Из дневника

(3 апреля 1993 года, суббота)

Мой дядя самых честных правил...
А. С. Пушкин
I

В унылой келье начитавшись
Романа Пушкина А. С.,
Решил я, смелости набравшись,
На современный интерес
Его строфу (полет и легкость!)
Рукою дерзкой перенесть –
Не в честь салонную, так в лесть –
Уж тем себе простив неловкость
За факт вторженья в сей аннал,
Что невеликий криминал
За этой вольностию вижу
И вряд ли классиков обижу,
Что, тень наведши на плетень,
Свой опишу один лишь день.

II

Итак, мной избрана суббота.
Весна. И весь честной народ,
Как ни докучлива охота,
Спешит на дачный огород.
В моем жилище дремлют гости,
Хрустят во сне младые кости:
Зевота, мухи и рассвет,
И о трудах помина нет!
Когда ни дач, ни огородов,
Не жарит блинчики жена, –
Нам от рождения дана
Иная, вольная порода!
Так отчего бы не поспать
Часов примерно двадцать пять?

III

Но, проводя друзей беспечных,
Пора и мне искать труда.
Рассолов, к счастью, огуречных
Душа не требует; следа
С утра вчерашнее веселье
Не отложило на похмелье.
И как же славно, боже мой,
Вставать с здоровой головой!
Но чем занять себя? Участок
Я пренебрег, – увы, увы!
Мои читатели, а вы
На службу ль так спешите часто?
И взор мой, ищущ и не пьян,
На ветхий падает диван.

IV

Нет, не затем, чтоб в томной неге
Уже остаток дня провесть,
Листая Леви иль Карнеги,
Хотя резон и в этом есть.
Иль отдохнуть на книжках Верна,
Что для субботы было б верно,
Когда б не куча разных дел –
Студента праведный удел.
И вот диван, он очи косит,
Хоть позаимствован на срок,
И всем заботам поперёк
Уже давно ремонта просит.
Вполне оправданный момент
Достать столярный инструмент.

V

В часы отшельного горенья
(Тому уже приличный срок)
Учу я классика творенье
И тем довольно занемог.
И рад тому зело я ныне,
Что поменял в моей пустыне
Тоску бухгалтерской графы
На прелесть пушкинской строфы.
Где современник праздный лясы
Бесплодно точит день деньской
И, обескровленный тоской,
Храпит к полуночному часу,
Заместо баек и пиров
Я чту бессмертье резвых строф.

VI

Числом я выучил их тридцать.
И ни Рыбьянов, ни Лысов,
Как не хотели б исхитриться,
Не уличат средь голосов
Мой перепев на этой ниве,
Как писк колибри или киви
Средь наших галок и синиц –
Мой опус в несколько страниц
Всего лишь шутка, плод небрежный,
Мой тихий скрасивший досуг,
Сестра нечаянных потуг,
Хоть в ней заложен труд прилежный.
А то, что этот жанр не нов,
Сан Саныч знает. Иванов.

VII

Возможно, критик своевольный
Всё тут развеет в пух и прах,
Найдя, что промысел окольный
Мой – грех, и вообще не ах!
Что я к великим напросился,
Что на святое покусился
И жалок этим и смешон.
И будет прав, конечно, он.
Он искру божию мечтает
Средь поэтических судеб
Узрить; и ест свой желчный хлеб
Затем, что сам не возлетает
Ни на Олимп, ни на Парнас
И только сухо учит нас.

VIII

Быть может дружескому кругу
Наскучит автор – шут, фигляр, –
Взрыхлить потщась, подобно плугу,
Тоской проросший семинар.
Иль молвит, скажем, Локтионов:
«В полку несчастных эпигонов
Прибыло...» Спором не прельщусь
И к ним слегка поотношусь.
Но я увлекся, в самом деле
(Как стиль навеявший пиит),
Хоть хронология велит
Мне описать конец недели.
И я твержу, сидя босым:
Ай, Пушкин! Ай да сукин сын!

IX

Уж тёмно: стынет чай с паштетом
В звенящей сонной тишине.
С чего начался день? Об этом
И не припомнить, право, мне.
Склероз и старческая дряхлость,
Моей берлоги темь и затхлость, –
Всё память делает слабей,
На месте бог меня убей!
Скребу в затылке: со Дня смеха
Объявлен месячник в Москве.
Моей невинной голове
Уже не прежняя потеха.
Уж губернаторский указ
Едва ль пробудит шутку в нас.

Х

Доставил в росчерк бурной жизни
Глава столицы мэр Лужков!
Хоть выгнал не по всей отчизне
Лимонных баб и мужиков
На послезимние помойки...
Плебейству платим неустойки!
Суров вдвойне начальства суд,
И мне записочку несут,
Но не в знакомое именье
На бал по случаю рожденья
Зовет скучающий сосед –
И ловелас, и беззаботник;
Велит депеша на субботник
Явиться резвенько, чуть свет,
Как только прозвенит брегет
(По крайней мере к девяти,
Не задержавшись на пути).

XI

Что не явился – грех за мною.
Зато по невской мостовой
Спешил, Онегин, я с тобою
В театр, и в гости, и домой...
Кто молвит «день напрасно прожит»?
Но, тем не менее, итожит
Мое скрипучее перо
Не злу подвластное нутро,
А возлиянья эмпиреев,
В которых малость покружил;
Пусть подражая, но сложил
Дневник забавный, не содеяв
Ни пользы, право, ни беды,
Ни, смею думать, лобуды.

XII

А что в творении небрежном
Пристрастным взорам не видна
Ни страсть о вечном и мятежном,
Ни прозы русской седина
Волоколамска, ни Щербинки
В ночи нежданны поединки,
Ни широта, ни глубина,
Ни гвоздь достойный вечеринки –
Носки Рыбьянова – тому
Сам объяснений не пойму.
Надеждой тешусь: у присяжных
Зуд не подымет кулаков
И не достигнет слог зевков
Непродолжительно-протяжных.
А коли скуки мне избыть
Не удалось порывом храбрым,
Прошу нижайше канделябром
По физьономии не бить
За неудавшийся момент
И бедный сей дивертисмент.

         Москва, Остоженка


НЕОБХОДИМЫЕ ПОЯСНЕНИЯ

Локтионов, Лысов, Рыбьянов –  лицейские друзья автора, студенты журфака МГУ.
Волоколамск – родина Бориса Голкина, друга автора, где автор часто бывал и где случилось незабываемое мордобитие означенных выше лиц (на свадьбе Голкина Б.).
Щербинка – подмосковный поселок и гарнизон, где квартировал Лысов М. и где гостили остальные. Памятна стычками с местным населением.
Иванов Ал-др Ал-др. – известный советский поэт-пародист, многолетний ведущий телепрограммы «Вокруг смеха».
Носки Рыбьянова – притча во языцах: вечно источающая амбре часть одежды, валяющаяся повсюду.
«Со Дня смеха объявлен месячник в Москве» – ежегодное мероприятие по уборке городских территорий, начинающееся 1 апреля.
«Губернаторский указ» – имеется в виду постановление мэра столицы, имеющее силу закона для дворников, к коим относились в ту пору автор и его герои.
«Лимонных баб и мужиков» – спецодежда коммунальных служб Москвы имеет канареечный либо апельсиновый цвет.