Русскому русское

Кесарю кесарево

Мы миру платим за свободу,
И вечным должником живём.
Чужое, возвращая, год от года
Конца земного плена ждём.
Увидев смерть, расстанемся навеки,
С безжалостным хозяином своим.
В последний день, когда закроем веки
Расплату мерой равноценной воздадим.

Пролог

Крестьянин жил работой в поле.
Усердно урожай, с молитвой собирал.
По милосердной божьей воле,
Дохода часть средь бедных раздавал.
Однажды нищий поздно постучался,
К тому же странник был хромой.
Хозяин спать, уже собрался,
Спросонок сунул рубль золотой.
Захлопнул дверь перед убогим,
Не пригласил к себе с дороги.
На улице метель была.
В худых лаптях замерзли ноги.
Хотел калика от печи тепла,
Привыкнув, обходиться лишь немногим.
Жизнь нищего вниманием обделена.
Наутро только спохватился.
Хозяин рубль по-крестьянски пожалел,
На угол красный поклонился,
Занялся подготовкой дел.
На ярмарку столичную собрался,
Где с выгодой продал весь урожай.
Да, поздно ночью на дороге оказался,
Нет рядом никого пустынный край.
Решил зари в лесу дождаться,
Но вой волков вспугнул коня.
Каурый с привязи, заржав, сорвался.
Огнива нет для розжига огня.
Под елью снежной, замерзая,
Отправился искать приют.
А вместе с ним большая волчья стая,
Добычей скорой пахнет тут.
Сквозь сон калика показался,
Перед которым дверь закрыл.
Помочь хромой ему пытался
И за собой рукой манил.
Спасения, ища, надежду
Избушку вдруг увидел впереди.
Согрелся быстро путник под одеждой,
Щи помогли в себя прийти.
- С сумой души чуть не лишился,
Крестьянин тихо прошептал.
Кабы не спутник грех случился!

Хозяйка удивлённо:
«Пришёл сюда на вроде сам».

Крестьянин:
Спаситель шёл вперёд со мной.

Хозяйка:
О ком ты молвишь?

Крестьянин:
Проводник хромой…

Хозяйка:
Окстись, болезный, бог с тобой!
Небось, привиделось тебе.

Крестьянин:
Ничуть! Путь верный указал рукой.
И спас меня в лихой беде.

Хозяйка:
Закрой глаза и отдохни.
Сымай с мороза сапоги.

Крестьянин, сквозь дремоту засыпая,
Через сознания туман,
В избе, из леса, путника хромого
Отчётливо вдруг увидал.
Замерзшему, отогревая, ноги,
Он ступни полотенцем обтирал.
Как перед Вечерей Христос,
Из Библии с учениками снова,
Смирение в наш мир принёс.
Сказав, одним поступком много.
Путь милосердия на деле прост.
Пряма к спасению души дорога.
И благ земных тяжёлый воз
Бывает лишним благом Бога.
Как отсыревший в поле сенокос.
А на полу лежал целковый,
Холодным светом от лучины отливал.
Для власти Кесаря, служа основой,
С христианством притчей во языцех стал.
Преданьем старым и для всех знакомым.
Презренный, но желаемый металл.
В беде всегда необходимый многим,
Некстати, в час урочный,
Излишком тяготил карман.


Набег на Русь (ХV век)

Бум-Бум-Бум!
В округе раздавался мерный гул.
Набатный колокол гудел,
Людей от будних, отрывая, дел.
Народ с тревогой к площади спешит.

На площади глашатай говорит:
«Худую весть нам степь несёт.
На Русь войной орда идёт!»

Народ из толпы:
- Доколе рассуди, Кузьмич,
Грозить татарский будет бич?

Староста Кузьмич:
- Словами Бога не гневи!
Предание священное учи!

Дьячок:
-  Нас за грехи  Господь накажет!

Молодой мужик:
- Который год озимых не видали даже!

Местный дурачок с костью в руке:
Собак нечистый чую дух!
Идут, идут, псы рядом тут!

Баба с младенцем:
Неужто, Бог нас милосердия лишит,
А Богородица не защитит?

