Циклическая депрессия

Девятый вал мучительной тоски по морю бурному житейской "бытовухи",
в кромешном мраке прОжитого дня несётся с ускореньем на меня.
И вся моя испуганная плоть трепещет, сжавшись в ожидании удара.
Вот-вот обрушится гигантсякая волна, лишит покоя, отдыха и сна...

А если роковой Девятый вал на этот раз меня и не утопит,
то через восемь дней придёт другой...

Никто не в силах справиться с тоской!















***


Мелодия любви...
Смирнов Александр Александрович
Я в поисках мелодии Любви обшарил закоулки мирозданья.
Я слушал струн расстроенных бренчанье и думал:
«Где вы? Где вы, соловьи?..»
Порадуйте меня вы пеньем чистым, заливистым, раскатистым и звонким,
как смех десятиклассницы-девчонки, мечтательницы юной, оптимистки!..
Но соловьи молчали. Время мчалось. И я уж, было, начал сомневаться
в том, что смогу их пения дождаться… И тут ты, вдруг, родная, засмеялась…
И твой заливистый, весёлый смех звучал точь-в-точь, как пенье соловья…
В тот светлый день, любимая моя, я не случайно был счастливей всех!..
Ну, наконец, запели соловьи!..
Я разыскал мелодию Любви!..
НЕМЫСЛИМОЕ СЧАСТЬЕ!..

Как обойтись нам, люди, без Любви, без этого немыслимого счастья?!..
Любовь сродни Крещенью и Причастью!..
Как обойтись нам, люди, без Любви?!..
Любовь – лекарство для любой Души!..
Душа любая лечится Любовью!
Нет без Любви Душевного здоровья!
Любовь – лекарство для любой Души!..
Любовь обезоруживает смерть!
Смерть неспособна отделить жену от мужа!
Они, как птицы, в Райском небе кружат!
Любовь обезоруживает смерть!


ДВА ОДИНОЧЕСТВА…

У него дома – кошка… У неё дома – птички…
Поздний вечер… Автобус… Он почти что пустой…
Две души на застёжках… Два лица симпатичных… Оба едут с работы…
До конечной… Домой…
На лице пассажирки тень улыбки играет…
Ей так хочется к птичкам в тишину и уют!..
И ни глажка, ни стирка, ни готовка любая (биоритм привычный)
не пугают ничуть…
Он сидит у окошка на последнем сиденье
и мечтательно смотрит на теченье реки…
Дома ждёт его кошка… Хороша!.. Загляденье!..
Ждёт: когда он погладит и покормит с руки…





ЖЕНСКИЕ ПЛЕЧИ…

О, нежные, хрупкие женские плечи!..
Вы чем-то похожи на белые свечи…
В вас столько тепла и незримого света!..
Недаром вас так обожают поэты!..
Недаром вы ими усердно воспеты!..
Неважно: в меха или в ватник одеты…
В вас столько тепла и незримого света!..
И вы согреваете нашу планету!
И вы освещаете нашу планету!
И мы говорим вам «Спасибо» за это!..
О, нежные, хрупкие женские плечи,
похожие чем-то на белые свечи…







НЕМЫСЛИМОЕ СЧАСТЬЕ!..

Как обойтись нам, люди, без Любви, без этого немыслимого счастья?!..
Любовь сродни Крещенью и Причастью!..
Как обойтись нам, люди, без Любви?!..

Любовь – лекарство для любой Души!..
Душа любая лечится Любовью!
Нет без Любви Душевного здоровья!
Любовь – лекарство для любой Души!..

Любовь обезоруживает смерть!
Смерть неспособна отделить жену от мужа!
Они, как птицы, в Райском небе кружат!
Любовь обезоруживает смерть!









SOS!..

«Четыре», «девять», «пять» поспешно набираю
и семь заветных цифр, что в памяти держу…

Звоню который раз, но до сих пор не знаю:
о чём тебя спрошу и что тебе скажу…

Короткие гудки – совсем как многоточье…

Счастливого сюжета оборванная нить…

От паруса надежд, разорванного в клочья,
кусочек парусины надеюсь сохранить…

Поэтому звоню… Хотя и понимаю,
что занят абонент и трубку не возьмёт;
но палец кнопки бьёт, и губы продолжают
нашёптывать семь цифр, любви счастливый код…

Хватаюсь за блокнот, но не ложатся строчки…

Я для себя решил шекспировский вопрос:
«Да! Быть! Конечно, быть! Жизнь дописать до точки!..»
Но сердце тарахтит и бьёт «морзянкой» «SOS»…

Письмо я дописал, поставил подпись, дату,
внимательно его прочёл и перечёл…

Вот, только не смогу отправить адресату…

Сверну, вложу в конверт и – на храненье, в стол…













ЖИВИТЕ ТАК!..

Живите танцем, музыкой, стихами,
цветами, красками полотен живописных;
а не амбициями, похотью, деньгами,
перепроверкой прописных житейских истин!..
Питайте Душу только добрыми делами,
мечтами светлыми о Царствии Небесном,
Святым Причастьем в Православном Божьем Храме…,
и меньше думайте о голоде телесном!..
Живите так, чтоб не жалеть о дне вчерашнем,
чтоб день сегодняшний очистил день грядущий!..
Не забывайте, что Вы – сеятель на пашне!..
Живите так, и Вас приветят в Райских Кущах!































ДВА ОДИНОЧЕСТВА…

У него дома – кошка… У неё дома – птички…
Поздний вечер… Автобус… Он почти что пустой…
Две души на застёжках… Два лица симпатичных… Оба едут с работы…
До конечной… Домой…
На лице пассажирки тень улыбки играет…
Ей так хочется к птичкам в тишину и уют!..
И ни глажка, ни стирка, ни готовка любая (биоритм привычный)
не пугают ничуть…
Он сидит у окошка на последнем сиденье
и мечтательно смотрит на теченье реки…
Дома ждёт его кошка… Хороша!.. Загляденье!..
Ждёт: когда он погладит и покормит с руки…































САМЫЙ ЛУЧШИЙ ДЕНЬ В ГОДУ…

Восьмое марта – день созвучий,
гармонии цветов и форм…
Разгонит он любые тучи,
любой утихомирит шторм!..
День распусканья первоцвЕтов,
раскрытья человечьих душ…
Восьмого марта вся планета
торжественно играет Туш
во славу женского начала!..
Оно – начало всех начал!
Без женщин света бы не стало.
Без женщин Мир бы замолчал.
Восьмое марта пробуждает
от спячки Человечий Род!
Как жалко, что оно бывает
не чаще, чем один раз в год!..



























КРАСОТА…

Никогда не забуду тот сладостный миг!
Я иду по поляне в Царицынском парке.
Под ногами – цветы… Боже! Сколько же их,
разноцветных, красивых и по-летнему ярких!..
Васильки, одуванчики и зверобой,
колокольчики, донник двуцветный, ромашки…
На Земле не сыскать красотищи такой!..
Я шагаю… И мне, вдруг, становится страшно…
До чего же беспомощна ты, Красота!..
Наступил на тебя, и тебя больше нет…
«Отче наш!..» - Произносят невольно уста. –
«Да, рассеется тьма! Да, господствует свет!»































ВСПЫШКА СВЕРХНОВОЙ *…

В тот тёплый, московский, сентябрьский вечер
я рад был нежданной - негаданной встрече…
В толпе он мелькнул, бирюзовый твой взгляд…
Я тут же свернул и пошёл наугад, людей задевая, невольно толкая…
Тебя я в толпе разыскал, дорогая, и за руку взял…
Ты ко мне повернулась… Я помню таблички с названьями улиц…
С тобою мы встретились на перекрёстке Тверской и «Садового»,
где Маяковский…
Стоял я и взглядом тебя обнимал, и мысленно в щёчку тебя целовал…
А ты, не спеша, улыбнулась в ответ, одними губами шепнула: «Привет»;
и, также, беззвучно: «Ну что?.. Как дела?..»; и громко, отчётливо: «Всё. Я пошла…».
Ты шла по Тверской. Я смотрел тебе вслед. С собой уносила ты солнечный свет…
Мне крикнуть хотелось: «Постой! Подожди! Прошу! Не бросай меня! Не уходи!»
И сердце отчаянно билось в груди…
И мне, вдруг, подумалось: «Жизнь позади…»

























Бессмертие...
Смирнов Александр Александрович
Ты наконец-то полюбила.
Забил фонтан волшебных снов...
Любви божественная сила теперь в плену своих оков Тебя покоит!..

Твоя душа сперва несмело,
потом всё громче, всё смелей
гимн мирозданию запела; и Ты всей сущностью своей к Нему прильнула!..

Он распахнул свои объятья,
чтоб всю Тебя в них заключить.
Вы оба к Таинству Зачатья теперь готовы приступить, и Вы бессмертны!!!

Мечтам нет предела!..
Я утонул в твоих очах, их синевою захлебнулся…
Теперь мечта есть у безумца: стать шалью на твоих плечах.
И я, любимая, боюсь, что мне и этого не хватит,
что мне захочется стать платьем и нежить талию твою.
Да, что там платье!.. Я решусь просить тебя, моя родная,
когда-нибудь а Чертогах Рая продолжить брачный наш союз!..
Мне не страшно!..
Тела уходят на покой необратимо…
Моя душа с твоей душой – два побратима!
Моя тоска с твоей тоской – родные сёстры!
Коснись меня своей рукой, покоеносной!
Коснись рукой моей щеки, мой Ангел милый,
и я избавлюсь от тоски неутолимой!
Нет! Мне не страшно уходить! Поверь, родная!
Ведь Там мы вместе будем жить! Я это знаю!
Ты вся моя, и я весь твой неразделимо!
Моя душа с твоей душой – два побратима!..

Счастливый…

Смирнов Александр Александрович
Счастливый – тот, кто жизнь прожил беспечно,
умел смеяться звонко, как дитя,
влюбиться мог легко при первой встрече
и мог легко расстаться, не грустя…
…Кто к морю подбегал с весёлой дрожью,
как ручейки сбегают с берегов,
уверенный, что суть одно и то же –
бояться моря и любить его.
…Кто тормошил себе восторгом душу,
мешая ей прокиснуть и загнить,
ничей покой, при этом, не нарушив,
ничьей судьбы не оборвавши нить.
…Кто жил, влюблялся, говорил: «О, Боже!»,
прощаясь с домом, уходя сквозь сад;
уверенный, что суть одно и то же –
уйти навечно и прийти назад.

P.S.

Судьбы...

Вариант№1 (СЧАСТЛИВЕЦ)

Инженер Максим Максимович Кругликов...
Всё было тихо в его судьбе. Не участвовал он в детских драках, не получал двоек в школе и отличником тоже не был...
Поступил в институт «непристижный» и закончил его с «синим дипломом»...
Проработал до пенсии на мебельной фабрике, занимая рядовую должность. В «передовики» его не выдвигали и на «доску позора» не вешали...
Добрачных отношений он не имел. Женился на однокурснице самой заурядной наружности, которая охотно сделалась его домохозяйкой и родила ему двух сыновей. Он ей ни разу не изменил...
Всё было тихо в его судьбе..., пока однажды, под утро не сдавило, вдруг, грудь...
Похоронили его на Кузьминском кладбище, в двух автобусных остановках от дома, в котором он прожил всю свою жизнь...
А, ведь всё могло сложиться иначе..., совсем иначе.


Вариант№2 (МУЧЕНИК)

Он прошёл всю войну, заслужив два ордена Славы, а потом проработал семь
лет начальником строительного главка...
Он всегда выглядел усталым и уверенным в себе, как и подобает выглядеть честному человеку, занимающему административную должность...
Он был скромен до неприличия, даже не пользовался положенной ему служебной машиной...
А потом его посадили, потому что в его главке все кроме него воровали...
Он отсидел год и умер в тюремной больнице от туберкулёза. Тело было подвергнуто фальшкремации...


Вариант№3 (ПРОРОК)

Он был учёным, биологом... «Докторскую» защитил в двадцать восемь лет...
Руководство института поручило ему вливать в желудки пауков алкоголь и кофеин и наблюдать за их поведением. Он установил, что от кофеина паутина у пауков становится ажурной, а от алкоголя — дырявой...
А потом... Потом он самовольно решил попробовать вводить в паучьи желудки нитратные удобрения с сельхозполей и поверхностно-активные вещества, выделенные из городской питьевой воды...
Жизнь его закончилась в психбольнице. Что стало с телом — неизвестно...


ЭПИЛОГ

Три судьбы человечьих — как потухшие свечи...
Лишь одна догорела, две других не смогли.
Два огарочка к звёздам устремились навстречу,
а один приютился в тёплом лоне Земли...



Счастливый…

Счастливый – тот, кто жизнь прожил беспечно,
умел смеяться звонко, как дитя,
влюбиться мог легко при первой встрече
и мог легко расстаться, не грустя…
…Кто к морю подбегал с весёлой дрожью,
как ручейки сбегают с берегов,
уверенный, что суть одно и то же –
бояться моря и любить его.
…Кто тормошил себе восторгом душу,
мешая ей прокиснуть и загнить,
ничей покой, при этом, не нарушив,
ничьей судьбы не оборвавши нить.
…Кто жил, влюблялся, говорил: «О, Боже!»,
прощаясь с домом, уходя сквозь сад;
уверенный, что суть одно и то же –
уйти навечно и прийти назад.

P.S.

Судьбы...

Вариант№1 (СЧАСТЛИВЕЦ)
Инженер Максим Максимович Кругликов...
Всё было тихо в его судьбе. Не участвовал он в детских драках, не получал двоек в школе и отличником тоже не был...
Поступил в институт «непристижный» и закончил его с «синим дипломом»...
Проработал до пенсии на мебельной фабрике, занимая рядовую должность. В «передовики» его не выдвигали и на «доску позора» не вешали...
Добрачных отношений он не имел. Женился на однокурснице самой заурядной наружности, которая охотно сделалась его домохозяйкой и родила ему двух сыновей. Он ей ни разу не изменил...
Всё было тихо в его судьбе..., пока однажды, под утро не сдавило, вдруг, грудь...
Похоронили его на Кузьминском кладбище, в двух автобусных остановках от дома, в котором он прожил всю свою жизнь...
А, ведь всё могло сложиться иначе..., совсем иначе.

