошное   выявление  точного  смысла  того  или  иного  отдельно  взятого  слова, образа  или  оборота .  Здесь  важны  ассоциации, отзвуки, оттенки . Как все это работает , наглядно представил  нам  в  своей  рецензии  несравненный  Топорилло.  Читая  поэтов, подобных  В.И, мы  воспринимаем  и  чувствуем , как правило, больше, чем понимаем и  можем  объяснить.


Есть речи — значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рождённое слово;

  Кстати, Лермонтова на основании этих строк вполне можно было бы уличить либо в безграмотности, либо в наличии у него отклонений в речевой деятельности мозга (а ведь имеются еще и «тучки небесные», которые почему-то  не «странницы-изгнанницы» ,  а «странники» и «изгнанники» , и  «на» которых  почему-то   «тяготит», а не «тяготеет»  «преступление») и поместить в общую с Исаянцем «палату» (No 6?), а потом «подселить» к ним Крученых, Хлебникова, Маяковского, Пастернака, Соснору, Айги, и страшно подумать, даже самого Александра Сергеевича, у которого при желании тоже можно обнаружить те или иные отклонения от  нормы, воспринимаемые нами, как поэтическая вольность или самоуправство гения("Певца, плененного тобой,Не отвергай смиренной дани,Внемли с улыбкой голос мой, Как мимоездом Каталани  Цыганке внемлет кочевой"; "И завещал он  умирая, Чтобы  на  юг  перенесли Его тоскующие кости, И смертью — чуждой сей земли Неуспокоенные гости")

  Можно ли с уверенностью провести границу между гениальностью и болезнью ? Если  поэт - аномалия по определению, то гений – и подавно патология?
Стихотворная речь, язык  поэзии  имеют  мало  общего  с  «нормальными» языком  и речью.  Это  было  известно давно, и не  только  таким  экспериментаторам, как Хлебников, Маяковский, Пастернак,  Цветаева, но и вполне традиционной  на их фоне  Ахматовой («По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей»)
  Попробуйте  заговорить со  своими  сослуживцами (соседями, попутчиками, родственниками)  ямбом  или  амфибрахием, а  еще  лучше -гекзаметром, и  вы  очень  быстро  убедитесь в этом отличии. В  лучшем  случае  вас  сочтут  странным, в  худшем – отправят  в  психушку (а  ведь  вы  даже  не  успели  задействовать и малой толики  имеющихся в арсенале поэзии  средств, таких, как рифма, инверсия, аллитерация и т.д. , т.п..). Что же  говорить о поэтах, которых «далеко  заводит  речь»,  заводит  и оставляет там  в  гордом  и  холодном  одиночестве  непонимания.


  «Поэзия есть язык в его эстетической функции.» - писал Р.Якобсон в своих «Подступах к Хлебникову» (Р.Якобсон.Подступы к Это не значит, конечно, что коммуникативная функция абсолютно чужда языку  поэзии, но это значит, что она не обязана быть   главенствующей, и  автор, не ставящий  эту  функцию во главу  угла, совсем не обязательно болен афазией  или каким-либо другим  заболеванием, вполне возможно, что он просто пытается говорить с нами на  том  языке   , которым нам еще только предстоит овладеть.