Поэма о Царской Семье

Татьяна Щепетова

Поэма о Царской Семье

                Посвящается Марине Цветаевой
                и её исчезнувшей «Поэме о Царской семье»


                «Господи! Помоги нам,
                Спаси и усмири Россию!».
                (Из дневника Николая II).

     Молитва

Пошли нам, Господи, терпенье
В годину бурных мрачных дней
Сносить безропотно гоненья
И пытки наших палачей.

Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И Крест тяжёлый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.

И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленье,
Христос Спаситель, помоги!

Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый страшный час.

И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы –
Молиться кротко за врагов.

*Пророческое стихотворение корнета Сергея Бехтеева, переданное Царственным Мученикам в заточении и переписанное рукой Великой Княжны Ольги Николаевны.

      Начало

Родоначальник всех Романовых –
Андрей Иванович Кобыла.
В четырнадцатом веке было
Его пришествие на Русь
Из Пруссии. И я берусь
Вам рассказать о том, что смыла
Семивековая волна.
История встаёт со дна
И мне свой жезл подаёт.
Начало предо мной встаёт.
Здесь русскому начало роду,

Ему не будет переводу!



   Потомки Андрея Кобылы

Праправнучка Анастасия –
Жена сурового царя
Ивана Грозного. В России
Встаёт кровавая заря.
Потомки славного Андрея –
Родня династии царей
Московских. Грозный царь, зверея,
К Никите всё же подобрей
Романовичу был. Царице
Никита – брат родной. И вот
Царь умирает и десницей
Никите власть передаёт.
А новый царь зовётся Фёдор.
Племянник для Никиты он.
Никита наш со смертных одр
Опекуном провозглашён.
Вот где борьба за власть в России –
Ведь тесть царя – сам Годунов!
Его Никита не осилил.
И старшего из всех сынов
Никитиных Борис ссылает.
В монахи сослан Филарет.
Но тут царь Фёдор умирает,
И Рюриковичей как нет.
И наступает время Смуты.
Борис на царстве Годунов.
Убийство Дмитрия и путы
Поляков. Дочек и сынов
Российских массовые смерти.
Ну, а об этом – в части третьей.

    Смутное время

Народ безмолвствует. Лютует царедворец.
Россия стонет в толще смутных лет.
Теснят поляки, и грозит литовец.
А где же Царь? Царя, как прежде, нет.

Кипит смола, и жарки сцены пыток.
И Бог забыт, и тьма на сотни лет.
И нет просвета, избавленья нет.
А главное, что даже нет попыток.

Тень Дмитрия, тень Фёдора, Василий,
А ранее – отравлен Иоанн.
А угличский младенец?! Цепь насилья.
В глазах – кровавым заревом туман.

В домах – зверьё, в лесах – остатки черни,
И голод, голод и зловещий мор.
И зверствует отточенный топор,
И петли вьют из перегнившей верви.

Но где-то в келье книжник и монах
Вынашивает подвиг очищенья.
И святость покаянья и прощенья
Поставит крест на смутных временах.

И будет созван Земский тот Собор.
И будет выбран Михаил Романов.
Порвётся цепь насилья и обмана
На триста лет. А там – опять топор…

     Царская ложа

Исчезнувшая «Атлантида»:
Дворцы, театры и балы.
Судила строгая Фемида
И анфилады, и углы.

Трущобы Питера восстали
И поглотили старый мир.
Но там, на дне, навек остались
И Византия, и ампир.

Шумит бомонд у Мариинки,
И в ложе – царь, и сын царя.
Мелькают ножки балеринки,
Волшебный замысел творя.

Матильда К.*блистает ныне.
Как хороша, какой успех!
Как царь заботится о сыне,
Какой восторг на лицах всех!
Любовь земная – к балерине,
Любовь небесная – к другой…
Театр Царя хранит поныне
Любви мятеж, любви покой.

И в Мариинке, в Царской ложе,
Мне чудится, живут ещё
Дыханья ветер, запах кожи
И оголённое плечо…

*Матильда К. – Матильда Кшесинская, балерина труппы Мариинского
Императорского театра в Санкт-Петербурге. (Прим. автора).


    Старинное письмо
        (романс)
                Николай II – Кшесинской


«Роскошный фолиант
старинного романа,
Тяжёлый канделябр,
в узорах зеркала…
Как эта встреча мне
особенно желанна,
Как эта женщина
особенно мила!


Ажурное письмо
вы всё же прочитали.
Простите мне, мадам,
безудержность мою!
Я трепетно люблю…
Ах, если бы Вы знали!
Мы встретимся, мадам,
хотя бы и в раю.


Темнеет старый сад.
В снегу стоят аллеи.
Уютен старый дом,
в печи трещат дрова.
Поверьте мне, мадам,
я об одном жалею:
Что жизнь – не мечта,
что жизнь всегда права.