Вариант№2 (МУЧЕНИК)
Он прошёл всю войну, заслужив два ордена Славы, а потом проработал семь
лет начальником строительного главка...
Он всегда выглядел усталым и уверенным в себе, как и подобает выглядеть честному человеку, занимающему административную должность...
Он был скромен до неприличия, даже не пользовался положенной ему служебной машиной...
А потом его посадили, потому что в его главке все кроме него воровали...
Он отсидел год и умер в тюремной больнице от туберкулёза. Тело было подвергнуто фальшкремации...

Вариант№3 (ПРОРОК)
Он был учёным, биологом... «Докторскую» защитил в двадцать восемь лет...
Руководство института поручило ему вливать в желудки пауков алкоголь и кофеин и наблюдать за их поведением. Он установил, что от кофеина паутина у пауков становится ажурной, а от алкоголя — дырявой...
А потом... Потом он самовольно решил попробовать вводить в паучьи желудки нитратные удобрения с сельхозполей и поверхностно-активные вещества, выделенные из городской питьевой воды...
Жизнь его закончилась в психбольнице. Что стало с телом — неизвестно...

ЭПИЛОГ

Три судьбы человечьих — как потухшие свечи...
Лишь одна догорела, две других не смогли.
Два огарочка к звёздам устремились навстречу,
а один приютился в тёплом лоне Земли...

Поздняя любовь. Триптих

Смирнов Александр Александрович
Поздняя любовь

Пробудилась во мне душа, и, забыв обо всём, по утрам
я прислушиваюсь, чуть дыша, к её первым, нетвёрдым шагам.
Дни, спрессованные в мгновенья, так похожи один на другой!
И такое порой впечатленье, что живу я тобою одной!..
Мне для счастья не много надо. Просто жить, душой не кривя;
просто знать, что ты где-то рядом, просто изредка видеть тебя...
Ты - мой голос, мои ощущенья, мысли, чувства, душевный излом,
кратковременное пробужденье перед вечным, должно быть, сном...
Лишь в тебе - моё исцеленье от недуга душевной тоски!
Ты - единственный шанс на спасенье, жест протянутой в пропасть руки!..
Благодарен судьбе безмерно и подарков её не жду.
В нечистотах житейской скверны я живу, как в Эдемском саду!..



Реминисценция

Я в людском многоцветном потоке
вновь сегодня твой взгляд повстречал,
и из памяти выплыли строки,
что когда-то тебе посвящал.
Обожгла меня яркая просинь
твоих милых, улыбчивых глаз,
как тогда, в ту далёкую осень,
невзначай обручившую нас.
Мне припомнились наши свиданья
на бульваре у Чистых прудов
и пожатье руки на прощанье,
вместо так и не сказанных слов.
Вспомнил я, как горел в лихорадке,
всё молил отпустить мне грехи;
как в измятой сыновней тетрадке
написал тебе эти стихи:
«Ты - мой голос, мои ощущенья,
мой внезапный душевный излом,
кратковременное пробужденье
перед вечным, должно быть, сном!
Лишь в тебе я нашел исцеленье
от недуга душевной тоски!
Ты - единственный шанс на спасенье,
жест протянутой в пропасть руки!..»

Я вздохнул и подумал уныло:
«Лезет в голову чушь... Что за чёрт!..»
А потом меня вдруг осенило:
«А, ведь я уже, в сущности, мёртв…»



Не отнимай мечту!..

Кто запретит черёмухе пахнуть и цвесть в холода?..
Разве любовь – омут? Разве любовь – беда?
Веточку отломил я. Милая, не сердись!
В сердце тебя носил я, можно сказать, всю жизнь!
Жизнь без тебя – как клетка. Вот, ведь какая беда!..
Я – сумасшедшая ветка, что зацвела в холода…
Милая, не отвернись! Счастье моё! Дар Божий!..
Время пришло подытожить всю мою прежнюю жизнь!..
Не отнимай мечту! Я для тебя цвету!..







Ещё раз про любовь...
Смирнов Александр Александрович
Царство любви

Разнесчастное царство любви!
Ты заплёвано всё и зарёвано.
Ты крошишься, едва созревши,
как распаренный солнцем плод!
Обречённое царство любви,
мир предчувствий, разлук и страданий!
Предвкушением расставаний
ты в некрополь превращено!
Подневольное царство любви!
Разлинована твоя карта.
Как сердцам перекинуть мостик
между точками координат?!
Распрекрасное царство любви!
Каждый любящий и любимый
может сделаться властелином
распрекрасного царства любви!


Признание

Моя память, как чаша, тобой до краёв переполнена.
Чуть качни – расплескаешь. А каждая капелька – Бог.
И, шагая по жизни, твержу, как молитву, невольно я:
- Донести бы мне всё, и взойти на небесный порог,
и губами сухими припасть к запотевшему краешку
переполненной чаши, и залпом её осушить!..
Ах, ты память моя! Если только ты, вдруг, раплескаешься,
я надежды лишусь и утрачу желание жить!


Признание в любви

Я всей душой тебя люблю! Родней и ближе в мире нет.
Я даже имя узнаю твоё на запах и на цвет.
Мечтаю весь остаток лет тебе, родная, посвятить.
Я обменял бы их на свет, чтоб по ночам тебе светить!..

ЧУДО!..
Смирнов Александр Александрович
Мне так тревожно в предвкушенье чуда,
что бьёт озноб, и очень хочется тепла!..
Оно должно, должно придти оттуда,
с той стороны обледеневшего стекла!

Что если всё это эффект самообмана,
мираж столицы перед путником в глуши?..
Тогда смертельной оказаться может рана
моей по чуду стосковавшейся души!..

Поверь мне, чудо! Одного с тобой мы круга.
Одна нам светит путеводная звезда!
Не сомневайся, что достойны мы друг друга
и не расстанемся с тобою никогда!

Я жду тебя. Я задремал, и вот мне снится
благоухающий вишнёвый белый сад,
в котором Райские, причудливые птицы
своими клювами стучат, стучат, стучат…

И мне в мечтах моих рисуется возможный
и невозможный, в то же время, миг, когда,
по лунной радуге ступая осторожно,
НЕПОВТОРИМАЯ, ты явишься сюда!..






Мелодия любви...
Смирнов Александр Александрович
Я в поисках мелодии Любви обшарил закоулки мирозданья.
Я слушал струн расстроенных бренчанье и думал:
«Где вы? Где вы, соловьи?..»
Порадуйте меня вы пеньем чистым, заливистым, раскатистым и звонким,
как смех десятиклассницы-девчонки, мечтательницы юной, оптимистки!..
Но соловьи молчали. Время мчалось. И я уж, было, начал сомневаться
в том, что смогу их пения дождаться… И тут ты, вдруг, родная, засмеялась…
И твой заливистый, весёлый смех звучал точь-в-точь, как пенье соловья…
В тот светлый день, любимая моя, я не случайно был счастливей всех!..
Ну, наконец, запели соловьи!..
Я разыскал мелодию Любви!..

О сокровенном... Триптих
Смирнов Александр Александрович
КРИК ДУШИ

Разверните мне небо пошире!
Разгоните туман облаков!
Я мечтаю о солнечном мире,
где не будет на мне кандалов,
где земные угаснут желанья,
уступая дорогу мечтам,
где тяжёлой монетой страданья
не придётся платить по счетам,
где, раскинувши в стороны руки,
Иисус в поднебесье парит,
и, взирая на крестные муки,
Богородица плачет навзрыд!..

Я надеюсь, что Пётр суровый,
золотыми ключами звеня,
тихо молвит заветное слово
«проходи»
и пропустит меня!



В ПУТИ

Я по судьбе своей, плутая,
бреду, бреду к воротам рая,
давая каждый раз зарок
на перекрестиях дорог
не делать подлостей намеренно,
Благую Весть нести уверенно,
разоблачать лжецов, льстецов,
срывать личины с подлецов…

Мечтаю об одном: дойти,
не сбившись с верного пути.



Обращение к Людям

Живите, как цветы!
Мир превращайте тусклый в сплошное буйство красок
и ничего, при этом, не требуйте взамен!

Живите, как ручьи!
Поите щедро землю благословенной влагой –
Господней Благодатью, ниспосланною Вам!

Живите, как Земля!
Кормите плотью бренной
всех, кто от Вас зависит,
и, жертвуя собою,  дарите жизнь другим!

Ни самолюбование, ни самооправдание
не могут осчастливить последнего из Вас!

Забудьте же про «Я»
с его господством мнимым!
- Я чист!
- Я щедр!
- Я верен!..
Земле какое дело до этих Ваших «Я»?!

Живите, как цветы!
Живите, как ручьи!
Живите, как Земля!..
Два романса
Смирнов Александр Александрович
Романс

Вспыхнули в глазах твоих зарницы,
разгоняя сумрак голубой.
Зашуршали в памяти страницы –
те, что исписали мы с тобой.

Кое-где бумага пожелтела,
и чернила выцвели слегка.
Только это не меняет дела,
коль тверда по-прежнему рука,

коль строка по-прежнему ложится,
как волна морская на песок,
и готов я на тебя молиться.
Ты и есть мой самый главный Бог!

А когда за гранью мирозданья
побреду я Млечною тропой,
звезды мне подскажут заклинанье,
чтобы мог я встретиться с тобой…


Если это любовь...

Если это любовь, если нет ни малейших сомнений
в том, что ваша судьба повстречала другую судьбу,
утоните в вине из прекрасной лозы наслаждений,
не пытаясь вести с неизбежным пустую борьбу!

Если ваша душа распустилась цветочным бутоном
и мечтает быть сорванной чьей-либо нежной рукой,
не пытайтесь перечить великим вселенским законам.
Бесполезно цепляться за ставший привычным покой!

Если это любовь, воспримите её, как награду,
как счастливейший шанс – тот, который нельзя упустить.
Ниспослав её вам, Бог зажёг золотую лампаду,
дабы лик свой во тьме перед вами на миг осветить.


Астры  (Романс)

Астры осенние, темно-лиловые,
вы - как мои маяки.
В сумерках памяти снова и снова я
так и скитаюсь с мечтою бредовою…
Ваши найти огоньки.

Помню осенние дни непогожие,
дождь, как холодный свинец.
Помню и астры, на звезды похожие,
помню и взгляд твой, такой настороженный,
помню стук наших сердец.

Помню, как астры поникли обиженно
в тот незабывшийся миг.
Голос мой тускло звучал и пристыжено,
будто хотел стать на время неслышимым…
На полуслове затих.

Ты улыбнулась улыбкою странною
и, не простившись, ушла.
Все, вдруг, подернулось дымкой туманною.
Астру сорвал я. Такою желанною
горькая свежесть была!

Время идет, увядают желания,
но, когда астры цветут,
я все бегу и бегу на свидание…
Темно-лиловые воспоминания
душу мою жгут и жгут…


МОНОЛОГ

Смирнов Александр Александрович

Слова бессмысленны. Точнее – смысл не в них.
Но голос твой мне очень нужно слышать.
На крышах тает снег, и плачут крыши.
И слышно, как капель на улицах звенит.
Я звонкий голос твой со звуками капели
неторопливо смешиваю, пью и щедрую судьбу благодарю
за вкус великолепного коктейля.
Я пью один, замкнув свои пределы.
Я пью и досыта напиться не могу…
Капель, протаивая русло на снегу, дарИт покой душе моей и телу.
Ночь минула…
Рассвет над миром встал и лёг на грудь мою квадратом перламутра.
И отрицать, не медля, стало утро всё то, что вечер накануне утверждал.
Я в ощущеньях разобрался не вполне…
Пока всё смутно так и всё так изначально…
Мне хорошо так!.. И немножечко печально…
И я прошу тебя: «Приснись сегодня мне!..»


ПОЛОВИНКИ

Ходят людей половинки по свету.
Ходят, аукают: «Где же ты? Где ты?..
Где ты, моя половинка родная?..
Встречу ль тебя я? Не знаю, не знаю…»
Люди встречаются. Люди венчаются.
Только у них не всегда получается
жить душа в душу, идти рука об руку
в мире любви, где на небе ни облачка.
Люди, бывает, и вовсе расходятся.
Им друг на друга роптать не приходится.
Просто они половинками не были.
Вот и повисли увядшими стеблями.
Ходят людей половинки по свету.
Ходят, аукают: «Где же ты? Где ты?..
Разве не слышишь? Тебя я зову!
Где ты, моя половинка? Ау!..»


У любви предела нет!..

Смирнов Александр Александрович


ТИХО УВЯДАЮТ В ВАЗЕ ЛИЛИИ…

Тихо увядают в вазе лилии. Падают на скатерть лепестки.
Что-то очень хрупкое разбили мы. Что-то оказалось не с руки…
Тихо увядают в вазе лилии, горестно склонившись над столом.
К сожаленью, нам придётся, милая, жить воспоминаньем о былом!..
Вечерами маюсь в одиночестве, зол, угрюм и неизменно пьян…
Я в любовь поверил, как в пророчество!.. Оказалось, всё – самообман…
От меня, наверное, устала ты. Извини, но, видно, вышел срок…
Призраком любви, как мы, обманутым, падает на скатерть лепесток…



НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ БЫТИЯ…

«Они очень любили друг друга, жили долго и счастливо и умерли в один день…»
(Из русской народной сказки)


Несправедливость бытия – она отсутствует лишь в сказках!..
Нам за грехи дана в острастку несправедливость бытия.
Несправедливость бытия… От этих слов – мороз по коже!
О, дай нам сил приемлить, Боже, несправедливость бытия!..
Нет! У любви предела нет!..
Любви нетрудно догадаться в тех, с кем нам выпало расстаться,
оставить негасимый свет.
Да! Уходя, оставить свет!
Да!! Уходя, оставить свет!!
Да!!! Уходя, оставить свет!!!
Ведь это – больше, чем остаться!..

Великий Смысл Великого Таинства...
Смирнов Александр Александрович
В чём заключается смысл крещения?..
Этот вопрос - словно замкнутый круг!..
Нам от родительского поколения
передаётся смертельный испуг
перед ответом, который мы с вами
знаем заранее. Что там скрывать!..
Только, бывает, не можем словами
смысл глубинный его передать.

Двадцать веков нам твердят богословы:
"Смоет крещенье родительский грех..."
Мы бесконечно их слушать готовы,
не отрекаясь от плотских утех...
Но, если вдуматься, истина страшная
кроется в нескольких этих словах.
Это - не просто премудрость бумажная.
Груз это тяжкий на наших плечах...

