Каждый уходит, немногим рискуя...

*  *  *
 

Пальцы марая газетной бумагой,
ножку козлиную крутит бродяга -
в ссадинах лоб и щека.
Улица кашляет чадом бензина,
голубь снуёт под окном магазина,
ищет дряного куска.

Это - полвека почти неизменный
угол-закут невеликой вселенной -
старый Нагорный район.
Улица Пушкина, парк Политеха,
нежить всю зиму и мая утеха,
с явью смешавшийся сон.

Все эти строфы в школярской тетради
да извинятся мне - времени ради,
ради седой простоты...
Дурью намаявшись тщишься оставить
вечных колдобин асфальтовых память,
пыльные ветки-кусты,

что зацвели наконец понемногу
белым, сиреневым, словно в дорогу
снова теплынь позвала.
Каждый уходит, немногим рискуя -
пролитым наземь вином поцелуя,
чёрствою коркою зла...

Но оглянись - и почти все на месте,
кроме лишь тех, кто в отгуле-отъезде,
Тот же кирпич и гранит.
Роща наук, Журавлёвская горка,
в мятом журнале рифмовок подборка...-
Что-то нас, впрочем, хранит.

Но оглянись - и опять в том же круге
чёрный виниловый диск буги-вуги
плюс лунохода следы.
Вновь Политеха каштановый полис
моет глаза, - не за страх, а за совесть,-
свежестью майской воды.

Май вызревает и легче смириться
с тем, что уже ни за что не сложиться
числам в единый узор,
и безотчётным явлением веры
преображается спам атмосферы
в вольно-зелёный простор.