Салон моей большой души

Эпиграф:

«Жизнь – это комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует».
Мартти Ларни.

 «Жизнь – слишком сложная штука, чтобы разговаривать о ней серьезно».
Оскар Уайльд.

Салон моей большой души

День пролетел, пустой и нервный.
Вдоль хмурых домиков, в тиши, –
Плывет «аквариум» трехдверный
Большой троллейбусной души.   
Водитель, тихо сатанея,
В кабинке крутит свой «Шансон».
Он не похож на Моисея,
Хотя сравнением польщен.
Жаль, как ни горько для мессии,
Спиричуэлс не наш «калибр»:
Уж если петь… то, как в России –
Со скрежетом душевных фибр.

… Есть час такой, в блокноте Дамы,
Где не указан список дел;
И, пусть ответит умный самый –
Что означает сей «пробел»?
Пока ж гадает «Заратустра», 
Куда она спешит тайком… 
Ей замечательно и пусто,   
Одной, средь мыслей «ни о чем».
Собрав, в букетик аллегорий,
Все то, что нужного нужней –
Она вдруг входит в «Царство троллей»,
Остановившись у дверей.

Душа открылась без отмычки
И без ключа, как медальон:      
В одеждах славной «Большевички» –
Сплошная леди Гамильтон!

У «троллей» есть посыл к браваде
И «беспредел» душевных сил:   
Какой-то толстый лысый дядя
Ей тут же место уступил;
Протер студент очки - стекляшки;
Кондуктор встал, а «уркаган»
Чуть заломил края фуражки,
Как дальних странствий капитан.

Настроив взгляд на «полвторого», –
Стою, за поручень держась.
Но, где найдешь теперь «связного»
С тем прошлым, где мой предок князь? 
Я, вопреки запретам светским –
Всегда ходил на красный свет.
С таким подходом, «молодецким» –
Вдруг вместо «м-да…» услышу «нет!»?
Хотя, что значат разговоры? 
Ведь если сравнивать начнем:      
Менты, пожарники, шоферы –
Не хуже рыцаря с копьем!

Пожар… к лицу «Прекрасной даме»? –
Все скажут «Да!», но зуб отдам:
«Толстяк», работая локтями,
Тотчас бы ринулся к дверям;
Студент – лицо на три копейки,
А «урка» вырежет карман,
Пока «малиновые змейки»               
Терзают полиуретан… 
Где Ланселот? Иль, хоть бы Ржевский?! –
Вот тут бы я возник и спас….
Пока «спасал», проехал «Невский» –
И женщина исчезла с глаз.

Она ушла, храня молчанье
И тайну мыслей «Заратустр», –
Оставив «троллей» «без сознанья»
На углях их потухших чувств.
Шофер, не склонный к забубонам
И цену знающий словам –
Пропел ей вслед «фа-фа» клаксоном…
Ну, что сказать – конечно, хам!

… Путь млечный вдаль бежит, к Аляске, 
Под ним – резов, здоров и крут – 
На всех и вся ворчит с острасткой
Барбос породы маламут.
Всевышний вату вставил в уши,
Проснулись в окнах огоньки,
И несгораемые души
Летят на них, как мотыльки.
Жизнь, отражаясь в зодиаке,   
Плывет вдоль улиц темной мглой.
И где-то там, в вечернем мраке – 
Она… супруга ждет домой.

Не обойтись без поцелуя… 
Супруг брюзжит, ввалившись в дом, – 
Где, возбуждаясь и ревнуя,   
Друг кошек, «Цербер», бьет хвостом.
Дух «Nescafe» и нафталина –
Щекочет нюх, дурманит мозг.   
Она готовит cappuccino,
Счищая с сыра желтый воск.
Потом сдвигается к экрану,
В показ «Galiano» вперив бровь… 
И ей, –
Ей-ей, по баклажану
Ко мне пришедшая любовь. 

… Во тьме беснуется собака,
Фонарь налился, как вампир, –
Осталось встретить вурдалака
И заключить с «Тем светом» мир.
Пока же Воланд кривит губы,
(Как будто сам он идеал)…
Пора Барбосу «склеить зубы» –
Его скулеж уже достал!
Хотя… вон двор, вон «леди» в будке…
Ага…
 – Тогда, Дружбан, терпи:
Твоей подруге, – маламутке… –
Ей тоже грустно на цепи.