Да! У того, кому участь завещана
матерью сделаться или отцом,
сердце всё в ранах, ожогах и трещинах.
Места живого не сыщешь на нем.
Волны смертельного страха беснуются,
в пыль разбивая души островок.
- Мама, меня ждут ребята на улице!
- Что же... Иди... Осторожно, сынок!..
Дверь не успела закрыться за мальчиком -
мать уже в страхе прижалась к окну,
смотрит, грозит ему тоненьким пальчиком.
Кажется ей: сын пошёл на войну...

Плечики узкие, ёжик топорщится
рыжих, по-детски упрямых волос...
Как же ей хочется! Как же ей хочется,
чтобы малыш поскорее подрос,
чтоб налились его мускулы силою,
чтоб непременно стал выше отца...
Не понимает пока ещё милая:
мыслям тревожным не будет конца.

Пусть в жутких снах никогда ей не явится
страшная сцена: окоп фронтовой...
Лютый мороз. Снег на бруствере плавится.
Грохот разрывов и... жалобный вой...
Нота страданья протяжная, звонкая,
словно струна на гитаре дрожит.
Рядом с дымящейся, чёрной воронкою
сын, истекающий кровью, лежит.
Воет он тоненько, не по-хорошему.
Воет и пальцами правой руки
тянет по снежно-кровавому крошеву
что-то, похожее на... кишки.
В жуткой предсмертной гримасе читается
к ней обращённый жестокий упрек:
"Ты родила меня, и, получается,
из-за тебя наказал меня Бог...
Жизнь безмятежная, старость спокойная -
эти дары у Него не для всех.
Что ж... Закажи ты мне заупокойную...
Смой, наконец, свой родительский грех!..

В чём заключается смысл крещения?..
Тот, кого мучает этот вопрос,
да удостоится... избавления
от безутешных родительских слёз!

Железнодорожная фантазия
Смирнов Александр Александрович
Она брела по шпалам дней едва живая,
как заблудившийся домашний, старый пёс,
тоскливым взглядом скорый поезд провожая,
который счастье её глупое унёс...

Шальное счастье поступило нерезонно:
проигнорировав хозяйские мольбы,
вскочило в тамбур проходящего вагона,
который шёл вне расписания судьбы...

Она брела по шпалам дней... Уже смеркалось,
и скорый поезд скорость набирал...
Ей прошагать совсем немного оставалось.
В туманной дымке виден был вокзал…
Моя Любовь...
Смирнов Александр Александрович
Моя Любовь меня не предала, не отдала меня на растерзанье
вегетативному существованью, лишённому душевного тепла!
Моя Любовь… Я благодарен Ей за свет, что озарил мою дорогу!
Моя Любовь ниспослана мне Богом! Она – мой Светоч до скончанья дней!
Моя Любовь… Она – как донор крови, спасающий от гибели меня!
Она, как Мать, стоит у изголовья, лаская, утешая и храня!..
Женская Душа...
Смирнов Александр Александрович
Для женщин важно, чтобы их ласкали,
ласкали страстно, как в семнадцать лет,
и, чтобы дома их мужья встречали,
преподнося хоть изредка букет!..
Душою женщина обычно не стареет.
Душе её – не больше двадцати!..
Она, как тот цветок в оранжерее,
которому всю жизнь дано цвести!..


Так уж случилось
Смирнов Александр Александрович
За семью печатями, за семью секретами
мы любовь запрятали – ту, что не изведали.
В нас стреляли взглядами, подлыми наветами…
Стали мы закатами, стали мы рассветами.
Превратились в зори мы, в небе загораемся
заревом лазоревым…

Жаль, что не встречаемся.









Как вы друг друга любили!
Смирнов Александр Александрович

Как вы друг друга любили!
Ангелы в небе кружили
в дымке космической пыли…
Как вы друг друга любили!..

Как вы любили друг друга!
Синяя звёздная вьюга
мчалась и мчалась по кругу…
Как вы любили друг друга!..

Как же вы были беспечны!
Плыть вы надеялись вечно
по галактической речке,
млечной.., но быстротечной!..

Как же вы были беспечны!

Их пруд зацвёл...
Смирнов Александр Александрович
Их пруд зацвёл. Покрылась ряскою зелёная вода.
Сгнил старый мостик, и перильца покосились..

Они гулять сюда ходили иногда…

Тогда стрекозы над кувшинками кружились,
но не  садились на прудовый жёлтый цвет,
а, покружившись, на закате улетали.
Спускалась ночь. Лягушки дОпьяна лакали лунный свет,
чтоб утолить свои лягушачьи печали…

Их пруд зацвёл…










Долг платежом красен
Смирнов Александр Александрович
Он ей принёс весёлость праздников весенних,
великолепие безоблачного неба.
Он стал нежданным и негаданным спасеньем,
глотком вина, куском рождественского хлеба.
Она сторицей обещала всё вернуть:
весь лепестковый аромат цветочных вёсен,
небесной дымки всколыхнувшуюся муть,
собой прикрывшую безоблачную просинь
и хлеб небесный, и небесное вино –
два Божьих дара для священного причастья.

Всё то, что щедро было преподнесено.
Всё то, что сделалось залогом её счастья.
Помнишь?..
Смирнов Александр Александрович
Помнишь взгляд мой виноватый?
Помнишь запах горьковатый
хризантем в руках моих?
Помнишь вечер тот безумный,
озорной, весёлый, шумный?
Помнишь сладостный тот миг?..

Ты постарше стала малость,
и в глазах твоих усталость…
Да и вечер нынче тих.
ТЫ И Я
Смирнов Александр Александрович
Друг другу мы с тобой нужны,
и наши судьбы параллельны.
С тобой светло мне, как в молельне,
в которой свечи зажжены.
Да и тебе со мною тоже
тепло, уютно и светло,
а без меня – мороз по коже,
как будто снегом замело.
Один есть повод для испуга,
и у тебя, и у меня:
приход того лихого дня,
что отделит нас друг от друга.
Баллада о влюблённых
Смирнов Александр Александрович
Они решили перейти опять на «Вы»,
с небес спуститься и отправиться в пустыню,
где лишь песок один, где даже нет травы.
Они решили перейти на «Вы» отныне…
Но их преследует израненное «Ты»,
бежит по следу, словно гончая собака.
Они пытаются зарыться, как кроты,
дрожат телами, омертвевшими от страха.
Им напророчили, что их любовь пройдёт,
за горизонт земной закатится, как солнце.
Они поверили, прервали свой полёт,
и вот теперь за ними «Ты» по следу гонится.
Зачем накликивать беду, когда она
вдали от вас?
Пусть обойдёт вас стороною.
Любовь лелейте.
Если вдруг она больна,
не покидать старайтесь небо голубое.
Признание
Смирнов Александр Александрович
Ну, наконец-то… Вырвалось признанье.
От немоты устав, он прошептал ей то,
о чём давно кричала его молодость-птенец
под скорлупой созревшего мужского тела.

«Люблю тебя!» Признанье-лепесток
с цветка его полуоткрытых губ
совсем-совсем нежданно для него
и для неё в застывшей тишине слетело.

И в тот же миг порвалась цепь времён,
и быстротечность превратилась в вечность…
Он протянул ей руку и она
свою ладошку подала ему несмело.

ДЕВОЧКА-УТРО…
Смирнов Александр Александрович
Девочка-Утро шла по Большой Никитской, прижимая розовой ладошкой к груди рукопись романа, который Мастер посвятил Великой Вселенской Любви…
Девочка-Утро…, алый платочек… шла и размышляла о том, что в Мире не хватает Любви и о том, что Мир слеп и глух… Ведь для того, чтобы по-настоящему разглядеть и услышать ближнего, его надо по-настоящему полюбить, полюбить той самой Великой Вселенской Любовью, которой нет никакого дела до пола, возраста, внешности!..
Девочка-Утро…, малиновый плащик…, спускаясь по лестнице в подземный переход у Никитских Ворот и проходя мимо слепого нищего, слегка коснулась его пальчиком, и он… услышал темноту, которая подсказала ему подставить мятый, пластиковый стаканчик с монетами под поток утреннего света… Он подставил и… застыл с чистой, блаженной улыбкой на грязном, небритом лице… Впервые за много-много лет жизнь зарделась перед его ослепшими глазами рубиновым огнём и полыхнула оранжевыми горизонтами!..
Девочка-Утро…, вишнёвые туфельки… шла по Арбату, игриво вздёргивая ножки, и всё-всё-всё вокруг неё просыпалось, улыбалось, озарялось!..

Запах воспоминаний
Смирнов Александр Александрович
Бывает – память преподносит
Довольно странные дары...
К примеру – запахи доносит
минувшей жизненной поры.
Имеет возраст вкус и запах...
Мы это ясно ощущаем,
когда о пройденных этапах,
о днях минувших вспоминаем...
К примеру, Детство… Многолико,
как солнце тёплым летним днём!
Сироп от кашля и клубника
так органично слИлись в нём!..
А Юность… Лето... Лес... Поляна...
И ландыш нежится в траве...
И запах!.. Острый, терпкий, пьяный,
как воздух в поле на заре!..
А, вот, и Молодость… Капели...
Апрельский потемневший снег...
Синиц заливистые трели…
А пахнет!.. Как горячий хлеб!..
Настала Зрелость… Переулок... 
Из фар машин сочится кровь...
Стук каблучков раскатист, гулок...
И резок аромат духов...

Совсем немного мне осталось
до той поры, когда смогу
поведать Вам, как пахнет Старость,
хватая воздух на бегу…




Воспоминанья о пережитой любви...
Смирнов Александр Александрович
Воспоминанья  о пережитой любви…
Они – как светлячки в ночной дубраве!
Любовь, увы, проходит. Се ля ви…
Но забывать о ней мы, всё-таки, не в праве...
Должны мы помнить всё: и первый поцелуй,
тайком подаренный на школьной переменке;
и тот студенческий весёлый сабантуй
в общаге старой, в тесной комнатке у Ленки;
и ту прогулку тёплой, солнечной весной
по парку Горького, под струйками капели
с той самой женщиной, что сделалась женой…;
и ту счастливейшую грешную неделю!..

Воспоминанья о перЕжитой любви
должны хранить мы, как зеницу ока!..
Они – спасательные лодки и круги
в стремнинах жизненного бурного потока…

Устами младенца глаголет...
Смирнов Александр Александрович
В Школе Жизни сначала меня называли «зубрилой»,
а потом, в старших классах приклеилась кличка «Чудак»…
Слишком много в моих рассуждениях странностей было.
Необычность их людям внушала панический страх…
Я Любовь называл «Одуванчиками Мирозданья»,
а дыханье влюблённых – «Невольным убийством Любви»…
Я упрямо твердил, что спасают Любовь расстоянья,
Что чем больше разлук, тем сильнее Любовь!.. Се ля ви!..

А теперь я состарился…
Где моя парадоксальность?..
Нестандартности нет.
Есть «замыленность»…
Стал я, как все…
Но твой образ, Любимая!..
Он – в моих воспоминаньях!..
Ярок, светел, прекрасен в своей первозданной красе!..

Жизненный опыт...
Смирнов Александр Александрович
Вывод № 1

В поношенных одежде и обуви нам живётся как-то уютнее;
теплее что ли, обустроеннее…
А, вот, с потрёпанной совестью – всё наоборот.
Чем она потрёпаннее, тем темнее, холоднее, тревожнее наше житьё-бытьё…


Вывод № 2

Пустые карманы наполняют нас жизненной энергией,
заставляя крутиться-вертеться в жизненном водовороте…
Точно также и наша память…
Пока она не наполнена воспоминаниями, мы носимся по комнате жизни,
как голодные мыши, подбирая крошки впечатлений по углам;
а когда переполняется, мы застываем и становимся похожи
на игрушечных Микимаусов…


Вывод № 3

Хорошая репутация должна быть слегка подмоченной,
чтобы у проходимцев всяких не чесались на неё руки.
Всё-таки не очень приятно хвататься за влажные предметы…
Вот у репки, например, была безупречная репутация.
А чем всё кончилось?..
Дедка с честнОй компанией взяли да и выкорчевали её!..
А, вот, если бы кто-нибудь перед этим помочился на ботву…,
глядишь, и осталась бы репка целой и невредимой…

Завтрак для Любимой...
Смирнов Александр Александрович
Встану утром рано, соберу зарю…
Из неё, Любимая, чай я заварю…
И, когда проснёшься, я тебе в постель принесу подносик… На, родная!.. Пей!..
И возьмёшь ты чашку, станешь смаковать…
и помолодеешь лет на двадцать пять…
Поговори со мной!..
Смирнов Александр Александрович
С тобой мы встретились и сразу сделались двумя кусочками одной души.
Тебе я – мужество, а ты мне – женственность…
Живём в гармонии…
Ни капли лжи…
Притом, что люди мы с тобою взрослые; и жизнь у каждого из нас своя;
всё пополам у нас: и небо звёздное,
и пруд в Сокольниках,
и тополя…
Твоею ласкою я душу потчую. Твой голос слышится в ночной тиши.
И каждый раз вслед уходящей ноченьке
мне крикнуть хочется:
«Ну, не спеши!..»
Мелькают ноченьки и дни унылые, как за окном вагонным фонари.
И старость катится на нас, Любимая!..
Поговори со мной!
Поговори!..
Диалог любящих сердец...
Смирнов Александр Александрович
Ты – зеленеющая веточка покоя,
что затерялась в роще вечной суеты,
А я и листика коснуться не достоин,
который щедро мне протягиваешь ты.
Мечтаю ночью я, когда черёд настанет,
уйти по лунному лучу в последний путь,
оставив тело на пролёженном диване,
чтоб ты, зелёная, легла ему на грудь.


В ответ:

Не заставляй меня стонать от боли!
Не рви сердечко ты моё на части!
Грядущим управлять – не в нашей воле!..
Но если бы в моей всё было власти,
я тут же, не колеблясь ни мгновенья,
звездой бы сделалась, чтоб осветить твой путь,
и, подчинив себе Законы Провиденья,
зелёной веточкой легла тебе на грудь!..
С любимыми не расставайтесь!..
Смирнов Александр Александрович
Разлука всегда отлученьем чревата...
При этом нет правых и нет виноватых.
Устроено так полюбившее сердце...
Ему от любимого надо погреться!
Иначе замёрзнет оно, занедужит,
и в нём воцарится январская стужа,
и вместо звенящей весенней капели
услышит оно завыванье метели,
и слух потеряет, и зренье утратит;
и маску наденет, как на маскараде;
и станет плясать Арлекину подстать;
а, может, начнёт безутешно рыдать,
как грустный Пьеро из известной нам сказки;
и будет менять и менять эти маски...
Вот только любить уже больше не будет.
Разлук опасайтесь, влюблённые люди!

