Ана Бландиана. Воссоединение слов с вещами

Годы, долгие годы своей беспощадной и непримиримой юности я знала о красоте мира только по сентиментальной литературе, которую презираю безгранично, преисполненная святого возмущения. Описание отары овечек и белопенных нежных ягняток, поднимающихся по апрельскому холму в райском цветении, казалось мне только лживой попыткой обойти страдания мира, только дешевой, безвкусной побрякушкой на изрубцованном ранами теле земли. Для меня, городского ребенка, природа была рядовым школьным предметом — естествознанием — не менее абстрактным, чем математика. Временам года соответствовали стереотипы, по видимости никак не связанные с землей: весна означала полные цветов корзины цыганок; лето — фрукты в навалку на лотках и горы арбузов на рынках; осень — асфальт, усеянный листьями; зима — воцарение снега на крышах. Я лихорадочно искала в книгах одни идеи, перескакивая через описания природы, одержимая проблемами, брезгливо отворачиваясь от мясистой плоти мира, под которой скрывался дорогой мне скелет, высохший и негнущийся — костяк символов. Наивный рыцарь без страха и упрека, вышедший разоблачать ложь, я не знала, что красота — это тоже часть истины, самая умиротворенная и живая ее часть.
И вот я, вернувшаяся на круги родителей или на круги прародителей, а может и еще более отдаленных предков, присутствую, затаив дух, стыдясь своей абсурдной, крутой непримиримости, при воссоединении слов с вещами.
Холм, сливовые деревья, снизу в белой извести, сверху в белом кружеве, зеленый холм, душераздирающе, по-детски зеленый, уходящий в подернутую слезами лазурь неба, весенний холм, наивная живопись, холм, по которому пеной взбегают волны невероятной отары овец и коз, ягнят и козлят, сопровождаемые собаками, — пастораль, идиллия, и все такое настоящее — до неправдоподобия: вот оно, впервые я вижу все на самом деле, замирая от радости, а еще больше от изумления. Не так ли верующий столбенеет перед иконой, вдруг услышав ее живой вздох?
Апрельский холм, овечья отара, клише, презираемые мной за слащавость, пьянящие и целительные истоки мира, волшебные ключи к его пониманию и примирению с ним, в мудрости и счастьи.