Вещий сон
мне предназначенной для гроба», -
сказал себе, очухавшись от сна,
и видел ясно – стоим мы оба,
сосна и я, на розовом крыльце
от солнца через крону узкие полоски,
и тут же узнаю себя я в мертвеце,
но на земле, а рядом струганные доски,
сосна исчезла, у крыльца – пенёк,
кругом свистящий полумрак,
а мне смотрящему и невдомёк,
что это свыше дан был знак.
Я выглянул в окно – сосна на месте.
Зелёными глазами смотрит на меня,
и показалось: до неё дошли плохие вести,
она встревожена, как и встревожен я.
Себя же суеверным не считаю,
а тут тревожно стало, как-то не по себе,
хотя по жизни я предпочитаю
довериться предназначениям в судьбе.
С того утра частенько я справлялся:
на месте ли сосна, не срублена ль она,
и каждый раз, глядя в окно, я убеждался
что сосна стоит, она жива, стройна.
Прошло лет пять, а может целых восемь,
забылся сон, а с ним ушла тревога,
и тишиною царствовала золотая осень,
как бы душевному спокойствию подмога.
Но в один из сентябрьских дней
сосна была расщеплена на части
молнией. А утром мне о ней
пенёк напомнил о случившейся напасти.
И в тот же день я заболел,
был на краю могилы, как сказали.
Домой вернулся, двор был от снега бел,
но струганные доски у крыльца лежали».
На столе лежало это стихотворение
(он умер от инфаркта в тот же день),
доктор, прочитав его, сказал о совпадении,
но почему-то из окна разглядывал он пень.
После долго у окна стояли оба
и вспоминали, сказанное им после сна:
«Ещё не срублена сосна,
мне предназначенной для гроба».
Свидетельство о публикации №111071002971