Безответная любовь
Смирнов Александр Александрович
Баллада о безответной любви

Согласно приказу
графинечки молодой,
хрустальную Вазу
слуга наполнял водой,
и Капля одна
вкусила сполна
любви безответной вина.

Готовилась Ваза
роскошный принять Букет.
Мечталось ей сразу
украсить собой банкет,
мечталось до слёз
влюбиться всерьёз
в одну из семнадцати роз.

А Капля бежала
по синему хрусталю
и Вазе шептала:
«Ах, Ваза, я вас люблю!»
А Ваза в ответ
меняла свой цвет,
краснея слегка на просвет.



Зависимость

Вот ветка берёзы дрожит на ветру, являя собой грациозность…
Вот кроны деревьев в сосновом бору подёрнулись влагою росной…
Вот в речке колышется солнечный блик, вобравший весь свет мирозданья…
Вот к синей фиалочке ландыш приник, как будто пришёл на свиданье…

Но, если любимой нет рядом со мной, душа превращается в рану,
а эти красоты природы земной скрываются в дымке туманной.



Не сложилось...

На сердце моём – признаний слова, твои восхищённые взгляды…
А в мыслях – обида и злая молва; и то, что тебя нет рядом…
Играла со мной ты. Я мучил других. Закон сохраненья энергии…
Вернуться б к началу, в тот сказочный миг!..
Всё было б иначе, наверное…



Не спеши уходить!..

Не спеши уходить! Обернись!
Моё сердце стремится ввысь,
словно ласточка после зимовья.
Что же сделалось с нашей любовью?!..
Неужели она умерла?!..
Неужели сгорели дотла
наши общие воспоминанья...,
все признанья, мечты, обещанья?!..
Не спеши уходить! Не спеши!
Слышишь? Крик раздаётся в тиши…
Это сердце моё кричит!
Не спеши уходить! Не спеши!

Откровения русского поэта...
Смирнов Александр Александрович
Сизифова работа

Моя сизифова работа! Моя безвестная строка!
Придёт пора, и добрый кто-то промолвит: «Доля не легка
была у этого поэта!» И круг замкнётся.., а пока
беги, беги, моя строка, туда, к пределу мирозданья
и там в тревожном ожиданьи замри и вспыхни ярким светом!



После...

Я догорю, как догорают свечи. Я дозвучу, как тихое созвучье.
В свои объятья примет меня вечер и, наконец, гармонии научит;
любить научит все сезоны года: весну-красну, звенящую капелью,
и лето – благоденствие природы, и осень, пропитавшуюся прелью,
и зиму с её вечной непогодой...
Когда мой вечер сделается поздним, и огонёк свечи почти погаснет,
задумаюсь: «А что же будет после?..»
И в тот же миг всё сразу станет ясно…
Ни памяти, ни тени, ни слезы…
Белеет в темноте свечи огарок…
И тут, вдруг – сполохи несущейся грозы, гром, молния и снова жизнь в подарок.



Детородный процесс

Новорождённое четверостишье… Глазки распахнуты. Куксится. Дышит.
Ночь. Детский крик раздаётся в тиши: - Ну-ка скорее меня запиши!
Сами собою слагаются строчки. Так пролетают бессонные ночки.
Как бы мне днём хоть минутку урвать, чтобы их все записать, записать?..
Так и живу. Не скопил ни гроша. Четверостишья рождает душа.
Жизнь моя – кладка из дней-кирпичей, а между днями – просветы ночей..
Через просветы ночной тишины громкие крики младенцев слышны.
Гармония
Смирнов Александр Александрович
ТЫ И Я...

Друг другу мы с тобой нужны,
и наши судьбы параллельны.
С тобой светло мне, как в молельне,
в которой свечи зажжены.
Да и тебе со мною тоже
тепло, уютно и светло,
а без меня – мороз по коже,
как будто снегом замело.
Один есть повод для испуга,
и у тебя, и у меня:
приход того лихого дня,
что отделит нас друг от друга.



Долг платежом красен...

Он ей принёс весёлость праздников весенних,
великолепие безоблачного неба.
Он стал нежданным и негаданным спасеньем,
глотком вина, куском рождественского хлеба.
Она сторицей обещала всё вернуть:
весь лепестковый аромат цветочных вёсен,
небесной дымки всколыхнувшуюся муть,
собой прикрывшую безоблачную просинь
и хлеб небесный, и небесное вино –
два Божьих дара для Священного Причастья.

Всё то, что было щедро ей дано.
Всё то, что сделалось залогом её счастья.



ТЕЛО И ДУША...

Неразлучны мы с тобою. Ты – душа, а я – лишь тело.
Ты - как ветер в чистом поле. Захотела – улетела.
Ты и день, и ночь в полёте. Я, как камень, недвижим.
Ты из света. Я из плоти. Я и смертен, и раним...
Полететь бы за тобою, но не велено. Нельзя...
Телу велено тащиться по житейскому пути.
А душа… Она - как птица. Позовут, и улетит.
Путь твой – в небо голубое. У меня своя стезя.
Счастливый миг… (Этюд)
Смирнов Александр Александрович
Неуютный, сентябрьский вечер. Небо плачет холодным дождём.
Фонари — как оплывшие свечи... Мы с тобой по бульвару идём.
Я на мокрые спины прохожих и столбы мимоходом смотрю
и внезапно всей кровью, всей кожей ощущаю влюблённость твою...
Мне казалось, что всё — понарошку: и признанья, и щёки в слезах...
И беру я тебя за ладошку, и тону в бирюзовых глазах.

Мне без тебя никак нельзя!..

Меня всегда влечёт к тебе!
Весною, осенью, зимою и летней, солнечной порою…
Меня всегда влечёт к тебе!
И наяву, и в сновиденьях, в миг наслажденья, в час мученья…
Меня всегда влечёт к тебе!
Всегда! И в радости, и в горе, и взаперти, и на просторе…
Меня влечёт, влечёт к тебе!..
И в каждом звуке слышу я твои шаги, твоё дыханье!..
Ты – моё средство выживания!..
Мне без тебя никак нельзя!

Как-то само собой вышло...

«Вечность» минус «час с тобой» - мелочь!
«Счастье» минус «ты со мной» - горе!
Трусость, если вместе мы – смелость!
Капля, когда рядом ты – море!
Мрак, когда «глаза в глаза» - пламя!
Шёпот, что из уст твоих – грохот!
Всё, что связано с тобой – память!
Без тебя мне на Земле плохо!..
Как-то так само собой вышло…
Жизнь в комок, как простыня, сбилась.
Ты ниспослана была свыше…
Бог явил мне так свою милость!


ЛИЦА…
Смирнов Александр Александрович
Я люблю печальные лица.
На них – печать Святого Духа,
источающего свет и доброту…
Печаль – знак душевной неуспокоенности,
заботы о судьбах людских и о будущем мира нашего неприкаянного…
Печаль – оборотная сторона одухотворённости…

Я люблю лица сосредоточенные,
жадно впитывающие каждую чёрточку чьего-то лица…

Я не люблю маски!
Даже если они сделаны из самого дорогого дерева.
Ведь это дерево мертво,
а я люблю только живые деревья.
Так, чтобы можно было прикоснуться лбом
к пахнущей жизнью замшелой коре, окунуть лицо в прохладную листву,
словно разгорячённое тело в речку…

Я люблю печальные лица!
Они не равнодушны, оттого и печальны!
На них – бесчисленные отпечатки жизней ушедших людей.
Они таят в себе вечную загадку.
Я люблю разглядывать и разгадывать печальные лица…















Любовь
Смирнов Александр Александрович
За годом год, за годом год
взлетают в небо, словно птицы,
а я, как снайпер из бойницы,
почти не целясь, бью их влёт
и вспоминаю вновь и вновь
давно погасший лучик света…

Как позабыть мне чудо это
с прекрасным именем «Любовь»!..
Пока синеет вечер...
Я собираю звёзды и превращаю в свечи.
Они в слезинках росных пылают на траве.
Пока ещё не поздно, пока синеет вечер,
я собираю звёзды, я зажигаю свет…

Ах, видно, показалось, наверно, показалось,
конечно, показалось, что кто-то в дверь стучит!..
Нет. Это от вокзала, далёкого вокзала,
холодного вокзала пустой курьерский мчит.
Колёса бьют по рельсам, холодным, чёрным рельсам,
заковывая рельсы в тугую сталь моста…
Но, всё равно, я верю, надеюсь, жду и верю,
и открываю двери. За ними – пустота…

Но, вот, померкли звёзды, затрепетали свечи,
и я смотрю сквозь слёзы на воск на рукаве.
Стихи сменила проза. Не будет нашей встречи.
И не собрать мне звёзды, и не зажечь мне свет!

Упали с неба звёзды, и я кричу навстречу
грохочуще-колёсной вечерней синеве:
«Вернись, пока не поздно, пока синеет вечер,
пока в слезинках росных ещё сияет свет!»

Бабье лето…
Смирнов Александр Александрович
Я в комнате один... Один...
Мобильник мой молчит... Один…
И капли по стеклу остылому стекают...
И ветки за окном, как пальцы наших рук,
переплетаются и тут же застывают...

Немыслимо давно... Давно...
Сто лет тому назад. Давно…
Ласкало нас с тобой и грело Бабье лето,
когда на краткий миг распалась цепь времён,
на смену дням пришли закаты и рассветы...

И на душе светло... Светло...
Прозрачно и светло... Светло…
И розовый туман вокруг меня клубится...
И хочется мечтать, и хочется летать,
и в бабье лето с головою погрузиться...
Полночный свет...

Свет льётся, льётся сквозь стекло... Причудлив, вычурен, хрустален...
Мир сжался до размеров спален... Скончалось время, истекло...
Неярок он - полночный свет, но всё в лучах его поблёкло.
К тому же он ещё и тёплый, полночный, звёздно-лунный свет.
Таится сумрак по углам... Со всех сторон крадутся тени...
Рисунок их переплетений напоминает что-то нам...
А где-то капает вода, мгновеньями вливаясь в Лету,
и мы невольно, слыша это, спешим с тобою в никуда...
Как рыбы, уплывают дни туда, где нет ни тьмы, ни света...
Свои особые приметы давно утратили они.
Что вспомнить?.. Оклик на пути, скользящий взгляд вполоборота,
то недосказанное что-то, что побуждает нас уйти;
те светоносные глаза, что светят в душу с Горних высей
и очищают наши мысли от жирной, чёрной сажи зла?..

Проистеченье наших лет воспринимается всё проще…

Неповторим, как шелест рощи, полночный звёздно-лунный свет...



Женщине моей мечты
Смирнов Александр Александрович
Ты прекрасная фея из сказки.
Для тебя стал художником я,
чтоб из тюбиков выдавить краски
на застиранный холст бытия.
Я хочу, чтобы ты окунулась
в изумрудное море мечты
и ко мне, наконец, потянулась,
скинув бремя мирской суеты.
Я хочу, чтобы мир весь огромный
стал уютным альковом для нас,
чтобы ночь не казалась нам темной
и огонь в очаге не погас.


Расставание
Смирнов Александр Александрович
Порвалась нить взаимопониманья,
как тонкая, гитарная струна.
Сказал тебе я тихо: «До свиданья».
И вынырнул из розового сна…
В моей душе, как в гибнущей Вселенной,
созвездья гасли, наползала тьма…
А на Земле шел дождь обыкновенный.
Всё было мокрым: улицы, дома…
И вот, когда твой силуэт скользящий
упал в сырой клубящийся туман,
мне по глазам ударил свет слепящий,
и в двух шагах пронёсся ураган.
Мне показалось, что судьба чужая
промчалась мимо, не задев меня.
Я обернулся, взглядом провожая,
два красных убегающих огня…
Островок
Смирнов Александр Александрович
Я нашёл в океане людей благодатный один островок,
на который из лодки своей своевременно выбраться смог.
Под ногами – надёжная твердь. Всюду – бабочки, птицы, цветы…
Всюду – жизнь… И отсутствует смерть…
Островок этот, милая, – ты!
Акварели любви
Смирнов Александр Александрович
Любуюсь акварелями любви,
Вселенской, всеобъемлющей любви.
Они всплывают в памяти нежданно,
затянутые розовым туманом.
Пойди-ка, разберись: где тут река,
где пропасть, где поляна, где тропинка!
Их мощь неимоверно велика!
От космоса до крошечной травинки –
всё это воплощение любви!
Мне слышится: «Живи! Живи,
живое всё, и радуйся рассвету,
вишнёвому и яблонному цвету,
который отцветёт и опадёт…
Живи, живое! Радуйся! Живи!

Любуюсь акварелями любви,
и время прекращает свой отсчёт…


Надеюсь…
Смирнов Александр Александрович
Отзвучали волшебные сказки
впечатлений от прожитых дней...
Я сдираю засохшие краски
с потемневшей палитры моей...

Ночь – коварный, жестокий мучитель
выжмет мой переполненный мозг,
потечёт из него растворитель –
ароматное масло из роз.
И в тот миг, когда мягким наплывом
будет краска на кисть наползать,
стать, как в детстве, до боли счастливым
я сумею себе приказать.
Разгоню хоть на миг я густую
накопившихся лет пелену
и отправлюсь в ту чащу лесную,
в ту пропахшую хвоей весну.
Я увижу дрожащие струны
на поляну упавших лучей
и веснушки на личике юном
одноклассницы милой моей…

Я надеюсь: не будет Бог строгим
и позволит мне тихо, во сне
вслед за детством моим босоногим
убежать к той далёкой весне...


За полярным кругом…
Смирнов Александр Александрович

Сквозь космический мрак по орбите несётся планета.
Миллиарды людей на её континентах живут.
Люди каждую ночь засыпают и спят до рассвета,
а их души на север по волнам сновидений плывут.

За невидимой гранью полярного круга,
на бескрайних просторах арктических льдов
души спящих влюблённых ночью ищут друг друга
по цепочкам следов, припорошенных снегом следов.

С наступлением дня души снова сольются с телами,
и тела побредут лабиринтом мирской суеты,
и, проделав свой путь, наконец-то покончив с делами,
будут ждать с нетерпеньем вожделенной ночной темноты.