Дед:
Истарь похожей не было беды,
Почто идут татарские орды?

Глашатай:
Откель мне знать, почто...
Однако ведаю я то,
Царь вместо дани отказал!
Тем рассердил проклятых басурман.

Женка на сносях крестится:
Свят, свят, свят!

Дед:
Велик ордынцев ли отряд?

Староста:
Тьма воинов у тартар!
Святой отец мне рассказал.
Он сам на поле Куликовом воевал
Мамая полчища бивал.
Стрелой поганой ранен был.
Видать, Бог отче не забыл.
В монахи ежели определил.

Кузнец:
Так что же, православные, мы ждём?
Немедля к старцу миром всем идём!

В келье у старца.

Дай, батюшка, нам грешникам ответ:
«Побьём тартар мы, али нет?»

- Родные, детушки мои!
Спасёт Господь нас от беды.
Не ведаю Его пути.
Но коль близки уже враги,
Одно оружие я знаю.
Вас на него благословляю.
Молясь, к иконостасу подошёл.
Прищурившись,
Оранту потемневшую нашёл,
Иконой воинство трёхкратно окрестил.
С молитвой образ древний
Ополчению вручил.

Детский крестик

Варвара запоздно вернулась,
Закрыв, лицо в избу вошла.
Мать тихо охнула и покачнулась
Баскаки! Дочь в слезах произнесла.
Поутру разговор был строгий.

Мать:
Во чреве надоть, чадо погубить!
Известен заговор извета многим.
Ордынцу среди нас не жить.
Отец погиб, с татарами сражаясь,
А дочь врагов замыслила плодить!

Варвара:
Ребёнок мне от Бога дан.

Мать:
Врёшь от проклятых басурман!
Забыла, что рекла с порога?
Родишь от иноверцев кривоглазого урода.
В живых оставишь если плод,
Что скажет мир, честной народ?

Варвара:
На  Ирода  грех  не сойду.

Мать:
Сгоришь с язычником тогда в аду!

Варвара:
Прощает грешников Господь.
От плоти всех едина плоть.

Мать:
Не чаешь, мать родную слушать.
Не пожалею, отрекусь!

Варвара:
Спаси и сохрани заблудших души!
Греха я больше, чем тебя боюсь.
К сестре старшой уйду с утра.
Со мной она всегда дружна.
Поможет Бог, найду приют.
Ан нет, пусть ангелы двоих
На небо заберут.
Вот мой тебе, как дочери ответ.

Мать отвернулась, слёзы жгут.
Перекрестила дочь вослед.
Молчания напрасен скорбный труд.
Мороз стер скоро
От дыхания горячий след.
Дороги к Богу все ведут,
Был краток для прощания момент.
Умом раскаянья напрасно ждут,
Когда прощенья в сердце нет.

Русский Фрол

На Флора день стоял пригожий.
Родился сын на мать похожий.
Однако, виноват раскосый взгляд.
«Незваный гость» в народе про такого говорят.
Как водится, по святкам имя дали.
Фрол - русские святого Флора звали.
Рос мальчик вместе с сыном от сестры,
Среди простой крестьянской детворы.
Зимой по дому помогал.
На поле летом сеял, боронил
По осени вранов и галок отгонял.
«Ордынчик» на селе прозвали Фрола.
Кричали весело: «Орда, здорово»!
Привыкли к Фролу старые и дети.
Коней любил,
Животных больше всех на свете.
Сильнее Фрола страсть была,
К беде его однажды привела.

Вернемся прежде к предисловию рассказа.
На Русь рать хана наступала.
Слышны ордынцев громких голоса.
Но что же видят?
Чудеса!
Народ встречает ратников с иконой.
Мечей никто не достаёт.
Коварства русские полны исконно,
Отряд в засаде верно ждёт!
Смутился молодой наместник.
Увидев, баб с детьми толпу.
Однако, с ними вместе
Заметил странную чету,
Мать с сыном от татарина стояла.
Лет восемь с виду молодцу.
- Чей сын?
Вопросом грозным эхо прозвучало.
- Я русский!
Был ответ ему.
Наместник сильно удивился,
Не трусит малый умереть.
Над мальчуганом наклонился,
Успел на шее крестик разглядеть.
Подумав, хмуро улыбнулся.
На мать с прищуром хитрым посмотрел.
К отряду, молча, развернулся.
Лихая конница покинула удел.