Вот свечи догорят,
потом наступит утро.
Вы вскроете письмо
и скажете: ах, нет!
Да, Вы правы, мадам,
вы поступили мудро.
Примите ж от меня
сей пламенный сонет!


    Аликс  Г.

Из гессенских принцесс –
Да в русские Царицы.
Из дармштадских лесов –
Да в русские леса.

Приветствовала Русь
Свою Императрицу:
Улыбка, тонкий стан,
Лучистые глаза.

Да, это Аликс Г.,
Мечта ЕГО и сказка.
Да, это – Аликс Г.,
Златые волоса.


Владей моей страной,
Принцесса-Златовласка.
Владей моей душой,
Нездешняя краса.

Санкт-Петербург, Москва,
Венчание на троне.
Столица двух миров,
Златые купола.

Сияет Лик ЕЁ,
Как бриллиант в короне.
(Той броши бриллиант,
Что выгорит дотла).

Владей моей землёй,
Нездешняя принцесса!
Владей моей Душой,
Пречистая Душа.

Романовы всегда
Роднились с родом Гессен.
И высший свет признал,
Что пара хороша.


    Старинные фотографии


Взирают со старинных фотографий
С каким-то благородством неземным
Дворянство, высший свет, аристократия.
О, Боже, как завидую я им!

Люблю и бесконечно преклоняюсь.
Какие лица – мысль и чистота.
И слёз благоговенья не стесняюсь,
Когда на снимках – царская чета.
Изысканность, осанка и порода.
И тонкость чувств, возвышенность страстей.
И попеченье о судьбе народа,
И жажда заграничных новостей.

Не лица – лики, не слова – реченья.
Не жизнь, а житие, хотя земны.
А что же после? После отреченья –
Власть Сатаны и гибель всей страны.

Взирают со старинных фотографий
С каким-то благородством неземным
Дворянство, высший свет, аристократия.
Прекрасные, божественные сны!


     Бывший белый полковник

Солнце красное землю ласкало живыми лучами.
Красны девицы молодцев добрых тепло привечали.
Красный угол иконой был свят и светился лампадой.
Красен мир был людьми, людям церковь служила отрадой.

«Красный» -- значит «прекрасный», «красивый», «любимый».
Вёсны были звенящими, снежными – зимы.
И мужик жил со смыслом, усердьем и верой.
И дворяне – умны, и честны офицеры.

Богатела деревня, дымили заводы.
Меценаты искусство дарили дарили заботой.
Гимназистки влюблялись в румяных кадетов.
Процветали театры, творили поэты

Русский Царь восседал милосердно на троне.
Драгоценные камни сияли в короне.
Пять княжон и наследник в белейших одеждах.
На войны завершенье благие надежды.

Что Распутин грешил – нынче просто забава.
Мировая Российская ширилась слава.
Год тринадцатый – триста лет Царскому Дому.
Русь жила и не мыслила жить по-другому.

Сей рассказ я услышала где-то в Париже.
Старый русский барон в эмиграции выжил.
В ресторане «Калинку» он слушал и плакал,
Быший белый полковник, красавец-рубака.

«Ну, а как там сейчас в этой вашей России? --
Со слезами спросил, стопку водки осилив. –
Слышал, к власти опять рвутся те комиссары?
Впрочем, мне всё равно, я совсем уже старый.
Ну, а вы-то, что ж вы допустили такое?»
Ах, старик, твой вопрос не даёт мне покоя.


Как же мы допустили кровавую клику
Ко святому и светлому русскому лику?

Тот же выбор вставал: умереть иль уехать.
Нам – мучения, псам краснопузым – потеха.
И вопрос старика не даёт мне покоя.
Как же, люди, мы все допустили такое?!


          Николай II


Мой дедушка * эсерами убит,
Отец** мой умер от последствий травмы.
И Царский поезд под откос летит,
И жуткий крик, и страх в глазах у мамы***.

Я не хотел садиться на престол,
Но мне сказали: надо для России.
Я сел как гость за пышный Царский стол,
Но ношу Царских дел я не осилил!

Я так любил и Аликс****, и детей!
За них готов отдать и жизнь сегодня.
Я их берёг от горестных вестей.
За что же кара лютая Господня?!

Любовью я Россию усмирял.
Но дьявол всё же, видимо, сильнее.
Поверьте, я в безвинных не стрелял!
То Красный Чёрт зла семена посеял.

Спецслужбы одолели, как хитры!
От терристов не было спасенья.
А мне уже не выйти из игры…
Как тяжело! Да вот и отреченье…

Мой мальчик, сын, ты кровью истекал.
Как мне помочь тебе, ребёнок милый?
И я спасенья для тебя искал,
Но с каждым годом покидали силы.