И опять встрепенутся заснувшие души,
и опять захотят окунуться в любовь,
и помчатся на север, где ни моря, ни суши,
где одни только льды и снега, и цепочки следов…

Интимный триптих...
Смирнов Александр Александрович
Ностальгия по прошлому...

Когда я сдуваю комочек пушка тополиного
с твоей, пусть, не юной, но вечно любимой щеки..,
когда я смотрю на покрытый зелёною тиною
окатный булыжник на дне быстротечной реки..,
когда я любуюсь девчонкой с малюсеньким зеркальцем,
которое озером синим в ладошке дрожит..,
когда я лицо подставляю московской метелице –
любимице нашей загадочной русской души..,
когда я касаюсь коры на берёзовом стволике,
который дождями сто крат, и обмыт, и отпет;
мне жизнь начинает казаться простым кинороликом,
мельканием быстрым друг друга сменяющих лет.
И хочется мне забежать в кинозал моей памяти,
и ролик заветный ещё хоть разок прокрутить,
чтоб вызволить душу из плена житейской усталости…

В такие моменты мучительно хочется жить!


Любимой...

Ты, родная – словно парус утлой лодочки-судьбы.
Без тебя вся жизнь – старость, годы жизни – как гробы.
В час, когда тебя я встретил и попробовал поплыть,
понял: нужен свежий ветер, чтоб пуститься во всю прыть…
Полный штиль стоял на море. По теченью нас несло.
Дрейфовали на просторе: с ветром долго не везло.
Но однажды я очнулся, вышел, вдруг, из столбняка
и к чему-то прикоснулся… То была твоя рука.
Мир стал радостен и светел, закипела в жилах кровь,
и подул попутный ветер под названием «Любовь»…


Как-то само собой вышло...

«Вечность» минус «час с тобой» - мелочь.
«Счастье» минус «ты со мной» - горе.
Трусость, если вместе мы – смелость.
Капля, если рядом ты – море.
Мрак, когда «глаза в глаза» - пламя.
Шёпот, что из уст твоих – грохот.
Всё, что связано с тобой – память.
Без тебя мне на Земле плохо!
Как-то так само собой вышло.
Жизнь в комок, как простыня, сбилась.
Ты ниспослана была свыше.
Бог явил мне так свою милость!

Незабываемый сон
Смирнов Александр Александрович
Девушка-тайна с глазами зелёного цвета,
вечно живущая в мире, придуманном мною,
я повстречал тебя в то незабвенное лето
там, на мосту, над струящейся тихо рекою…
Мне тогда было шестнадцать, а, может, семнадцать.
Я был так молод, безумно, безудержно молод,
что мог влюбляться, вот так, без оглядки влюбляться
и постоянно испытывать чувственный голод!..
Я подошёл к тебе. Ты протянула мне руку,
жестом одним оказав величайшую милость,
и превратила всю жизнь мою в сладкую муку…

Так неужели мне всё это только приснилось?..


Когда я уйду...
Смирнов Александр Александрович
Я уйду, но останется строчка – гонорар за ночной непокой,
небольшая, зелёная почка в ивняке над весенней рекой.

Я уйду, но останется запись – след чернильный на глади листа,
плодоносной духовности завязь, как цветущая ветка, чиста.

Я уйду, но останется песня – отдалённое эхо в горах,
и пропетая, кем – неизвестно, отзовётся любовью в сердцах.
Нелюбовь
Смирнов Александр Александрович
(Антитеза к пословице «Стерпится – слюбится»)

Нелюбовь, я тебя не боюсь, потому что с тобою не встречусь.
Люди носят тебя, словно груз, проявивши однажды беспечность.
Кто, прельстившись на денег мешок… Кто – на шанс быстро сделать карьеру
и попасть в поднебесный чертог при содействии тестя, к примеру…
Кто, стремясь опрокинуть вверх дном мир искусства, стать гением века:
живописцем, поэтом, певцом.., Паваротти, Шекспиром, Эль Греко…
В мире нет недоступных вершин. Продается любая ячейка.
ЧЬЯ-ТО дочь она. Он ЧЕЙ-ТО сын. Вот и славная вышла семейка!
Тесть оставит зятьку кабинет с дорогим соцпакетом в придачу,
свекор щедро отсыплет монет на пентхаус в Москве и на дачу…
Что еще пожелать молодым? До чего ж все удачно сложилось!
Но салютный рассеется дым, и в семье воцарится постылость.
Я согласен от голода выть, мыть полы, выгребать нечистоты,
лишь бы только с постылой не жить и постылым не быть для кого-то.

Бегство в Прошлое
Смирнов Александр Александрович
Устав от грубого и пошлого, бесцветного житья-бытья,
я убегаю в Царство Прошлого. Оно — отдушина моя!
Там дни похожи на страницы фотоальбома «Эрмитаж».
Там Тайна Времени вершится. Там ни потерь нет, ни пропаж...
Там предсказуемость давлеет над энтропией перспектив.
Там день - светлее, ночь - темнее...
Там вечно слышится мотив очаровательной прелюдии,
Творцом написанной для нас.
В ней всё слилось: событья, люди.., и первый крик и смертный час...

Под сенью цветущих яблонь...
Смирнов Александр Александрович
Какие белые деревья!..
Как снег зимой… Пусть мир неистов.
Пусть очень сложен он и вечен,
а мы и смертны, и просты.
Какие белые деревья!..
В густой листве судьбы ветвистой
всё ж состоялась наша встреча,
и появилась в жизни ты.

Какие белые деревья!..
Они – как медики в халатах –
те, что дерутся жизни ради
с врагом, носящим имя «смерть».
Какие белые деревья!..
Как те стихи, что я когда-то
писал тебе одной в тетради,
не чуя под собою твердь.

Какие белые деревья!..
Воспоминаний горечь, мёд ли…
Мы все – листочки чьей-то ветви,
покуда не увяли мы.
Какие белые деревья!..
Как оренбургской шали тёплой
отогревающие петли
среди лютующей зимы.

Какие белые деревья!
Какие белые деревья!..

В краю радужных снов...
Смирнов Александр Александрович

В дождях осенних - окна...
Свист ветра – словно стон...
Верни мне всё, что отнял:
покой, улыбку, сон…

А ночь бела, бела, бела…,
как пряди ранней седины.
А я вчера ещё была
в краю любви, где снятся сны
неимоверно синие,
украшенные инеем
с алмазной звёздной крошкою
и снежною порошею...;
а также сны зелёные
с развесистыми клёнами,
синицами-плутовками
и божьими коровками,
багряные осенние
и пьяные весенние…

А ночь бела, бела, бела!..

А я вчера ещё была
в краю любви, где снятся сны,
и в небе радуги видны...


Потанцуем?..
Смирнов Александр Александрович
В другом мире...

Природный ритм… Чарующие звуки…
Сердца стучат с оркестром в резонанс…
Сплетенье ног… Порхающие руки…
Ах, танцы!.. Что б мы делали без вас?..
Забыв про всё, мы полной грудью дышим,
восторгом упиваемся своим…
Вот, мы взлетаем… Выше, выше, выше…
Вот, мы уже над облаком парим…
Над нами синева небес простёрлась…
Под нами – белый войлок облаков…
Внезапно наступает невесомость…
Нет больше гравитации оков!..
Не существует времени, пространства и прочих атрибутов бытия!..
Ведь мы – не на Земле!..
Мы – в мире Танца, в котором атрибутика своя!..

Венский вальс...

Ах, Венский вальс!..
В себе ты совмещаешь мечту, фантазию и упоенье жизнью!
Ты каждое движенье превращаешь в немыслимый порхающий полёт!
Ты время тормозишь!..
Ты кривизну пространства выпрямляешь!..
Ты прославляешь и обожествляешь свободу тела, пластику его!
Ты всех нас в птиц небесных превращаешь, а наши судьбы – в вечное паренье!..
Ах, Венский вальс!..

Танго...

"Шпильки" зацокали в такт по паркету.
Тело, как солнечный протуберанец,
взвилось, рассыпалось вспышками света...
Мир превратился в стремительный танец!..
Властны объятья и страстны движенья.
Лента – как кровь в волосах Её гладких...
Поза упрямого неподчиненья,
сладкой борьбы… Аргентинское танго!..
Вот, мускулистые руки партнёра
плетью упали на нежные плечи.
Хрупкое тело застыло покорно
и безрассудно рванулось навстречу,
словно пушинка, мгновенно взлетело,
чиркнуло спичкой по глянцу паркета
и заискрилось вокруг Его тела
в ярких лучах золотистого света!..
Вот, он повержен, стоит на коленях...
Мир – это туфелька с тоненькой шпилькой…
Танец соблазна, любви, обольщенья!..
Танец магической женской улыбки!..

Фокстрот...

Фокстрот, фокстрот…
Размеренный и плавный танец…
Но, вдруг, возьмёт и полыхнёт, как над звездой протуберанец,
в своих объятьях огневых сожмёт танцующие пары мужчин и женщин молодых!..
Фокстрот не принимает старых…
Фокстрот, квикстеп… Опять фокстрот…
Так и идёт чередованье…
А старость…
Старость подождёт…
Ей не назначено свиданье…

Ядовитый родник...

Смирнов Александр Александрович
Однажды под седой скалой забил родник небесно-голубой...,
небесно-голубой, совсем как лепесток раскрывшейся фиалки...
Он нежен, как младенец, был, но преисполнен тайных сил,
способен исцелять страдающих от мук любви неразделённой...

И, вот Она с надеждой подошла, забыв заботы и дела,
склонилась, чтоб испить клокочущей воды, живительной, целебной...
Однако, не успев припасть губами к роднику, внезапно для себя услышала:
«Он любит!..»
Не внемля роднику, Она, печальных дум и горестей полна,
шептала без конца: «О, родничок, избавь меня от страсти безответной!..»
Но Ей в ответ родник журчал, журчал, как будто повторял:
«Он любит! Любит Он!..» И голос родника усталым был и тихим…

Тут появился Он... Тропой, среди камней, наощупь, как слепой,
к скале Он пробирался... Воды из родника Он зачерпнул пригоршню...
Увидевши Его, Она к седой скале помчалась, как волна по морю штормовому, отчаянно крича: «Постой!..» Но было поздно...
В ладонях у него в тот миг, в тот самый миг мелькнул прекрасный лик
истерзанной любви... Услышав крик Её, Он резко повернулся...
При этом, расплескал целебную отраву...
Но капелька одна, одна, одна!.. Задумайтесь!.. Одна осталась на ладони...
В царапинку она по Линии судьбы стремительно скатилась, и...

Исцелившись от любви, Он разлюбил любимую!..

Немало ручейков таких весной по склонам гор струятся…

Влюблённым пить из них не следует пытаться!..


Ночная гостья
Смирнов Александр Александрович
Она проснулась среди ночи, моя лучистая звезда,
в окно впорхнула, как листочек. Её узнал я без труда.

- Ну, здравствуй, гостья из пространства!
Она мне:
- Я едва успела украсить праздничным убранством чертог небесного предела!

- Постой! Скажи мне: что ты хочешь?..
- Прощай. – Ответил мне «листочек» и тут же выпорхнул в окно.
С тех пор распахнуто оно.

Я не готов!..
Смирнов Александр Александрович
Хочу пожить ещё немного!..
Уйти пока я не готов!..
Но на ногах моих оковы
звонят, как сто колоколов…
Их звон торопит, подгоняет:
- Пора, пора, дружок, пора!..
А где-то льды лежат, не тают,
а где-то круглый год жара,
а где-то капает унынье
с небес на пыльное стекло,
а где-то васильковой синью
внезапно поле расцвело,
а где-то та, что так похожа
и не похожа на меня,
живёт и чувствует, что тоже
колокола по ней звонят.
И как же мне её утешить,
как сердце ей открыть своё?!
Я не могу послать депешу,
не зная адреса её!
О, Боже, пусть она не мается,
с собой в согласии живёт!
Пусть никогда не прикасается
к её душе сомнений лёд!..

Пожить бы мне ещё немного,
постичь основу всех основ,
но на ногах моих оковы
звонят, как сто колоколов…


Картинка первая (ПАУКИ…)
     Паук-каннибал выкусывает глаз у своего сородича и чувствует, что объелся… Сегодня это уже сороковой глаз… За день он убил пять соплеменников и съел их глаза. У каждого – по восемь. Итого сорок… Немало… Внезапно у него возникает острый приступ тошноты. Он срыгивает, какое-то время смотрит на ослизнённую, блестящую массу извергнутого желудочного содержимого. С зелёной поверхности кленового листа на него смотрят непереваренные глаза убитых собратьев…, смотрят пристально, укоризненно… Он ловит себя на мысли о том, что виноват перед ними, но тут же находит самооправдение.
     - А в чём, собственно, моя вина?.. - Говорит он самому себе. - Так получилось, что я от рождения крупнее и сильнее, чем они… А глаза у них вкусные!.. Остренькие, с кислинкой… Да любой из них, окажись он на моём месте, тут же полакомился бы глазками ближнего своего…, и моими бы не побрезговал… И всё равно… Жалко их… Вот что… А дам-ка я им тоже полакомиться!.. Уж коли объелся, не пропадать же добру!.. А завтра, глядишь, аппетит вернётся, и я наверстаю упущенное, съем полсотни глазок братиков и сестричек!..
      Он правой педипальпой подзывает нескольких пауков, прогуливающихся по стволу соседнего дерева. Они подбегают и тут же с жадностью набрасываются на его рвотные массы. Через несколько секунд всё съедено. Пауки какое-то время смотрят на него выжидательно, с надеждой… Тошнота прошла. Он поднимает педипальпу и несколько раз поводит ей из стороны в сторону… Прощальный жест. Разочарованные пауки разбегаются…
Картинка вторая (МЫ…)
   Мультимиллиардер  лежит в гамаке под цветущей, раскидистой вишней на самой верхней палубе своей многопалубной яхты. Перед ним – панорамная жидкокристаллическая 3-D видеостена. Он смотрит блок теленовостей и брезгливо морщится. Показывают толпу бездомных на площади одной из европейских столиц. Полиция только что выгнала их из здания вокзала. Они стоят босиком на заснеженном тротуаре, переступая с ноги на ногу и зябко поёживаясь…
   Мультимиллиардер зевает и думает: «Сколько же их, нищих, голодных, неодетых, необутых!.. А будет с каждым днём всё больше и больше… Они, ведь по сути мне больше не нужны… За них всё делают машины… Не далёк тот день, когда все семь миллиардов «тараканов» (как я их называю) вот так выстроятся босиком вдоль дорог и начнут топтаться… Кстати… А почему бы мне не поразвлечься…, не заняться благотворительностью в глобальном масштабе?.. Деньги у меня есть… Семь миллиардов на этот проект я вполне могу выделить… Созову-ка я завтра в «театриум» на третьей палубе президентов всех стран и прикажу им выдать каждому гражданину по паре утеплённых тапочек… Пусть все жители Земли напоследок обуются… А в понедельник я позвоню Сэму и прикажу увеличить мощность генераторов всех беспроводных коммуникативных систем в мегаполисах… Пора поубавить число «тараканов»…, а то уже дышать нечем стало… По-человечески мне их жалко, конечно; но… экологически это будет вполне оправдано… Да и любой из них, окажись он на моём месте, поступил бы точно также…
   Мультимиллиардер ещё раз зевает, сладко потягивается и засыпает…