Варава

Издалека берёт начало
История богатого купца.
Был предок на разбои знаменитый.
И говорят, что прогневил когда-то
Известного духовного отца.
Анафема от Церкви,
От людей проклятье.
Разбойник прозвище Варава заслужил.
А вместе с ним и чудное заклятье,
Облавы стороною безопасной обходил.
Оставил сына вслед себя,
Да весь свой капитал,
Семье немногочисленной своей
В духовной щедро завещал.
Шутил не раз: «Уже в аду,
У сатаны бессмертие наверно украду!»
Жизнь кончена весёлая, увы…
Короче оказалась человеческой молвы.
Без покаянья умер, говорят.
И проклял всех, кем был проклят.
Потомки верили в легенду сами.
Из-за того что все мужчины
Во цвете лет наследство оставляли.
Казалось, есть богатство и авторитет,
А долголетия, как не было, так нет.
Грешили на Варавы темное занятье.
Расплачиваясь, за его проклятье
Лихое прозвище на безобидное сменили.
Варавка все потомки были ныне.
Чтобы скорее прошлое забыть,
Царю исправно впредь служили,
Под сильной властью легче быть.
Но молодыми  всех мужчин
Однако хоронили.
Почти прервав, прямых потомков нить.
Царя прощение в ушкуйниках нашли.
Татар на Волге грабили они.
Страх, наводя, на земли бусурман.
Держали позже торг,
Где процветали скупость и обман.
Прощение царя не Божья милость,
Варавок племя выродилось.
Так и отец последнего Варавы,
Невесты остальные были у него.
Внезапно заболел из-за отравы.
Готовясь к смерти, говорил одно:
«Пожертвовать на Церковь надо!»
На небо, глядя, через дымное окно,
Отправил сына со щедрым подаяньем.
Авось, прощенье будет от Всевышнего дано.
С паломниками сына снарядил
К мощам святым, в далёкий монастырь.
Нося, апостола святого имя,
Смирения у сына не было в помине.
Характер предка передался Павлу.
В серьёзной жизни, видя, лишь забаву.
О подвигах других мечтал сынок.
Варавкой долго оставаться, он не мог.
Хотел вернуть прозванье гордое Варава.
Проклятье рода презирал упрямо.
Желал, затмить собою славу предка.
Жгла руку с профилем двуглавого орла монетка.
Двух нищих встретил по дороге,
Недалеко от них стоял убогий,
Который был бесстыдно пьян.
Увидев, что просящим по алтыну Павел дал.
Поступком громко возмутившись,
Ехидно страннику сказал:
«Зачем кидаешь жемчуг свиньям?
Любовь у них сплошной обман!
Ведь ангелов, что потеряли крылья
Господь бесами истинно прозвал.
На страсти деньги поменяют.
Один чревоугодник без души.
Другой баклуши цельный день строгает,
Хоть кол на голове теши!
Вот я, смотри-ка, мило дело,
В вине топлю греховно тело.
Кто лицемером не рождён,
Тот Богом будет вознесен.
Подай полушку на помин души.
Потрачу с целью я гроши.
Скажи, кого за чаркой помянуть?

Павел (жертвуя деньгу):
На пращура,
Тернист его был путь.

Убогий:
Как предка за страданья звали?

Павел:
Варавой гордо величали!

Убогий (суетливо крестясь):
Слыхал, лихой был человек.
Мне не забыть его во век.
Припомнил имя энто сразу!
Ограбил он ближайший монастырь.
За что анафеме предал митрополит Вараву.
А золото поныне в тайнике лежит.

Павел:
Откуда знаешь?

