Покуда тлеет образ твой

— Сигаретки не будет? — как чёрт из табакерки выскочил навстречу какой-то юноша, и, видя растерянный взгляд прохожего, поднес ко рту два пальца и повторил: Курить?!
— Нет! — отозвался тот и поспешил к автобусу. Одурманенный, он кажется позабыл всё на свете: о том, что в кармане его пиджака лежала почти полная пачка «Chesterfield», что ноги его промокли от дождя и, кажется, даже то, как его звали.
А звали его Александр Панин. Панину было не до сигарет. Уже второй раз, здесь, на автобусной остановке, судьба сталкивала его с девушкой. Четыре дня назад он увидел её впервые.
Это был жаркий июньский день. Солнце стояло так высоко, что казалось в этом городе исчезли все тени, ни единого дерева, где можно было бы укрыться от его ослепляющего света. И в этом прозрачном воздухе, вспыхивая на солнце, тут и там висел тополиный пух. Панин стоял на остановке. Он неспешно выкурил сигарету и собрался уже было сесть в автобус, но стоило поднять глаза, как его бросило в холод, сладостная дрожь пробежала по всему телу — он встретил взгляд незнакомки. Её сочные, бледно-алые губы не улыбались, но смеялись глаза, карие, блестящие. Легкий ветерок чуть шевельнул тёмные, волнистые волосы, густо спадающие на грудь. Уязвленный и пораженный столь неистовой красотой, Панин отвел глаза, глубоко вздохнул, сердце в его груди замерло, но уже через несколько мгновений забилось с удвоенной силой. По привычке, не зная куда себя деть, Панин потянулся за новой сигаретой.
— Что это было? — почти со злобой сказал он про себя и отдернул руку от кармана, но не успел опомниться, как двери автобуса захлопнулись, а в окнах мелькнуло коричневое платьице незнакомки.
С того самого дня он берег воспоминание об этой встрече. Когда он оставался один, закуривал сигарету, садился поудобнее в пыльное креслице на балконе, обтянутое малиновой материей, устремлял взгляд в небо и мечтал. Но долго ли может жить в памяти это мгновение? На третий день он уже не находил себе места, он отчаялся. Думал и о том, чтобы каждый день ждать её у остановки. Но судьба благоволит влюбленным, порой делая только хуже.
У дверей, толпясь и налегая, исчезали люди. Среди них была незнакомка. Всё в том же коричневом платьице, сжимаясь от холода, она торопливо сложила зонт и забралась в салон. Панин бросился к автобусу. Ничего не замечая, кроме её тоненькой фигурки, вскарабкался по ступенькам и встал рядом.

Дождь, еще недавно вспенивающий лужи и грохочущий по крыше, вдруг замолк. Облегченно выдохнув сигаретный дым, юноша присел на сухой край скамейки.
«Покуда тлеет образ твой» — всплыло в памяти, когда юноша взглянул на дымящуюся сигарету, — что это? Строчка из стихотворения, но какого? А может это был рассказ? Рассказ о любви? — потер лоб и попытался вспомнить: — Молодой человек, кажется Панин, встречает на остановке девушку и влюбляется. Но молод ли он, или это я выдумал? И что это за читательская страсть наделять персонажей свойствами, о которых ничего не известно? А может он молод, потому что и я молод? И чем же закончилась эта история...
Но он не дочитал рассказ и потому не помнил развязки.
Окурок уже дымился в урне. Юноша поставив локти на колени и схватился за голову. Приступ горького, удушающего одиночества одолел его. Он так же, как курящие, тянутся за сигаретами, потянулся за воспоминаниями о счастливых моментах и о людях, любимых и любящих, но, к своему ужасу, не мог вспомнить ничего. Вчерашний день, его детство, вся его жизнь словно была стерта, а может быть никогда и не была написана.
Потрясенным, испуганным взглядом юноша огляделся. Где-то в груди тарабанило его сердце. Толпы людей спешили куда-то, их голоса шумели, но слов нельзя было разобрать, лица и фигуры их были размыты.
— Сон, ужасный кошмар... — прошептал он, закрывая ладонью глаза.
Что-то сдавило грудь, юноша начал задыхаться и рухнул на землю. Легкий ветерок подхватил тело и развеял по улице, словно пепел.

Панин столько раз в мечтах воссоздавал эту встречу, но в сущности к ней не был готов. Он не знал как начнет разговор, даже не знал, хватит ли ему смелости произнести хоть слово в её присутствии, но отступать было поздно. За эти дни его лицо стало бледнее, а глаза, прежде спокойные, горели какой-то болезненной страстью, чуть ли не демонической. Это был уже не он. Прежний Панин был робок. Ещё будучи студентом, одним холодным мартовским вечером, влюбленный, с букетом поникших роз он простоял у подъезда не меньше двух часов, но так и не осмелился зайти.
Несмотря на то, что через запотевшее стекло не было видно улицы, незнакомка глядела в окно. Черты её дышали грацией, зримой музыкой, которую не в силах выразить никакая кисть художника. Сердце Панина гудело в ушах, а взгляд жадно впитывал каждую линию этого существа. Он глубоко вдохнул воздух, чтобы заговорить, но не решился. Немного погодя, хотя и голос его дрожал, всё же произнес:
— И у такой погоды есть и свои плюсы...
Незнакомка недоверчиво, но не без любопытства подняла на Панина свои прекрасные глаза. Сердце его забилось еще сильнее.
— Я могу подарить Вам цветок, — торопливо сказал он.
Незнакомка все ещё молчала, но стала внимательнее посматривать на Панина. Она не понимала, что хочет от неё этот высокий господин, чьи удивительно-синие глаза так вызывающе смотрели на неё.
На запотевшем стекле он ловко нарисовал цветок и улыбнулся:
— Это Вам!
Впервые он увидел, как её бледно-алые губы улыбнулись. Правда не было ясно, чему улыбается эта девушка: её умилял Панин, или её смешила его наивная и глупая выходка, да и можем ли мы умиляться чему-то другому?
Как бы то ни было, за запотевшими окнами автобуса в этот дождливый день в сердцах двух молодых людей поселилась долгая и взаимная страсть, которую они, рука об руку, пронесут через года.

http://www.proza.ru/2011/06/29/843