Осеннее
Смирнов Александр Александрович
Оглянись вокруг!  Ну и что же, что осень!.. Зато какое небо, какие краски!..  Нет! Бог не бросил тебя! И никого не бросил!.. Это просто закончилась летняя песня, у которой мотив неземной. Её поют ангелы в райских кущах. А осенью и зимой они засыпают. Но они проснутся, обязательно проснутся ярким весенним утром и снова запоют!..
Прошу прощения!
Смирнов Александр Александрович
Совесть.., совесть.., правдивая повесть…
Бумажный, простой переплёт.
Страницы от пальцев до дырок протёрлись.
Читаю всю ночь напролёт.
Я несколько раз чутким сном забываюсь
на десять-пятнадцать минут.
Минуты проходят, и я просыпаюсь,
а повесть моя тут, как тут.
Змеится строка перед мысленным взором,
и смысл напечатанных фраз
в душе отдаётся жестоким укором...
Простите, кого я не спас,
кого в час отчаянья я не утешил,
избавить не смог от тоски,
кому, позабыв, что и сам не  безгрешен;
брезгливо не подал руки!
Простите все те, с кем я не поделился
надломленным хлебным куском,
простите все те, от кого открестился,
все те, кого предал тайком!
Простите все те, за кого не вступился,
имея возможность спасти,
простите все те, за кого не молился
на жизненном долгом пути!..

И ты меня тоже прости, дорогая,
за вечную спешку мою!
Надеюсь, что скоро я всё дочитаю
и ждать тебя буду в раю.

ЕЩЁ РАЗ ПРО ЛЮБОВЬ…
Смирнов Александр Александрович

Она была первой отличницей в нашем классе, уверенно «шла на золотую медаль»… Мы все списывали у неё контрольные по математике, диктанты… и пользовались её подсказками, на которые она никогда не скупилась…
Ей все восхищались… Но… Сама она считала себя самой несчастной на свете, потому что была очень некрасива… Вся маленькая, сутулая, плоская; с большим, круглым, блинообразным лицом, широко посаженными бесцветными глазами… Но это не главное… Главное: она была влюблена, влюблена по-настоящему, всем сердцем, всей фантазией своей… в самого красивого парня нашего выпуска…, высокого, стройного, мускулистого; с красивым, волевым лицом; синим-синим, пронзительным взглядом; густой, золотистой шевелюрой и мелодичным, мягким баритоном… А он… Он даже не смотрел в её сторону… Списывал, пользовался её подсказками, как все, но девушки в ней не видел… Он относился к ней, как к ходячему компьютеру с объёмным «винчестером» и мощной «полупроводниковой памятью»… А она любила его!.. Любила с каждым днём всё сильнее, всё самозабвеннее…
И, вот, однажды на уроке математики она от своей любви… сошла с ума…
Её вызвали к доске решить биквадратное уравнение, а она… вместо холодных, слепых цифр и букв написала горячее и глазастое «Серёжка, я тебя люблю» и, постояв с полминуты в нерешительности, приписала «безумно люблю» и поставила три восклицательных знака… А потом она повернулась лицом к классу и… застыла с поднятой правой рукой, державшей кусок мела… Мечтательная, светлая улыбка застыла на её лице… Оно почему-то перестало быть блинообразным и тонкогубым…
Мы сначала захохотали всем классом, потом настороженно притихли, потом испугались, а потом бросились к ней… Усадить её на стул нам не удалось… Когда мы пытались это сделать, нас удивило странное явление… Руки, ноги, шея, туловище… Казалось, всё это было вылеплено из тёплого воска; поддавалось, сгибалось, разгибалось и застывало в новом положении…
Когда бригада «Скорой помощи» укладывала её на носилки, некоторые из нас плакали… и Серёжка тоже…
Она прожила в психбольнице около пяти лет и до последнего дня так ни разу и не пошевелилась… Диагноз назывался как-то странно… По-моему, «Кататонический ступор»… Если я, конечно, не путаю…
Вот такая история…

Устал я, люди, притворяться!
Смирнов Александр Александрович
Устал я, люди, притворяться! Устал, устал до жути!
Ведь мне уже не восемнадцать! Поймите! Люди! Люди!..
Устал я прятать за улыбкой свой страх перед грядущим.
Несётся в пропасть мир наш зыбкий, пока ещё цветущий.
Куда ни глянь – везде антенны. Мы – как в микроволновке.
Повсюду стены, стены, стены… бетонной мышеловки.
Вода, бегущая из крана, в ладонях пузырится.
К тому же пахнет как-то странно… И ртуть из ламп сочится.
Мир, весь в дыму, в парах бензина, похож стал на кромешный ад.
На каждой улице машины в заторах намертво стоят.
Понуро сгорбились заводы и трубы чёрные свои
упорно тянут к небосводу. Они – проклятие Земли!
Из них горячий газ сочится. Он нас убьёт в конце концов.
Коварный план есть у убийцы: сварить планету, как яйцо.
А тут ещё и наша жадность – жестокий изверг и палач.
Капитализм убил в нас жалость! Нас не смущает детский плач
и взгляды нищенок бездомных, тайком нам брошенные вслед.
Сегодня добрых, честных, скромных в миру уже почти что нет.
А на затворников-монахов и христианских прихожан
глядим с брезгливостью и страхом, как на каких-то обезьян!..

Седьмой десяток на подходе… Устал я притворяться,
что ничего не происходит, что есть за что сражаться.

Они справились...
Смирнов Александр Александрович
И грянул гром. И небо грозовое
легло всей тяжестью своей Ему на плечи.
И всем казалось, что не в силах человечьих
держать такую тяжесть над собою.
И тут Она Ему сказала: «Я с тобой!
Ты не смотри на облака! Смотри на звёзды!»
И полной грудью он вдохнул пьянящий воздух,
цветами пахнущий и утренней росой,
и улыбнулся, и повёл плечом могучим,
и Ей сказал, что благодарен за совет,
и в тот момент, когда затеплился рассвет,
увидел звёзды сквозь разверзшиеся тучи.
Баллада о непонимании
Смирнов Александр Александрович
Непониманье очень больно ранит.
Оно кромсает душу, словно нож…

Он нам твердил, что отслужив в «Афгане»,
сам на себя теперь стал не похож,
что он живёт, как будто под наркозом,
не различая женщин и мужчин,
что то и дело набегают слёзы
без всяких на то видимых причин,
что он смотреть не может на бездомных
облезлых, тощих кошек и собак,
что страх за близких сделался огромным
и в нём не помещается никак,
что он вчера зачем-то у церквушки
свою получку первую отдал
какой-то нищей сгорбленной старушке,
хотя и знал, что дома ждёт скандал…
Мы на него смотрели с состраданьем,
но чужд и непонятен был он нам…

Он не простил нас за непониманье
и носит на душе глубокий шрам.
Мне хотелось бы...
Смирнов Александр Александрович
Мне хотелось бы стать небосводом
с проплывающими облаками,
чтобы Землю в любую погоду
обнимать голубыми руками
и качать на руках ее ночью,
чтоб быстрей засыпалось ей, легче,
как качают любимую дочку
с материнскою нежностью вечной…

Пусть себя осознает ребенком,
позабудет про боль и усталость,
засмеется счастливо и звонко,
как еще никогда не смеялась!
О главном...
Смирнов Александр Александрович
Жизнь подобна крутому подъёму,
а любовь – как прыжок с высоты.
Я на крыше высотного дома…
Предо мной появляешься ты…
И беру я тебя за ладошку,
расплываясь в улыбке, как шут,
и дрожу от волненья немножко,
и, вдруг, чувствую: крылья растут!..
И, в обнимку с тобой, в поднебесье
устремляюсь, забыв обо всём…
И парим мы под звёздами вместе,
восторгаемся лунным дождём…
А, ведь кто-то бросается с башни
и летит, кувыркаясь, в могилу…
О, как страшно!.. Мучительно страшно
оказаться в полёте бескрылым!..
Вселенская Любовь
Смирнов Александр Александрович
Вселенская Любовь – как тихий стон,
который только тот услышать может,
кто закрывал однополчанина от пуль
своим горячим телом на войне…

Мы все однополчане в этом мире.
И каждый, кто об этом забывает,
становится уродующим шрамом
на теле нашей маленькой планеты…

Вот и покрылась шрамами Земля…

Притча о любви
Смирнов Александр Александрович
Она ушла в свой терем и одна там отдыхала в темноте от света.
В окно была Вселенная видна: созвездия, туманности, планеты…
Он  заглянул в окошко, не спросясь, и заслонил Вселенную собою.
И тотчас словно лампочка зажглась в светлице, у неё над головою.
Закончился затворничества срок. Дверь распахнулась. В дом ворвался ветер.
Она зажмурилась и вышла на порог, счастливейшая женщина на свете.

ЭКСКУРС В БОТАНИКУ И ЭНТОМОЛОГИЮ…
Смирнов Александр Александрович
Любящие женщины в молодости похожи на прекрасные цветы, излучающие радужное сияние… С годами лепестки осыпаются, и остаётся голый пестик с  торчащими во все стороны тычинками, но… Но если женщина продолжает любить – сияние вокруг неё не гаснет… Оно остаётся!.. И пестик с тычинками становится похож на красивый фонарь, выполненный в стиле «Барокко»… Он ярко сияет, разгоняя ночную тьму обыденности…
А мужчины… Любящие молодые мужчины похожи на светящихся, порхающих мотыльков, размахивающих ажурными, цветастыми крылышками… Когда происходит возрастная метаморфоза, крылышки отпадают, и мотылёк становится похож на гусеницу… Но если гусеница, утратив крылья, не утратила способность любить, то… Она светится!!! Она – не просто гусеница! Она – светлячок!..
А теперь представьте себе картину… Ночь… Извилистая дорога-жизнь… А у дороги – фонарь с красивой, узорной арматурой, на которой висит сверкающий хрустальный плафон… А на фонарном столбе, у основания арматуры приютился светлячок…
Как?.. Завораживает?..
Цените и берегите вашу любовь! Любите друг друга до последнего вдоха!.. Даже если смерть заберёт у вас вашу половинку, всё равно любите! Любите тот образ, который хранится у вас в памяти!..

И СВЕТ не покинет вас!

И тьма не войдёт в вашу жизнь!


СКВОЗЬ ЗАМОЧНУЮ СКВАЖИНУ...
Смирнов Александр Александрович
Житейский этюд

Печали было столько, что казалось: вовек её не вычерпать до дна…
«Его любовь – не более, чем шалость, и я ему, как видно, не нужна…
Я родила чудесного сынишку. Мне это стоило работы и подруг...
А он завёл любовную интрижку, мой «нежно любящий» и «преданный» супруг. – Её терзали эти тягостные мысли, мешали жить, лишали отдыха и сна. – Его хотела бы я вычеркнуть из жизни, но не уверена что вытяну одна… Позавчера я попыталась заикнуться о том, что надо бы квартиру разменять. Он весь задёргался. Глазища – словно блюдца. И заорал: - Моё жилище делишь, бл…?!.. И не реви! И не дави жалость! Ну не сложилось… Ты такая не одна…»
Печали было столько, что казалось: вовек её не вычерпать до дна…

В супружеской спальне...

Ночь… В эту ночь как-то особенно темно,
совсем темно.., темно, как в сердце старой сводни.
Они лежат и молча смотрят на окно..,
иссиня-чёрное окно. Они сегодня
чужими стали друг для друга навсегда.
Из них один другого нынче взял и предал…
А вечер тих был, чист и светел, как звезда.
Наивный вечер-хлопотун не знал, не ведал,
что в дом прокралась настоящая беда.

За обеденным столом...

За обедом муж сказал: - Тебя видели вчера.
Ты бежала на вокзал мимо Колькина двора.
Что? Твой бывший приезжал из Фирсановки своей?..
Я тебя предупреждал… Ты смотри. Не пожалей.
За тобой давно следят парни из «Дарьял-ТВ»…
Я и сам уже не рад… Всё смешалось в голове…
У меня теперь на вас – прямо целое досье:
фото в профиль и анфас. Кстати, вот они здесь все.
Он швырнул в лицо жене толстый розовый пакет.
Дальше всё – как в страшном сне: кровь стекает на паркет
из разорванной ноздри. Губы, белые, как мел:
тихо шепчут: - Повтори. Отморозок! Как ты смел?!
Ненавижу я тебя, как заклятого врага!
Я готова, не любя, с первым встречным… А рога
тебе, миленький, идут… Ты студенток помнишь, гад?
Знал тогда весь институт, что ты трахал всех подряд!..
Тут поток жестоких фраз – гневных выкриков души
иссякает. Вот так раз! Оба, значит, хороши…
Чтоб закончить беспредел за обеденным столом,
тихий ангел пролетел и коснулся их крылом.




Восхождение...
Смирнов Александр Александрович
Ты упругой походкой шла по горному склону.
Цель была: непременно на вершину взойти.
Мхом всё было покрыто синевато-зелёным.
Вдоль тропы – эдельвейсы, как цветной конфетти.
Облака ты вдыхала, поневоле пьянея,
но с пути не сбивалась, шла упорно вперёд.
Птица в небе кружилась, словно добрая фея,
и кричала: «Куда ты? Там лишь камни да лёд!»
Ты взошла на вершину, не послушала птицу.
Как всегда, ты сумела на своём настоять.
А теперь, вот, не хочешь на равнину спуститься,
где тебя ожидают муж, дочурка и зять.




