Голубь мой собачий

Накануне своего 10-летнего юбилея моя француженка Китти л`Этуаль де Франс, уже известная вам как Катька, решила сменить звуковое оформление своей жизни. До того она была молчальницей, и, если чего хотела - писать там или перекусить - просто подходила, садилась и смотрела своими безмерно косыми глазами так, что всё становилось совершенно понятно. А коли на улице на нас нападала стая диких собак, становилась в боевую позу (лапки топнуты в землю, хвостишко на 45 градусов вверх) и тоже молча ждала, пока кто-нибудь из вражин не окажется на расстоянии прыжка. Даже радость от прихода моего или Надиного выражала бурным пыхтением, лизанием, но не лаем. Громогласно взрывалась лишь на серого дворового мерзавца Ваську, всехнего кота, который никак не давал себя поймать и всегда вовремя взлетал на дерево...
А тут недавно собачка, которая за свою по человеческим меркам короткую жизнь перенесла семь операций под общим наркозом, да и взята нами была умирающей от энтерита и выхожена, вдруг резко стала глохнуть. Лечим-полечим, ничего не помогает. Хорошо, что я, до неё имевший только крупных служебных кобелей, привык одновременно дрессировать пёсов и на голос, и на жест. Вот и ее постепенно приучил (профи врут, что французские бульдоги принципиально не дрессируемы) Так и объясняюсь с ней как глухонемой. Не орать же всё время - жена от ужаса подпрыгивает, во дворе дети плакать начинают... Вот она, умница, и живет теперь оглядываясь, как летчик-истребитель: не заходит ли «Мессер» в хвост – чтобы не пропустить мою команду.
От глухоты своей Катька сначала прижухла, выражение растерянности не сходило с ее морды. Потом попривыкла, приспособилась и … заговорила – заскулила, закурлыкала как голубь, стала подквакивать и потявкивать по любому поводу. Она-то себя слышит, как и все мы, через кости её умной головёшки, и это ей нравится. Так вот и живем: я руками машу как ненормальный, а курносенькая моя рассудительно и толково мне отвечает совершенно не собачьим своим голосом.
И все счастливы.
......................................................
Больше десяти лет тому назад, когда погиб под колесами машины мой годовалый лабрадор Морис, я написал:

Когда я по лунной дороге уйду,
Оставлю и боль, и любовь, и тревогу,
По лунной дороге, к незримому Богу
Искать себе место в беспечном саду,
По лунной, по млечной...
И легок мой шаг,
Пустынна душа, этим светом омыта,
По лунной дороге, вовеки открытой,
Легко, беспечально, уже не спеша,
Уже не дыша…
И мой голос затих.
Два пса мне навстречу дорогой остывшей,
И юный - погибший, и старый – поживший,
И белый, и рыжий. Два счастья моих.

И раны затянутся в сердце моем,
Мы вместе на лунной дороге растаем –
Прерывистым эхом, заливистым лаем.
И всё. Мы за краем. За краем. Втроем.

Уже три собачки будут меня встречать - умерла моя французская бульдожка Катька, Китти... Под утро, во сне, без мучений. Тихо. Даже я плакал, а Надя просто рыдала.
А наутро произошла совершенно мистическая история: невестка с моими внуками ехала к нам в гости, и на трассе увидела ... французскую бульдожку, которая металась между машин, чудом не попадая под колеса. Естественно, забрали с собой.
Совершенно не похожа на нашу Катьку: толстенькая, молчаливая - вообще не лает, очень ласковая. Внук назвал её Ташей...
Пока взять не можем, не отошли еще - немного поживет у детей, а там видно будет.

P.S. Уже два года живет с нами Таша - с неважным здоровьем, но с замечательным характером.
Два года назад я писал:
"Наша найдёнка Таша - чистая беспризорница, шпана детдомовская и Маугли одновременно. Команд не знала, играть не умела, всего боялась. Украла буханку черного хлеба, половину слопала, остальное заныкала, нашли по крошкам. Помойный пакет разгрызла, еле отобрали рыбьи кости. То, что ей даём, заглатывает стремительно, оглядываясь и огрызаясь по привычке, чтобы "другие собаки" не отобрали. Совершенно не социализирована. Хулиганит - лазит по столам, всё скидывает... Но постепенно оттаивает - сколько же в ней жажды любви! Когда прихожу с работы, вцепляется зубами в штаны и так ходит за мной, не отпускает.
По коду татуировки я определил, что ей года два, она из питомника в Рыбинске, ну - такого, где собаки сидят по клеткам и рожают после каждой течки. Когда изнашиваются, их усыпляют или выкидывают. Наша зверюшка выдержала недолго, рожала 3-4 раза, и заболела - вся покрылась болячками и коростой. К тому же зверикам в таких питомниках дают мало воды, чтобы меньше писали, и Таше загнали почки до пиелонефрита. Вот ее и завезли в лес под Тутаев и бросили.
Мы ее возили в Москву к хорошему звериному дерматологу, лечим, сейчас уже шкурка чистенькая, и не чешется почти.
Когда мы немного ее привели в порядок, оказалось, что она беременна, но врач сказал, что выносить нормальных щенят и родить у нее сил не хватит. Пришлось ей сделать операцию, сейчас поправляется.
Спит у меня под одеялом, иногда ночью начинает плакать... Ничего, отогреем, нам не впервой".

P.P.S. За эти годы Таша отогрелась, многому научилась - она очень способная и умная. Все так же боится, что ее бросят, но уже умеет оставаться дома одна. Очень больная, но терпеливая и невероятно ласковая. При этом нас охраняет по-взрослому.
Замечательная собачка, настоящее воплощение любви!