Журавли - из сб. Немного прозаического

          Апрель, пасхальное воскресенье.  Мама хлопочет с утра, колдуя над салатами собственного сочинения. На большой веранде накрыты сдвинутые столы. Пахнет ванилью и сдобой. На блюде лежат разноцветные яйца, окрашенные мамой по собственной методе. Не отличаясь особой религиозностью, к пасхальным традициям она относится  со всей серьёзностью и присущей ей выдумкой. На одних яйцах зеленеют резные листья, другие, сваренные в крутом настое луковой шелухи, покрыты затейливым узором. Есть даже, к  восторгу малышни,  яйца в горошек и клеточку.
         Папа, свежевыбритый, в любимом сером пиджаке с орденскими планками, придирчиво оглядывает стол с закусками- не забыла ли чего  мама.
Прожившие вместе пятьдесят лет, родители  с полуслова  понимают друг друга. Такие разные внешне: папа- высокий - под метр девяносто, широкие плечи, прямая спина, красивые руки, и мама - чуть выше среднего роста, с округлыми уютными формами, быстрая и энергичная- они прекрасно друг друга дополняют и в чём-то неуловимо похожи.
        Скрипит старая калитка и папа спешит встречать гостей. Первым ,благодаря моей занудности и пунктуальности, почти  всегда приходит наше с мужем  семейство,.  Папа подхватывает сумки и ворчит–«Там бабушка столько наготовила, ставить некуда». Троекратное всеобщее целование-«Христос воскрес! Воистину воскрес!»,  восклицания по поводу принесенного, нарядов, цветов, и начинается  втискивание  новых блюд между мамиными.
         Пока расставляем тарелки, подтягиваются брат и дядья с семьями,  и, наконец , последней прибывает сестра со своим шумным выводком. «Христос воскрес!...», поцелуи,  хлопанье дверей, звон разбитого фужера, рёв,  стук расставляемых стульев…уселись.
Мама во главе стола, папа рядом и каждый из нас на своём привычном месте. За столом только взрослых  к праздникам собирается  больше пятнадцати человек. Наполняются рюмки, звучат поздравления и начинается дегустация. По традиции, к этому, да, впрочем, как и к  остальным праздникам,  хозяйки  стараются  удивить родных новыми кулинарными шедеврами. Удивляется, конечно, только женская часть нашей большой семейки. Мужчины отдают предпочтение маминым котлетам и голубцам. Выпили по третьей, всё перепробовано, комплименты высказаны, детворня умчалась исследовать ящики в бабушкином комоде.  Наступает долгожданный  момент.
         «Ну что, дети, какую начнём?», спрашивает мама. Мы с сестрой препираемся по поводу выбора песни, брат настраивает гитару, а мама тихонько затягивает первым голосом: «Ой, у вишневому саду, там соловейко щебетав…».  Сестра подключается  вторым : «Додому я просилася, а ти мене все не пускав…». Брат, наклонив голову, подыгрывает им на гитаре и тоже вступает : «Коханий мій, пусти мне…».  Песня звучит сначала несмело, в полтона,  поющие прилаживаются и прислушиваются  друг к другу. Но уже ко второму куплету три голоса  сливаются воедино, и мелодия  льётся свободно и уверенно. Я тоже стараюсь вклиниться  и, прижавшись к сестре плечом, потихоньку подпеваю. Поют  все сидящие за столом « …а я весела й молода, я жити  хочу, я люблю, мамо, не лай доню свою…». Папа откидывается на спинку дивана и слушает. В семье  поют  все- мама, брат, сестра, все наши дети и внуки…кроме папы и меня. Но, если я, по нахальности  своей,  и просто непреодолимому желанию петь, всё  же отвоевала право принимать участие в общем хоре, и даже приобрела зачаточные навыки, то папу поющим не видел никто. Но слушатель  он первоклассный.
           В такие  моменты он счастлив - видеть своих детей вместе - взрослых, самостоятельных, помолодевшую  маму, шалящих  внуков  - чувство это так явно проступает у него на лице, что у меня щемит сердце от нежности.
          Уже спели о  ямщике, о туманах, голоса разогрелись, звучат на полную мощь.. « А дорога дальнею ниткою вьётся..», «Есть по Чуйскому тракту дорога…» - это уже для папы, всю свою трудовую  жизнь крутившему баранку. Для меня исполняется  « Есть в графском парке…», которая, по мнению брата, является моей любимой песней. Отложив гитару, брат выходит покурить к  дядьям,  обсуждающим  во дворе мировые проблемы. Мама высоким, удивительно чистым голосом поёт действительно любимую « Ой ти дівчина с горіха зерня»,  мы с сестрой дурачимся – «…ой на небе тучи». Молодёжь  вставляет свои приколы, в  общем, репертуар у нашей компании широк и разнообразен.
         Между попеванием потихоньку продолжается и попивание, меньшая поросль  носится из комнаты в комнату, большой родительский дом  гудит, как улей. Отведали сладкого, обсудили последние новости в родне и – снова петь -«Враги сожгли родную хату…»,  «…мне малым мало спалось…», «ніч яка зоряна…»… Время за полдень, тётка  потихоньку собирает посуду, скоро расходиться, у всех хозяйство.
          Переглянувшись с  сестрой,  брат мягко начинает:
        – «…летит, летит по небу клин усталый…»,
          разговоры смолкают, эту песню мы считаем семейной .  Мама украдкой гладит папу по руке. У папы, ушедшего на фронт с первых дней  освобождения Крыма, хлебнувшего  прогорклого  воздуха Европы, пустынной жары Монголии и солёного ветра Тихого океана, с нею связаны свои, сокровенные воспоминания. Над столом  проникновенно и слаженно плывёт –
         « …быть может, это место для меня…»
           Папины глаза туманятся, у  сестры прерывается голос.  Дети, просочившиеся на веранду, окружают  папу и, притихшие, слушают…
         «…настанет день, и с журавлиной стаей я полечу в такой же сизой мгле…»…

                ***********************

    Словно вчера -  апрель, Пасхальное Воскресенье. Ещё жив папа и  жива мама. И мы, с первой сединой в волосах - всё  ещё дети.  Для мамы и папы – дети. И не тянет, как сегодня, сквознячком из той, последней,  перед  «ничто»,  двери. Наши спины надёжно прикрыты -  ещё живы родители…тогда ещё живы…
 
       «…из-под  небес , по-птичьи окликая, всех вас, кого оставил на земле…»