К тебе взываю...
Смирнов Александр Александрович
Не упади, слеза, в мою ладонь!
Не обратись, любовь, в пустые грёзы!
Не разразитесь, жизненные грозы!
Не растерзай на смертном ложе, боль!
Пошли, Господь, мне силы удержаться
на горных высях, праведных твоих!
Избавь меня от клятвы на крови,
от превращенья в жалкого паяца!
О, посети меня, Господня Благодать,
соделай душу кладезем смиренья,
омой её и надели терпеньем,
и облегчи, и научи летать!

В тот весенний день
Смирнов Александр Александрович
Не забуду я синь поднебесную,
распахнувшуюся надо мной,
в миг, когда ты, такая прелестная,
вдруг застыла, любуясь весной...
И запрыгало солнышко в лужице,
воробьев ошалевших дразня,
и, надеясь, что мир не обрушится,
я спросил: «А ты любишь меня?..»

В прошлой жизни...
Смирнов Александр Александрович

Мне кажется: я в прошлой жизни
был белой скиталицей – птицей
и в розовом небе кружиться
любил над своею отчизной.
Летал в одиночку, без стаи
и домом считал только небо,
и тучи – батончики хлеба
легко мою плоть насыщали.
Однажды я в озере сонном
увидел свое отраженье.
Представьте мое восхищенье
большой белоснежной вороной…


ДЕ ЖА ВЮ...
Смирнов Александр Александрович

Листва прозрачная и тишь блаженная… Произнесённые слова признания…
Взгляд недоверчивый… В глазах – Вселенная…
Молчит Бульварное. Шумит Садовое клаксонной глоткою, охрипшей, сорванной…
Авто пугаются (Вот бестолковые!) и разбегаются от страха в стороны…
Минуты-бабочки неугомонные, вы улетаете в небытиё…
Ловить пытаюсь вас бесцеремонно я, чтоб скрасить тусклое своё житьё.




Маэстро. Светлой памяти Сергея Курёхина
Смирнов Александр Александрович
В комнате из мебели – лишь стул да синтезатор.
Лампа без плафончика висит под потолком.
Блюдце на полу, в нем – «беломорина» размята.
Истекает бедная сиреневым дымком.

Нет тут и в помине ни солистов, ни оркестра,
публики изысканной, оваций и цветов,
но за синтезатором зато… сидит маэстро
с ворохом исписанных линованных листов.

Брошены листы. Взметнулись трепетные руки,
пальцами прокуренными в клавиши впились,
и тотчас волшебные, чарующие звуки,
словно волны по морю в пространство понеслись.

Не беда, что в комнате немытая посуда,
коврик на стене до безобразия убог.
Важно, что маэстро сотворил для мира чудо,
чудо, на которое сподобил его Бог!


Моцарту
Смирнов Александр Александрович
Любимец Бога, Амадей,
великий маг и чародей!
К тебе, великий, обращаюсь,
невольно путаюсь, теряюсь.

Кем представляешься ты мне?..
Ты кто? В какой ты жил стране?
Австриец? Немец? Итальянец?
И, вообще, ты иностранец?

Душе не нужен перевод.
Вся её азбука – семь нот.
Вся её жизнь – лишь гамма чувства –
та, что в тональности искусства.

В тебе всё – музыка и свет!
Ты самый солнечный поэт!
Ты тот, кто против всяких правил
прекрасной сказкой мир представил.

Великий маг и чародей,
любимец Бога, Амадей!

Зальцбург
Смирнов Александр Александрович
Там, где шипит, извивается
Зальц, словно сказочный змей,
перед закатом встречается
с ангелом… Амадей.
Трогает тоненьким пальцем
солнечный лучик – струну,
вслед за небесным скитальцем
прыгает в голубизну.
Громко хохочет, взлетая,
старого Зальцбурга дух,
но пред воротами рая
вдруг ощущает испуг.
Грохот стального засова
напоминает ему
тесный садок птицелова,
келью монаха, тюрьму…

Он каждый раз извиняется
(дескать, хочу полетать...)
и, не спеша, возвращается
в Зальцбург родной ночевать.
Музыка Гершвина
Смирнов Александр Александрович
Волшебная музыка Гершвина,
как пылко в тебя я влюблен!
Ты – то половодие вешнее,
которым мой мир напоен.

Рояль вдохновенно играет,
и входит оркестр в экстаз
при виде того, как стекает
по клавишам пенистый джаз.

Глаза закрываю и вижу,
как катятся звезды с небес,
как «янки» бредет по Парижу,
как Порги целуется с Бесс…

О, как благодарен природе я
за то, что в ночной тишине
аккорды из «Синей рапсодии»
отчетливо слышатся мне.

Шопен
Смирнов Александр Александрович
Какие муки твою душу разрывали
свирепым ветром, леденящим!
Какие музы твоё сердце вдохновляли
на плеск ручья в дремучей чаще,
на соловьиной песни трели,
на звон полуденной капели,
на вздохи сказочной свирели,
на завывание метели?..

Что заставляло твои пальцы,
срастаясь со слоновой костью
упругих клавиш фортепьянных,
искусно вышивать ноктюрны
по млечной глади в лунных пяльцах
и звёздный бисер горсть за горстью
на бархат сыпать неустанно,
черпая из небесной урны?..

О, если бы сверкнул передо мною
во тьме житейской взор горящий твой!..

Но это пусть останется мечтою,
недостижимой, вечной, неземной!
О, если бы ворваться мне в твой мир,
найти твой дом и, распахнувши двери,
в любви тебе признаться, мой кумир!

Не сомневаюсь: ты бы мне поверил…


Новая золушка...
Смирнов Александр Александрович
Памятный вечер... (Воспоминание стриптизёрши)

Я в тот вечер изрядно устала... Восемь раз танцевала «на бис»!..
Под конец чуть с шеста не упала: от усталости руки тряслись.
В нашем клубе «на бис» вызывают ну, от силы, разок или два.
Три почти никогда не бывает... И понятно: «колёса», «трава»…
Мужичок до того охмурённый, что стриптиз для него – как бега.
Нашпигован бумагой зелёной, а мужского в нем нет ни фига.
Сунет, скажем, двадцатку под лифчик и собою немыслимо горд.
Весь сияет, как школьник-счастливчик и глядит свысока, будто лорд.
«Косячок», «голубая таблетка», три коктейля и… вот он в раю
канарейкой порхает по веткам и выводит руладу свою.
Ну, а мы ему, в общем, до фени. Он давно уже там, в царстве грёз,
где не бабы живые, а тени, где всё просто и всё не всерьёз,
где он может в кого-то влюбиться, позабыв о постылой жене,
или так, без постели кадриться, не боясь оказаться в говне.
Да… Мужик измельчал до предела: трусоват, лысоват, жирноват...
Обладатель мужицкого тела телу этому больше не рад.
И о бабах он только мечтает. «Стринг» приспустишь – он тихо вздохнёт,
на секунду-другую растает, а потом напиваться начнёт...
Мы давно уже в сказки не верим про героев отважных с мечом.
Мужиков лишь двадцатками мерим. Разбираемся: кто и почём.
Тот, кто платит двадцатку за танец и, при этом, гордится собой,
получает кликуху «засранец», тот, кто две – «престарелый плэйбой»,
тот, кто три – «подгулявший дедулик», кто четыре – «яичко с икрой»,
тот, кто пять – «позолоченный жулик», тот, кто шесть – «золотой геморрой»...
Семь почти никому не давали в заведении нашем ночном.
Эту цифру мы «гранью» прозвали между явью и сказочным сном.

Наш стилист – боров с бритым затылком обещал, что, немедля, нальёт
дорогого вина полбутылки той, кто сходу «семёрку» возьмёт.
И в тот вечер взяла я «семёрку». И стилист, пунктуальный, как Бог,
приказал, чтобы бармен наш Жорка «Шардоне» мне плеснул в термосок.
Мужичок-то на вид был плюгавый, но запал на меня без балды.
В дУше ржали потом всей оравой, натирая мочалкой зады.
Девки, помню, тогда потешались: «Если пирсинг на малой губе,
мужики, что с тобой повстречались, отдадут все двадцатки тебе».
Для меня и самой-то загадка – что в тот вечер его завело?..
Может классно смотрелась укладка?.. С новым лаком-то мне повезло.
Может юбка с разрезом огромным, доходящим почти до лобка?..
Может блузка с узорчиком скромным?.. В ней меня все жалеют слегка...
Ну а, может, и нету причины... Обстоятельства просто сошлись.
Так сложилось, что, вдруг, у мужчины деньги сами собой завелись,
и решил он их быстро потратить, а тут девки вокруг, как на грех…
Не швырять же двадцатки на скатерть, чтобы их поделили на всех.
Я, должно быть, ему подвернулась: танцевала в тот самый момент.
И душа у него развернулась, потянуло, вдруг, на сантимент…
В общем, он положил семь двадцаток ровной стопочкой перед шестом.
Это тоже одна из загадок, над которой мы бились потом.
Почему не под «стринг», как обычно, и не в рот, как, бывает, суют,
не под лифчик, что тоже привычно, не в очко, как впихнул один шут?..
Деньги он положил с уваженьем, как цветы у Кремлёвской стены.
Мы привыкли к любым униженьям, и поклонники нам не нужны...
Но боюсь, что в тот памятный вечер он сумел что-то сделать со мной.
Неужели его я не встречу, и не стану его я женой?!...
Спешите делать добро!..
Смирнов Александр Александрович
Вместо пролога:
По расчетам специалистов, мировых запасов нефти, газа и угля хватит не более, чем на 100 лет. При этом мировая энергетика на 98% является "углеродной". Все теории альтернативного энергообеспечения - не более, чем усыпляющие сказки, мифы...
Вывод ясен...
Грядут последние времена, о чем говорил Учитель Иисус Христос своим ученикам, когда они спрашивали его: "Какой признак Твоего пришествия и кончины века?" (Матф. 24:3). Пророк отвечал им: "И будут знамения в солнце и луне и звездах, а на земле уныние народов и недоумение; и море восшумит и возмутится; люди будут издыхать от страха и ожидания бедствий, грядущих на вселенную, ибо силы небесные поколеблются, и тогда увидят Сына Человеческого, грядущего на облаке с силою и славою великою. Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше." (Луки 21:25-28)

Случай в магазине...

Бродяга похитил пакет с ветчиной в роскошном, большом магазине.
Он час перед этим давился слюной, плечом прислонившись к витрине.
Когда его зА руку грубо схватил охранник молоденький Толик,
он тихо вздохнул и пакет положил у кассы, на мраморный столик.
Какой-то мужчина в пальто дорогом, с часами «РадО» на запястье
кассирше сказал: «Хорошо быть бомжОм! Как мало им надо для счастья!..
Кусочек ветчинки да тёплый подвал; чтоб было где вытянуть ноги…
А тут… Котировки, на бирже обвал…, кредитки, «откаты», налоги…»
Он вынул бумажник, три сотни достал и, глядя на нищего с грустью,
купюры кассирше отдал и сказал: «Пробей ему. Пусть перекусит…»
Охранник бродягу тотчАс отпустил и тихо сказал без угрозы:
«Ну ладно. Катись…» И глаза опустил, чтоб скрыть набежавшие слёзы.
Суд присяжных...

Он ни в чём не хотел сознаваться,
несмотря на весомость улик.
Их же было всего лишь двенадцать,
но весь мир был зависим от них.

Приговор выносился суровый:
двадцать лет – как пожизненный срок.
И они были, в общем, готовы
подписать приговорный листок.

Суд собрался листочком бумажным
чью-то жизнь, словно каплю, смахнуть,
но внезапно один из присяжных
предложил на вещдоки взглянуть.

Остальные одиннадцать стали
в один голос его убеждать.
Дескать, что мы, ножей не видали?
Дескать, нечего время терять!

«Ну, давай поскорее подпишем
и по рюмкам коньяк разольём.
От усталости мы еле дышим».
Но упрямец стоял на своём.

Он твердил, что привычку имеет
доверять только лично себе
и что много неясностей в деле
и превратностей разных в судьбе,
и что рану глубокую можно
нанести лишь особым ножом,
что эксперты ошиблись, возможно,
и что труп нашли за гаражом…

Суд присяжных был глух к убежденьям.
Неприязненных взглядов обстрел
ощущал он, но всё же сомненья
отогнать от себя не умел.

Кто-то тихо шипел: «Очевидно,
Парень вовсе лишился ума».
Кто-то буркнул угрюмо: «Обидно!
Провались ты! Упрямый Фома!
Опоздал я на праздничный ужин.
Шеф мне это вовек не простит.
Тамада ему очень был нужен.
Без меня теперь стол загрустит».

Страсти в комнате всё накалялись:
кто зубами скрипел, кто кричал.
Десять злобились и бесновались,
а один напряжённо молчал.
Посмотрев на упрямца сурово,
перед ними он встал во весь рост
и размеренно, слово за словом
лаконичную речь произнёс:
«Торопиться нам с вами негоже.
Вот что я, господа, вам скажу:
приговор я, скорей всего, тоже
с кондачка вот так не подпишу».

Кто-то крикнул в ответ ему: «Хватит
корчить тут Иисуса Христа!
Вам бы время хоть как-то потратить!
А у нас его нет ни черта!»

И стоявший внезапно опешил,
получив этот грубый упрёк,
помолчал и сказал тихо: «Грешен.
Как забыть-то об этом я мог?
И не надо нам с вами ругаться.
Аналогия очень проста:
их тогда было тоже двенадцать,
в тот четверг за столом у Христа».
Он вздохнул тяжело и устало,
скособочился как-то весь, сел.
И такое молчанье настало,
будто в комнату ангел влетел.

А потом встал мужчина высокий –
тот, который всех громче кричал,
и сказал: «Пусть дадут нам вещдоки!
Что ж, вернёмся к началу начал…»


Попутчица...

(Случай в троллейбусе)


Бабушка в троллейбусе, напротив,
округлив морщинистый свой ротик
и гримасу жалобную скорчив,
завела со мною разговорчик.

