Эх, гюки, глюки, глюки

Вчера я выпил крепко,
сегодня весь иссяк;
вчера кутил с кокеткой,
сегодня - муть и мрак:

тошнит, ломает, вертит,
холодный пот ручьем,
я, как в гостях у смерти,
в могиле видел дом.

Вот все вокруг погасло,
не жизнь, а сущий ад,
не люди – тени в масках,
и адский маскарад.

Понять не в силах, где я,
здесь тот иль этот свет?
Вот черти, стервенея,
из пекла шлют привет.

Вот в пекло опускаюсь.
Теперь мне все равно...
Чуть глаз приоткрываю
и вижу: кейс, окно!

Трамвай по звонким рельсам
отмеривает такт.
Достал бутыль из кейса,
глотнул – и все ништяк.

Бухается голимо
под музыку колес,
Беда проходит мимо,
и радостно до слез.

Угасли все синдромы,
исчезла в пальцах дрожь.
В трамвае я, как дома,
продолжил свой кутеж.

Готов всех взять в объятья:
кондукторшу, бича,
и черти мне, как братья,
и Ад – родной очаг.

Хочу поддать с чертями,
зову их всех в трамвай,
рогатые с хвостами
шлют хрюканье и лай.

Ищу с кем вдеть в вагоне,
но все как черти злы,
ни слова не проронят,
вонючие козлы.

Еще бутылку вмазал,
один, среди козлов:
захорошело сразу –
и к подвигам готов.

Решил я пассажирам
устроить фейерверк,
чтоб кровь застыла в жилах,
чтоб свет дневной померк.

Трамвай по звонким рельсам
отмеривает такт.
достал наган из кейса,
стреляю просто так.

Гром, пламя, звон хрустальный –
рассыпалось окно,
визг женский,  мат скандальный,
мне радостно, смешно!

Стрельнул еще три раза,
и каждый здесь дрожит,
пороховые газы –
забава для души!

Здесь паника, здесь ужас,
здесь давка и увечье,
здесь никому не нужно
обличье человечье.

Трамвай застыл на рельсах,
но двери не открыть,
В козлов вселились бесы
и стали все крушить.

Страшна и гадка трезвость,
толпой владеет  страх,
толпа жестока, мерзка,
опилки в головах.

Затаптывает молча
орущие тела,
подняться нету мочи,
как будто смерть пришла.

Эх, глюки, глюки, глюки…
опять пришли за мной
все эти черти-суки -
и в пекло,  на постой.

Меня зашнуровали
и стали избивать,
потом они решали,
с чего бы им начать?

В огне идет закалка
в фекальях – перекур,
и только очень жалко
что трезвый чересчур.

В смирительной рубашке
я тихий алконавт...
дерябнули бы черти
со мной на брудершафт.

Страну погубит трезвость,
и злобный отходняк,
и чтоб не видеть мерзость,
трезветь нельзя никак!

08.07.2011