Горят старики...

  Горят старики.
В станице Камышеватской, в доме престарелых сгорели 63 старика
и 20-летняя медсестра, пытавшаяся спасти беспомощных людей.

Когда приходит лютая беда,
Когда понять и оправдаться нечем,
Вытаскивают за уши всегда
Проверенное,- фактор человечий.

И это преступление замнём,
Ведь проще объявить, что кто-то! Кто-то?
Неосторожно вёл себя с огнём.
Такая вот у следствия работа.

На человечий фактор всё свалить
Сумеет равнодушная держава.
Ах, как же старики хотели жить...
Они на жизнь завоевали право!

Ну, разве кто-нибудь подумать мог,
Им так последний путь огонь осветит.
Там каждый был  безмерно одинок,-
Их предали в приют родные дети.

Огонь был другом, но его не тронь
Рукою голой, сердцем равнодушным,
Вы высекали из сердец огонь,
И был тогда он добрым и послушным.

Варил еду в туристских котелках,
С геологами обошёл всю землю.
Трещал в дровах, в каминах и кострах,
Грел души,  подпевал, гитарам внемля.

Его принёс на Землю Прометей,
На доброе, а не на злую долю.
И не было подарка для людей
Нужней, пока не вырвался на волю.

Он ласковым быть может, может крут,
Порой за непочтенье обжигает!
И на него смотреть не устают,
Когда он служит, а не нападает.

Горят очередные старики.
Огонь вокруг безжалостен и жарок.
Наверное, из немощной руки
Упал окурок или же огарок.

Он был им другом на путях любых,
Их согревал в дни праздников и буден,
А вот сейчас за что же предал их?
Нет! Он не предавал, предали люди.

Беспомощные нынче не нужны,
Но до того, как стать сейчас мощами,
Так много совершили для страны:
И строили её, и защищали.

В любую битву шли, в любой поход.
И горечь неизбывная пронзает...
Народ великий, что ж ты за народ,
Который стариков своих бросает.

Горят очередные старики.
Горят в бездомном доме престарелых,
Фронтовики в недавнем, земляки.
Их, раньше бодрых, умных и умелых,

Безбожно предали и предали огню.
Клянусь, как прежде, на вине и хлебе
Я в памяти нетленной сохраню
Их облики, растаявшие в небе.

Что видели они в последний миг,
Когда на жизнь надежды не осталось?
Был каждый погибающий старик
Судьбой страны, что чуть не оборвалась.

Вот  этот уцелел в огне атак,
В сознанье ускользающем, последнем,
Мерещился пылающий Рейхстаг,
Он брал его юнцом двадцатилетним.

А этот, подгоняя паровоз,
В пасть топки уголёк швырял лопатой...
На фронт снаряды, пушки, танки вёз,
Чтоб срок укоротить войне проклятой.

Тот видел пламя доменных печей,
Трудился, пёкся об Отчизны благе,
Потом с тоской узнал, что он – ничей
И жизнь нужна лишь самому, бедняге.

Из летки плыл пылающий поток,
Стране были нужны стальные реки,
Но разве горновой подумать мог,
Что он с огнём  рассорится навеки.

Тот выдал людям нефтяной поток,
А этот факел газовый в Тюмени.
Ну кто из них тогда подумать мог
Что кров родной им интернат заменит.    

Их шестьдесят три было в эту ночь
И девочка, подвижница святая,
Которая  хотела так помочь
Им жизнь не отдавать, за что не зная.

Она ещё не начинала жить,
Но сотворить смогла святое дело,
Смогла бессмертный подвиг совершить,-
Спасать рванулась, только не успела.

Как на войне, когда кругом враги,
И от разрывов свет померк как в полночь,
Услышав стон:"Сестричка, помоги!"
На зов ползла, на выручку, на помощь.

Самим преодолеть огонь и дым
Им, кроме старческих болезней, помешали
Решетки в окнах,- чтоб не влезли к ним?
Или оттуда чтобы не сбежали?!

Их опознают, отпоют потом.
Слова вдогонку жалостные скажут,
Возможно восстановят этот дом,
Кого-то для статистики накажут.

Но это всё потом, а вот сейчас,
Ну как смириться с этою утратой?!
Их нет! Не будет больше среди нас...
Лишь на могиле крест с единой датой.

И горестно, и так тоскливо мне,
Когда-то, люди, мы за всё ответим...
Неладно, очевидно, в той стране,
Где беззащитно старикам и детям.

Их души устремились в небеса...
Их пепел ветер скорбный разметает.
Вот грустная история и вся...
Последняя ли? Кто же это знает?

Через некоторое время загорелись детские дома. Были жертвы.
Президент распорядился проверить все! по России и устранить
неисправности с электропроводкой, по чьей вине произошел пожар.