Вещий сон

                В Е Щ И Й    С О Н.
 
Жила-была на свете гусеница. Маленькая такая, но прожорливая – страсть! Ела всё, что ни попадя: листик – так листик, ягодку – так ягодку, а ежели попадётся яблочко – то отчего же не съесть бы и яблочко? Лето стояло славное, зелени было вдосталь, и вскоре наша маленькая гусеничка стала большой, упитанной гусеницей. Так что, когда подружки-гусеницы зазывали её к себе отведать свеженькой травки, она лениво потягивалась и говорила: «Нет уж, лучше вы к нам пожалуйте!»
  Но вот как-то взбрело ей в голову, что пора вить кокон. Зачем, она ещё толком не знала, но чувствовала в глубине души, что очень надо. И, хоть и порядком обленилась уже наша гусеница, и вить на такой жаре кокон не очень-то ей хотелось, но, выбрав тенистое местечко, принялась она за дело. В общем, порядком ей пришлось попотеть, но к вечеру кокон был готов – замечательный, толстый и мягкий. А гусеница просто ужасно устала и так ей стало хорошо оттого что она наконец-то закончила работу и находится в толстом коконе и ей можно не бояться больше вездесущих птиц, что немедля уснула самым сладким сном, какой только может присниться большой зелёной гусенице.
 И снилось ей, что стала она бабочкой, прекрасной – прекрасной, самой красивой на свете и стала она летать
по всему белому свету. И всюду были ей рады и все кричали: «Смотрите – бабочка-красавица летит!» Но не только радость испытывала она в полёте: кто-то хотел поймать её в сачок, а вечные враги её – птицы – так и норовили склевать её. И только хотела она взлететь прямо к солнцу, как прилетела чёрная птица и склевала её. И вдруг сквозь сон услышала гусеница карканье вороны  рядом, вздрогнула от ужаса и проснулась.
 Глядь – и правда: сидит  рядом ворона, только смотрит не на неё, а в другую сторону. Замерла наша гусеница, притаилась. А как только ворона улетела, стала тихонько выбираться из кокона, который стал ей почему-то совсем тесным. Выкарабкалась гусеница наружу и поняла, что сон-то был вещим – превратилась она в прекрасную бабочку, яркую и пёструю, как самый прекрасный на свете цветок. Распахнула она крылья и полетела!
 Летать бабочке понравилось больше, чем ползать – ещё бы, даже не всякая птица могла бы её поймать, такую юную и сильную, вёрткую, словно ветер. И вот она летала, кружилась и веселилась, как могла. Присела под лист лопуха отдохнуть, вдруг слышит: «Привет, подруга!» - оглянулась – никого рядом нет, только гусеница зелёная ползёт неподалёку. Удивилась бабочка и думала уже лететь дальше, как вдруг гусеница ей говорит: 
-  Ты что не здороваешься? Язык проглотила? -
- Я проглотила? – опешила бабочка.
- А то кто же? – отвечает ей гусеница.
- Да какая же я тебе подруга?
- Ну, не подруга, так родственница – это ведь всё равно!
- Родственница? – тут уж бабочка  совсем рассердилась, - да ты на себя погляди – какая я тебе родственница!
  Я – бабочка-красавица, а ты – невзрачная гусеница, в уме ли ты? 
- Красавица? – ехидно переспросила гусеница,- красавица! – вдруг расхохоталась она.
- Что тут смешного? – фыркнула бабочка, вспорхнула и улетела прочь от наглой приставалы- гусеницы.
  Полетела на пруд, посмотрелась в зеркальную гладь воды – да нет, всё в порядке, она по-прежнему красивая, как никогда! Улыбнулась бабочка своим страхам и полетела довольная в лес на шоу светлячков.
 Веселилась бабочка в тот вечер до упаду, и на следующий день тоже и так всю неделю подряд. Но вот
 прошло какое-то время, и стала бабочка замечать, что не так уже блестят её крылышки, и махать ими становится тяжелей, и голова по утрам тяжёлая и что уже мотыльки не толпятся вокруг неё днём и ночью.
Вдруг слышит:
- Привет, подруга! - 
И видит: сидит рядом бабочка, такая же, как она в молодости, только ещё красивее, ещё ярче.
- Привет! – отвечает ей радостно.
- Что, признала, наконец-то! – я та самая зелёная гусеница, помнишь? 
- Та самая… - бабочка даже онемела от неожиданности – бабочка… красавица…
- Бабочка! Красавица! – крикнула та и расхохоталась. Вспорхнула внезапно и улетела. 
Какая красавица – подумала наша бабочка. Грустно ей что-то сделалось. Полетела она снова на пруд – посмотреть на себя, видит: нет уже былого лоска, потускнели цвета, крылья поклёваны, да и усики еле шевелятся. Заплакала бабочка горько-горько и чёрной завистью позавидовала своей «подруге».
  И стало ей до того завидно до чужой красоты и молодости, что не могла она больше ни есть, ни пить и вскоре так и умерла она от голода и горя. Так что не птица её склевала, видимо, всё же тот сон, что ей снился, когда она ещё была гусеницей, не был вещим.