Панк и смерть

На остров, что красивей, плодородней,
Чем всё вокруг, где зелень, багрянец,
Из жаркой, кипятковой преисподней
Пришел вдруг черт по имени Конец.

“Конец! – он прошипел, отрезал кратко, -
Теперь все звери, люди, всё умрет”.
И умерло, осталась лишь палатка,
И ничего палатку не берет.

У гада аж в зобу дыханье сперто:
“Вот живчик! Что же делать? Не пойму!”
И старшего позвал, другого черта,
И он приполз туда, Конец Всему.

Лишь посмотрел – и раскаленной лавой
Весь остров, как израненный, истек,
Ну а в палатке, хлипкой и дырявой,
И музыка, и тихий огонек.

И демоны, взглянув на домик бегло,
Прорыли ход подземный в том краю
И привели из самого, из пекла
Старуху Смерть, начальницу свою.

Сильна она, хоть меряй, хоть не меряй,
Убила всё живое той страны
И, как “Доместос”, даже всех бактерий,
Ну а лачужке что? Да хоть бы хны!

И выжег дверь ужасный, несуразный
Огонь, что не представить и уму,
В палатке панк сидел, худой и грязный,
И силы ада молвили ему:

“Ты сделал нас! Да как ты мог, дистрофик?!
Как звать тебя? – хотят узнать бойцы”.
“Зовут меня, родные, На Всё Пофиг,
И клал я свой конец на все концы”.

Он закурил большую папиросу,
А те ушли по груде из костей,
И видел он: Смерть наточила косу
И зарубила к черту всех чертей.