бред

и тени всех этих авелей, каев и каинов, проходят к моей кровати ночью /просят покаяния/. и у них у всех твои лица. и тогда во мне падают все, честное слово, все птицы, пападают в турбины, и самолёты тоже падают. и тогда всё в моей голове по накатанной: вот ты стоишь и улыбаешься, вот уже спускаешь стальной курок. холодный стальной курок. а пока по проводам/позвонкам бежит чёртов тугой ток, они продолжают стоять, как тяжёлые мраморные изваяния /на мысочках/. мама, твоя маленькая, больная насквозь дочка совсем разучилась читать реальность. у всех купюр в кошельке слишком маленькая номинальность - ни молока не купить, ни таблеток. в твоей дочери скопилось слишком много непройденных лестничных клеток, поломанных веток. твоя дочка совсем одичала, в её лёгких воздух долбится о заколоченные причалы. она кричала всю ночь, слышала? нет. значит не докричалась.  значит мама не слышит.
я буду счастлива, если что-то в тебе ещё дышит, мальчик, которым я, кажется, заболела. и если я замолчала, это совсем не значит, что я допела. и когда все иконы повалятся на пол, у меня останется ещё одна /единственная/ святыня.
маленький мой /мальчик/, все молитвы заканчиваются не на "аминь", а на
твоё имя.