Парочка вопросов, как обычно:
о работе и о жизни личной.
А потом всё о себе, любимой:
горьких слов поток неудержимый.
Муж до смерти пил, не просыхая…
Дочери досталась доля злая:
тридцать лет терпеть измены зятя,
ради непутёвой внучки Кати,
чтобы в пятьдесят сгореть от рака…
Сыну дали восемь лет за драку
с причиненьем тяжких повреждений.
Он погиб в режимном учрежденье.
А причина… Кто ж её озвучит?
Сообщили про несчастный случай…
И пожил-то самую он малость!
Хорошо: детишек не осталось!
Нищету плодить – совсем не дело.
Надя их поднять бы не сумела.
Больно уж слаба она здоровьем.
Мается все время малокровьем…
Годы на капотнинском заводе
просто так, бесследно не проходят.
Из-за пятен розовых на коже
мужика с тех пор найти не может…

- Вот, спасибо, милый, что послушал!..
Наконец-то отвела я душу!
Тяжело носить в себе всё это…
Добрый человек – как лучик света!..

Бабушке, похоже, полегчало,
а меня, как будто бы не стало…
Душу, что была почти полна,
вычерпала бабушка до дна.

Я закрыл глаза и стал молиться,
чтобы снова Духом укрепиться.

Может так случиться, что придётся
из души своей, как из колодца,
дать кому-то вычерпать опять
посланную Богом Благодать...

Защитник Родины...

С фуражкой рваной,
на раздрызганной коляске,
в чужом, подобранном на мусорке пальто
он катит между респектабельных авто...

Он в восемнадцать
защищал тебя, Россия,
твой Бизнес-Сити, что уже почти готов,
твою Рублёвскую застройку из дворцов,
покой музейный
супермаркетов роскошных,
твои Феррари, Мерседесы и Порше!..

И, вот, теперь тебя Он просит о гроше...

Но ты брезгливо
свой надменный взор отводишь.
Ему в тебе отныне места больше нет.
Он – лишь одна из пережитых в прошлом бед...

И тут старушка
в сером плащике, потёртом
к нему подходит, и из сморщенной руки
летят в армейскую фуражку медяки...

В Рождественскую ночь…

 Исповедь спецназовца...

Ты прости меня, Таня, родная!
Виноват!.. Угодил на тот свет...
и теперь, вот из самого рая
шлю тебе свой последний привет.
Слышишь?.. Пёс наш тихонечко воет.
Слышишь?.. В плаче заходится сын.
Видишь?.. Дождик старательно моет
воробья, что в проёме гардин
бьёт крылом жестяной подоконник
и стучит чёрным клювом в окно,
будто знает, что в доме покойник,
что тебе зарыдать суждено.
Вот хлестнул телефон звонкой трелью,
и тебя от волненья знобит.
Вот сейчас подполковник Савельев
тихо скажет, что я был... убит..,
что отряд наш попался в засаду,
и что мной был получен приказ
прорываться к кирпичному складу,
под которым заложен фугас.
Он расскажет про то, что твой Стёпа,
подполковник Степан Удальцов
поступил, как простой недотёпа,
пожалев одного из юнцов.
Он, конечно, так прямо не скажет,
поведёт про геройство рассказ.
Дескать, все мы умрём, коль прикажут,
дескать, все мы на то и спецназ.
Только лёгкий налёт осужденья
на красиво звучащих словах
не оставит и тени сомненья
в том, что жалок в его я глазах,
что я зря пожалел мальчугана,
утонул в синеве его глаз,
и, плечом оттолкнув капитана,
сам полез на проклятый фугас...
Перед тем, как ты стала вдовою,
а наш маленький сын сиротой,
понял я, что тебя я не стою,
что виновен я перед тобой
в том, что жизнь молодого сержанта
обменять я решил на свою,
что, увы, не хватило таланта
дать погибнуть ему в том бою…

Я из Райского вырвусь чертога,
убегу из него со всех ног.
Недостоин я милости Бога:
я себя для тебя не сберёг.
В греческой таверне...

(Баллада о русском моряке)

Как-то мичман российского флота заглянул к нам в таверну в грозу.
Был он молод, застенчив и кроток, и в глазах — натолкли бирюзу.
Он вошёл, постоял на пороге, заказал себе «узо» стакан
и, не глядя на голые ноги балерин, исполнявших Кан-кан,
зашагал в дальний угол таверны мимо стойки и мимо стола,
за которым у нас с «благоверным» сцена ревности произошла.
В тот ненастный ноябрьский вечер мой супруг не на шутку был зол,
так как им был на стуле замечен одноглазого Педро камзол.
Признаюсь, что скандалов подобных было много за пять долгих лет.
Но на этот раз он хладнокровно из кармана достал пистолет
и навёл на меня, улыбаясь... Он меня бы конечно убил,
если б мичман, проворный, как заяц, грудь девичью собой не закрыл.
Это было нежданное чудо... Я с тех пор помешалась слегка...
Никогда! Никогда не забуду несуразную смерть моряка!
Добрые дела...

Что ни событье в нашей жизни, то – бессмыслица.
Карьерный рост, покупки, ссоры, примирения…
Назад посмотришь… Там гора бессмыслиц высится.
А впереди – лишь миражи, обманы зрения…
То, что казалось нам вчера таким значительным,
звездою яркою сверкая в отдалении;
сегодня, сделавшись перЕжитым событием,
уже утрачивает всё своё значение.
И только добрые дела, что нами сделаны,
не превращаются в бессмыслицу никчёмную.
Они становятся незыблемыми стенами,
нас защищая от воздействия греховного…
Жалейте стариков!

Бредёт по улице старуха. Исполнен боли каждый шаг.
В глазах её - тоска и мука. Морщинок сетка на щеках.
Бредёт, на палку опираясь, глотает воздух полным ртом…
Прохожий, не скупись на жалость! Она окупится потом!
Ты не успеешь оглянуться, как сам срастёшься с костылём.
Тебе придётся класть на блюдце вставную челюсть перед сном
и по часам глотать таблетки, и кушать кашу-размазню,
супы протёртые, котлетки… (Не очень вкусную стряпню).
И пусть, когда момент приспеет покинуть сей земной предел,
тебя хоть кто-то пожалеет, как ты старуху пожалел.
Откровения русского врача...

Обращение

Слова молитв я начал понимать!.. Огнём небесным осветилось слово!..
Мне кажется, что я родился снова!.. Я ощущаю Божью Благодать!..
Я на работу в госпиталь иду и про себя молитву повторяю.
Она меня ведёт и защищает в больничном огнедышащем аду.
А, может, подыскать себе «местечко» и с поля боя в тёплый штаб уйти?..
Нет! Не могу… Пусть я сгорю, как свечка; но не сойти мне с Крестного Пути!..



А, может, это был не сон?..

Ко мне во сне пришёл Христос. Лил пот с Его лица.
Кружился нимб из ярких звёзд над тернием венца.
Он у моей постели встал, и расступилась тьма…
Он еле слышно прошептал: «Ваш мир сошёл с ума…»
Коснулся Иисус Христос меня своей рукой,
вздохнул и тихо произнёс: «Вставай. Пойдём со мной».



И вечный бой...

Каждый день ухожу на работу, как в бой.
Коридоры больницы – окоп фронтовой, а палаты – ползущие танки.
В них – танкисты: удушье, отчаянье, боль, кровь, мокрота, людские останки…
А Господь-полководец приказ отдаёт: из окопа подняться в атаку
и чеку потянуть, и рвануться вперёд, и – на танки с гранатой, без страха…


Клятва Гиппократа

Позабыл я вкус мирских услад, утонул в однообразье дней.
Пью по каплям смертоносный яд непростой профессии моей.
Накопился он в моей крови – этот сверхтоксичный цианид.
Пусть противоядием Любви душу мне Всевышний окропит!
И готов поклясться: до конца терпеливо буду крест нести,
не сниму тернового венца, не сойду с тернистого пути!..


 Вечером, в Храме...

Я свечку поставлю пред образом Спаса
и, встав на колени у алтаря,
молитву шептать буду долго и страстно,
за всё, за всё Господа благодаря:
за то, что коллегам не дал ошибиться,
за то, что весь день утолял чью-то боль,
за то, что я вышел живым из больницы
и в Храм на вечернюю службу пришёл...
Уже скоро...

(Сцена в московском метро)

Он на обрубках ног бредёт по электричке
и, ворот пальцем поправляя по привычке,
в нас тычет, тычет, тычет грязной кружкой…,
А мы все дремлем (и девчушки, и старушки,
юнцы безусые, мужи плечистые и благородные седые старики…)
сидим с застывшими, пустыми лицами…
Сердца защёлкнуты и кошельки…
И в лучшем случае один из дюжины
ему, хоть что-нибудь, да подаёт…
Земляне! Душами мы занедужили!..
Приход Спасителя грядёт, грядёт…
 

СВЕТ…

Там, за окном звезда качается на берёзовой ветке.
И есть там голубь один.
Его крылья припудрены звёздной пылью.
На рассвете он улетит, чтобы к полудню вернуться с осколком солнца в клюве.
Он будет нести его бережно и торжественно, как нёс когда-то, давным-давно листочек оливкового дерева.


ЗВЁЗДНАЯ КОШКА
Смирнов Александр Александрович
Покачиваясь на тонких прутиках орешника, подмигивая фонариками рябин, подошла Осень с мягкими губами и глазами старого грустного ослика.
-Здравствуй, Осень! – сказала ей Звёздная Кошка.
-Здравствуй, девочка, – прошелестели листья.
-Зачем ты здесь?
-Я пришла родиться и умереть… А ты?
Звёздная Кошка собрала охапку разноцветных листьев, уютно свернулась на них в клубочек и прошептала:
-А я пришла любить.
Осень нахмурила сизые тучи и задумалась, тихонько постукивая дятлом.
-Ты и меня будешь любить? – спросила она.
-Да.
-Даже, когда я умру?
-Конечно.
Осень радостно раздвинула тучи, выставив шафрановый шарик, и полыхнула рыжими горизонтами.
-А ты научишь меня любить? – спросила она.
-Это очень просто – ответила Звёздная Кошка. – Тому, кого любишь, надо желать счастья больше, чем себе. Вот и всё.
-Ты знаешь… По-моему, я уже люблю тебя. – сказала Осень.
-И я тебя тоже…- ответила Звёздная Кошка и ушла в свои Кошачьи Звёзды.

Чуть не вляпались!..
Смирнов Александр Александрович

Мы с Лёхой лежали в одной «психушке», в одном отделении, в одной палате. Таких, как мы, персонал называл «суицидниками». У нас, у обоих была «Пароксизмальная, ажитированная депрессия с суицидальным компонентом». И, вот, однажды у нас, у обоих (сначала у Лёхи, а на следующий день у меня) развился внутрибольничный инфаркт, и нас перевели в разряд «инфарктников»… И оказались мы опять в одном отделении (только на этот раз психосоматическом), и в одной палате, и на соседних койках… И влюбились мы в одну и ту же медсестру – блондинку с карими глазами… И Лёха (он был гораздо моложе и влюбчивее меня) не выдержал и, когда она делала ему внутривенный укол, слегка коснулся пальцами правой руки её груди, туго обтянутой эластичной футболкой… Она строго посмотрела на него, потом на меня и ледяным голосом произнесла фразу, прозвучавшую, как приговор: «Вот что, мальчики… Если что-то подобное ещё хоть раз повторится, то я пообещаю вам в случае остановки ваших сердец эротический непрямой массаж сердца и оральное искусственное дыхание…» Мы с Лёхой замерли в ужасе и молча следили за тем, как она вводила лекарство, приклеивала к Лёхиной руке ватку со спиртом и быстрым, пружинистым шагом выходила из палаты…
Как потом выяснилось, оба мы думали об одном и том же. Более того! Мысль у нас была одна на двоих!.. Вот она: «Хорошо, что предупредила… Ещё не хватало упустить шанс и вляпаться в жизнь по второму разу…»






Любовь - это наше ВСЁ!..
Смирнов Александр Александрович
Загадочная вещь – Любовь Земная!..
Равны пред ней жена, ребёнок, мать…
На этот счёт есть истина простая: «Мы любим то, что можем потерять!»
Возьму два слова, растворю в молчанье, полученную жидкость пригублю,
и стану повторять, как заклинанье:
"Люблю тебя! Люблю! Люблю! Люблю!.. Остановись мгновенье!.."
И мгновенье…
Остановилось...
И не мудрено!..
Любовь Земная – миг Богоявленья, который испытать нам суждено!

МОНАХ В МИРУ…

Надо мною распахнут шатёр человеческой боли…
Капли крови ритмично по лысой макушке стучат…
День и ночь я молюсь:

«Пусть закончатся все эти войны,
превратившие солнечный мир в огнедышащий ад!..
О, Спаситель, приди и конец положи людоедству,
и заставь всех нас жить Христианской общиной одной!..
Пусть Земля наша станет горячим, трепещущим сердцем,
чтобы кровь доброты по Вселенной помчалась волной!»

А когда я умру, захлебнувшись мирскою печалью,
и заплачут синицы, бездомные кошки, щенки…,
пусть несут перед гробом подушку не ту, что с медалью,
а сырую от слёз, с отпечатком небритой щеки…


Эх, Витёк…
Смирнов Александр Александрович
Витёк ушёл от нас рано утром в воскресенье, ушёл тихо, не прощаясь, по-английски… Просто не проснулся и всё… Он ушёл, и мы всей палатой осиротели… Когда медсёстры вывозили труп на кровати, Серёжка с койки у окна озвучил нашу общую мысль. «В палате, как будто свет выключили и холодно стало…» - Сказал он. И действительно, тускло стало в мирке нашем маленьком, тускло и безрадостно, да и холодно к тому же, знобко как-то… Как оказалось, Витёк был и лампочкой нашей, «стоваттовкой», и калорифером… А в чём состоял секрет его светоносности и «калориферности» до нас дошло не сразу… Вроде, ничего такого особенного в нём и не было…, если не считать улыбчивости и любвеобильности… Он улыбался двумя улыбками одновременно… Спросите: «Как такое возможно?» Сейчас объясню. Первая улыбка (широкая и добрая) не сходила с лица его, а вторая…, вторая (игривая и задорная) красовалась на культе его ампутированной правой ноги… Дело в том, что швы на короткой култышке напоминали зубастую, широкую и неимоверно приветливую улыбку молодой акулы, приглашающей первого встречного разделить на двоих больничный ужин… Вот так… А ещё… Ещё он всё время приговаривал: «Люблю тебя!» При этом, как правило, без всякого повода. Скажет, бывало, лёжа под капельницей, мне или Серёжке: «Вытащи, пожалуйста, у меня градусник!»; и тут же добавит: «Люблю тебя!»… Как оказалось, «двуулыбчивость» была нашим светильником, а любвеобильность – калорифером… И теперь в нашем онкологическом хосписе темно и холодно… Вот так…