деве вечной и лучистой

ДЕВЕ  ВЕЧНОЙ  И  ЛУЧИСТОЙ


Когда-то там, в веках кромешных
Сползли вдруг обезьяны с древа.
И первой среди них была, конечно,
Та, что после обозвали, Ева.
Мужчина был не гибок, крючковат,
На ветках гибких зря болтался.
А дева уж ввела матриархат,
И в дураках мужик остался.
Доверчивый, всё от того, что дурень,
Схватил дубину и исчез в кустах,
И через миг принёс он деве шкуру
И фиговый листок в своих руках.
Прозретый от  соблазна он как смог:
Предотвратил свой первородный пыл,
Приклеил к лону фиговый листок
И шкуру ей под бёдра подстелил.
Потом приладил к палке каменюгу,
Стал добывать в лесу добра не мало,
Чтоб дева разрешала звать подругой,
Прилечь на шкуру рядом позволяла.
Отбросим шкуры. Мир уже античный –
Побольше стало кое-что в одежде.
Мужицкий пыл стал поэтично-зычным,
Чтоб перед девами не быть невеждой.
В свою обитель после драки кровной
Рим брал в плен дев для творческих утех
И озорных, что было незазорно,
А всё от тяги к дивной красоте.
В период сочного средневековья
Блистали рыцарства потехи,
Что девы за роскошным изголовьем
Спешили снять железные доспехи.
И наши тут настали времена.
Раскрепостилась дева до предела,
И стала забывать о том, что грешная она,
Святую цель мужчин в себе всегда имела.
В грядущей обозримой полосе
плоть пресыщения чадит без маски.
Долой чуму! Явись во всей красе
О, Дева, для восторга и для тайной ласки.