Саше

Наступила внезапно чужая зима,
И чужая, и все-таки близкая,
Шла французская фильма в дрянном «синема»
Барахло торговали австрийское,
Понукали извозчики дохлых коняг,
И в кафе, заколоченном наглухо,
Мы с тобою сидели и пили коньяк,
И жевали засохшее яблоко...

Уходят из Варшавы поезда,
И скоро наш черед, как ни крути,
Ну, что ж, гори, гори, моя звезда,
Моя шестиконечная звезда,
Гори на рукаве и на груди!...
А. Галич


Я говорил тебе, Саня, что жизнь - халва,
Ты не верил сперва,
А потом не верил еще сильней,
И хотел все правды,
Да шут бы с ней,
Если правда в чем-то другом,
То зачем она?
Мы мечтали о разном и об одном,
Чтобы где-то был дом,
От которого Бог выдал бы нам ключи.
Санечка, не молчи,
За окном грачи,
И на этот раз это птицы,
Можно не молиться.
Я сцежу тебе пару строчек из сердца
Сквозь ситечко чайное.
Можешь меня по имени,
А не гражданином начальником...
Знаешь, мы купим тебе кота,
Он будет знать стихи и считать до ста.
И все время спать у тебя на груди.
Только ты приходи
Поживи у меня под плащом,
Поплачь ни о чем,
Поговори о себе,
Знаешь, Саня, задумавшись о судьбе,
Я четко вижу, что наша
Должна играть на трубе
Жить в мансарде и прыгать
Ночами с крыши на крышу.
Я тебя слышу,
Неужели опять тебя слышу...
А Ленинград наш снова стоит простывший,
Как тогда в тридцать пятом.
Теперь то тебе понятно, что жизнь - халва?
Мне скоро тридцать два,
А тебе вот тридцать,
И в руках твоих вьется дорожкой нить.
И можно не молиться, Санечка,
Не молиться,
А просто жить.