Как неприятна утром грязь...

Как неприятна утром грязь.
Что девушка одна, как сучка
Прильнула к парню, точно мразь,
А он так как кобель на случке.

Они целуются при всех,
Что не дойти им до квартиры,
В истории ж такой успех
Вороне как-то Бог послал кусочек сыра.

Страна безнравственна так та,
Что топчут так святое чувство,
Которое как наркота
Раз ****ь она, то в душах пусто.

Но нет для них то самозванство
Не чище всех быть, выше всех,
А так как путь к их счастью хамство
Топтать приличия не грех.

Спортсменок вспомню, комсомолок
В глазах высокой перед ним
Такой мечты, в которой столько
Ему б хватило что на жизнь.

А демократии орава
Открывшихся теперь идей,
Как до бесплатного дорвалась –
То ль красть, а то ли до ****ей.

А наверху уже без страха
Бассейн с девчонками в тот миг
С баблом имеют олигархи.
Девчонки же ничто для них.

А сколько тех контор как будто
Моделей взять их на показ,
Засунуть чтобы в проститутки
С баблом отнятому у нас.

И топчут братство чувств советских,
В которых быть героем мог
Нас пичкать стали Достоевским,
Не состоялся ж он игрок.

Крамола улицы фашизм
Двоих в совокупленьи даже,
Что Петя, видя то не наше,
Кому противен онанизм,
Спасаться устремился к Маше.

Ему любовь как поле битвы
Единственная для их двух,
Прибавь же силы Бог в молитве,
Чтоб устоять от вида шлюх.

Когда он с Машей своей вместе,
То жизнь приобретает стать.
Земля и звезды – все на месте,
Хочется Пушкина читать.

Когда он с Машей, то он зрячий,
Высоким упоеньем строк,
И чувства свои верно прячут
От тех, кому б урвать кусок.

Чтобы у Пушкина собраться
Так как у символа мечты,
Восстало чтоб святое братство
У Пушкина лежат цветы.

Так как проклятие свободы
Та вакханалия идей
В открытой случке для уродов,
Разгула грязного страстей.

Но Петю вид тот не обманет,
Хотя в любви он новичок,
Не ждать чтоб той небесной манны
Уловкой как для простачков.

Теперь он только с Машей дружит,
Что надо – все у Маши есть.
У той на случке, кто не хуже,
Пред шлюхой не теряя честь.

У Пушкина святое братство
В такую верящих любовь,
Что в жизни главное богатство.
Будь проклят, черная в ком кровь.

Тем в Достоевском нет ума,
В ком нет любви с толчками крови.
Не справится когда дома
Публичные в Москве откройте.

Приличней станет в сладких муках,
Когда есть комната, постель,
Лизаться этим самым сукам,
Откройте же в Москве бордель.

Меня же не заставить с пушками,
Чтоб целоваться на виду.
И вижу тех, когда у Пушкина,
Целующихся тех в бреду.