Прерулки кривые, горбатые

Переулки кривые, горбатые

Переулки кривые, горбатые
серый шифер заблудших домов.
И березы от снега патлатые.
И даханье полуночных снов.

И кровать наша звонкая, узкая,
сеткой панцирной свила тела.
В ней родная девчоночка русская,
та, что вдаль за собой позвала.

Та, с улыбкой простою и нежною,
светом ласковых глаз голубых.
и с душою огромной, безбрежною,
и любовью одной на двоих.

Перевила судьба наши тропочки,
расстворив их в бескрайней дали.
И кололи к стене счастья кнопочки
фотки первой взаимной любви.

Тридцать лет ты мне жизнь и дыхание.
Тридцать лет ты желанье мое.
Тридцать лет утро читое, раннее
песню счастья тихонько поет.

 * * *

Мы целовались, засыпали,
вновь целовались - наперед.
Луны нас ливни засыпали,
водя по стенам хоровод.

 В той лунной пылди мы купались,
касаньем кожу серебря.
И целовались, целовались,
забыв и время, и себя.

И нам дворцом была каморка,
а балдахином потолок.
Луна следила с неба зорко.
Фонарь, аптека, слезы, Блок.

Для нас все, все было впервые-
любовь, касанья и грехи,
 и незабудки полевые -
любви наивные стихь.


 * * *

Проем окна без занавесок,
луна в нем стражем - сторожу.
И я в кровати, как довесок,
на сетке панцирной лежу.

К тебе прилипнув, нежность сложив
с дыханьем, ночь на руки взяв.
Весь опыт книжный подытожив
и все любимое обняв.

На миг я замер у той кромки,
шепнуы дыханьем:"Мой малыш!"
Сердечко тоненькой девчонки
в ладошке билось,  словно стриж.