Да, зло сильней, я это увидал.
И вот – подвал Ипатьевского дома.
Но я свою Россию не предал!
Господь! Ведь всё могло быть по-другому!!!

*-- Император Александр II (годы правления: 1855-1881).
**-- Император Александр III (годы правления: 1881-1894).
***--Императрица Мария Фёдоровна, жена Александра III.
****-- Императрица Александра Фёдоровна, жена Николая II.

      Д е в о ч к и

Детство, Ливадия, Зимний дворец.
Грёзы любви на прекрасных балах.
Строгая мама и добрый отец.
И отраженье одежд в зеркалах.

Музыка, книги и маленький брат.
Милые девочки с фото глядят.
Как я хочу повернуть время вспять,
Как я хочу возвратиться назад!

Принцы, гусары, романы, стихи.
Вот бы любовь – как у мамы с отцом!
Губы так жарки, а руки сухи.
Вот бы любовь со счастливым концом!

Девочки, девочки,
Платьица белые!
Как же мне жить,
Зная, ЧТО с вами сделали?!

Как побороть эту смертную муку?!
Если бы сны те волшебные – в руку…

Девочки, девочки,
Ангелы белые!
Как же мы жили,
Не зная, ЧТО сделали
С вами кровавые, лютые псы?!
Остановить бы повсюду часы
И на колени упасть перед вами.
Не передать никакими словами
БОЛЬ УЗНАВАНИЯ, жажду отмщения.
Рано, ох рано ещё до прощения!

Снятся мне ночью те девочки белые,
Только убитые, обледенелые.
И вопиют их тела поруганные.
Девочки – вечной смертельною раною…

Торжествовали – убили Царя.
Но души убитых со мной говорят!

   Монолог царского гвардейца

Звероподобная орда
Убогих нелюдей,
Зачем явилась ты сюда,
На камни площадей?

Зачем крушишь и топчешь ты
Великий град Петра?
И руки чёрные мосты
Всё тянут до утра.

Не отдадим старинный Град,
Не продадим Царя!
Зачем февраль сменяет ад
И ужас Октября?

Зачем кухарки правят бал
И в вазы  в Зимнем…?
Распутин правду предсказал,
Что, мол, его убьют –

И вся Россия погорит
На адовом огне.
А грязный сброд чего творит!
Страшней, чем на войне!

Снега сменил свинцовый дождь
И ветер до костей.
От немцев прибыл лысый вождь
Со свитою чертей.

Ужель России не воспрять,
Ужель всему конец?
У нас, гвардейцев, не отнять
Ни чести, ни сердец.

Спасти Царя! Спасти, бежать!
Но в Англии – глухи.
В Германию – нельзя опять,
С Германией – враги.

Уже бежал трусливый Двор,
Осталась  сотня слуг.
Какой же будет приговор,
От чьих погибнем рук?

Такая добрая Семья
И милый Николай…
У нас ведь тоже сыновья.
Гвардейцы, наливай!

Утопим истину в вине,
Терпеть уж нету сил!
Жена заплачет обо мне,
А я – Царя любил…

Друзья, погибнем за Царя,
Ведь без него – конец!
Чернеет яма Октября,
И часа ждёт свинец.

Звероподобная орда
Убогих нелюдей!
Зачем явилась ты сюда,
На камни площадей?

Зачем крушишь и топчешь ты
Великий Град Петра?
И руки чёрные мосты
Всё тянут до утра…

   Николай II – сыну

Когда беснуется народ,
Отринувший Царя,
И погибает древний род,
И смерть несёт заря,

Когда кровавые вожди
Встают на пьедестал,
Тогда пощады ты не жди.
То низкий люд восстал.

У черни – чёрная душа,
Запомни, мой сынок.
Свой чёрный замысел верша,
Узнала чернь свой срок.

А наши сроки вышли все,
Уже нас не спасут.
«Иже еси на небесех»…
Но будет Божий Суд!

Воскреснут души бедных жертв,
А палачи падут.
Что, что вам?!
Час пробил уже.
Сейчас нас поведут.

Мужайся, мальчик, до конца!
Тебя к груди прижму.
Тебе не стыдно за отца.
Покинем мы тюрьму.

И наши души улетят
В заоблачную высь…
Уж палачи на нас глядят,
Молись, сынок, молись!

И через век, и через два
Нас вспомнят и поймут.
Палит разгульная братва.
Проходит пять минут.

И Царь убит, но Алексей
Всё тянет руки вверх.
О, вы, стрелявшие в детей,
На вас смертельный грех!

И Бог отринул ту страну,
Что предала Царя.
И встала через пять минут
Кровавая заря…

http://www.stihi.ru/2011/05/09/6135