Сонм листьев...

Сонм листьев
извещает дрожью
над жаром каменного града,
в прозрачной выси:
"Волей Божьей
с гор веет
горнею прохладой!"
И тополь зримо в благо
верит -
благоговеет
благодарно,
трепещет кроною роскошной,
корнями в шар земной врастая,
впадает в справедливость свыше
сакральным трепетом
ажура
живой скульптуры
своей купы,
что облаку не уступает
в искусстве думы
визуальной,
метаморфозной,
неизбывной -
поэта
губы
вдохновляет
петь кругосветного Синая
святые гимны
откровений
глубинных,
устремлённых в дали,
объемлющие все культуры,
все времена
(не без печали)
Божественной клавиатурой
прозрачных мысленных
скрижалей -
нетленных,
ибо не от тела,
приговорённого к распаду -
душа моя светло запела
о милости былого сада -
сквозь настоящее -
в грядущем,
плодоносящего любовью
ко всем,
везде,
всегда,
навеки -
Бог - облаками
в человеке
и кронами,
и строк свеченьем,
пульсацией наземной боли -
дрожу своим стихотвореньем
о вышней мере Божьей воли,
как листьев этих наважденье,
поющее про свет - по вере,
которому - износа нет
и смерть ему -
не есть преграда -
корнями обнимаю тьму...
и кроною -
счастливым ладом,
прорыв в бессмертие пою -
душ, не имущих
прекращенья -
в извечном -
человечном
Сущем,
они не ропщут
эти кроны -
они Творца
благодарят
за Гефсиманский в сердце
сад,
за несмолкаемое: "Отче!",
за вхожесть в хор
единоверцев -
исповедальной,
глыбкой
дрожью -
в небесном храме,
говорят:
"Спасибо!" -
за упразднение конца,
за гибель,
что сжигают мысли
о милосердии венца
тернового,
что для лица
любого -
есть срастанье с ликом,
мир освещающим любовью
к деревьям, облакам и книгам
реликвий тех,
что пишем кровью
живой -
над миром безъязыким,
безликим,
видящим лишь плиты
дворцов и склепов,
тюрем и базарных
площадей,
пренебрегая Божьим даром -
любить людей,
в живой природе
подвиг узнавая -
не копошиться
в личном огороде,
но в каждой кроне -
ветром становиться,
воскрешая лица
вездесущности
благих вестей,
начало чьё -
в любом
юдольном стоне -
такое разумение моё,
оно - мой отчий дом,
которого
вовеки -
разрушение
не тронет,
пока жив Бог -
в достойном осознания Его -
страдавшем,
но любившем
имяреке*...


_______________________________________
*
Николай Бердяев в труде «О назначении человека» употребляет слово «имярек» в значении некоего познающего человека (не субъекта), имманентного бытию и познающего бытие из самого бытия. Эту традицию, присущую в основном русской философии, Бердяев противопоставляет немецкой философии, разделившей бытие на субъекта и объекта, тем самым уничтожив само бытие. Поэтому «имярек» можно понимать как познающую целостность, в котором слиты до синкретизма субъективное и объективное.

В авторском значении - в любом человеке, мыслящем похожим образом - выстрадавшем такое понимание.