Убогий:
Нам с братом повезло двоим,
Нашли тайник и пёс бы с ним!
Мы перепрятали сокровище в леске.
От смерти был на волоске.
Зачем в делах таких пригляд.
Я оказался виноват,
Что знал о тайнике.
Мелькнул топор в родной руке...
Как выжил Богу лишь известно.
Однако разум повредился мой.
Теперяча душою в мире тесно.
Корчма отныне дом родной.

Наследство, стало быть, оставил.
Подумал, сомневаясь, Павел.
Не проведёшь меня туда?

Убогий:
Коли пойдёшь, грядёт беда!
Проклято место, вот те крест!

Павел:
Я щедро заплачу!

Убогий:
Изыды бес!

Внезапно бражник на спину упал.
Разумный взгляд из глаз исчез,
Нечистый дух его терзал.
Очнувшись, указал в слезах на лес.

Убогий:
Валун лежит, под ним твой интерес.
Держись подальше гиблых мест.
Ум, ежели, не боязно терять.
Бог дважды не приучен, повторять.

Морок

Случилось в доме Фрола две беды.
Неурожай, но это полбеды.
Слегла от злой горячки мать.
Отныне в доме большаку,
Придётся пропитание искать.
За милостыней вышел Фрол.
В мороз покинул отчий двор.
Молитву бедную нашёл,
Стоит на паперти и «лазаря поёт».
Тут Павел мимо юноши с конём идёт.

Павел:
Скажи, не ведаешь в округе лес?

Фрол:
Родился я и вырос здесь.
 
Павел:
Валун огромный помнишь там?
Коль отведёшь монету дам.

Уж больно конь красивый был.
И лепной статью Фрола наповал сразил.
Залюбовался вмиг конём.

Павел:
Ну что, согласен в путь идти вдвоём?

Не мешкая, Фрол согласился,
В дорогу быстро снарядился.
Вдвоём бредут  в глухом лесу,
Вспугнули Патрикеевну лису,
С трудом, сквозь чащу, продираясь.
Вот камень чудный средь лесов.
Вдруг Павла страх одолевает.
Бежать от ужаса готов,
Спиной Варавка ощущает
Холодный савана покров.
Мерещится ему, как будто отрок,
Ради коня сюда пришёл.
Убийцу выдал лёгкий шорох,
В руках у мальчика топор!
Схватил дубину Павел, защищаясь,
Ударил Фрола по руке.
От мнимого убийцы
Кубарем с горы, спасаясь,
Он оказался на заснеженной реке.
На берегу расположился городок,
А в нем корчма.
Лишь перевар в себя прийти помог.
Терзал от ужаса несчастного озноб.
Прав оказался бражник,
Найду не клад себе, а гроб!
Умелым оказался целовальник,
Он сбитень расторопно подливал.
Шумел вокруг январский праздник.
Народ со святками друг друга поздравлял.
Особо выделялся молодой охальник,
Который ловко на дуде играл и танцевал.
Внезапно в три погибели согнулся аки карлик,
Похабно Павлу заорал:
«Что прячешь под своей личиной?»

Павел:
Прочь, скоморох, не до тебя!

Ряженый:
С какой пришёл сюда кручиной?
Неужто, черт послал в кабак вместо себя!

Захохотали скоморошине вокруг.
У Павла гнев сменил испуг.
Погнался вслед за ряженым во двор.
Да, поскользнулся, ловкий вор хитёр.
Упал, скатившись в сточную канаву.
Мороз и хмель загнали Павла в «долговую яму».
Смерть заглянула в бледное лицо.
Конец! Звучала мысль упрямо.
С перста снимал разбойник отчее кольцо.
Да, сокрушался, что прибытка мало.
Унылым скрипом отвечало старое крыльцо.
Заря над телом коченевшим наступала.

Московское царство

Давно Степь не грозила православным.
Дань, требуя, сполна всегда.
За золотом зимой исправно
В Русь отправляла сборщиков Орда.
Москва крепчала год от года,
Задачей земли русские объединить.
Уже близка желанная свобода
Татар хватало силы победить.
Царь русский Иоанн Великий
Против Ахмата вышел воевать.
Степной Восток таинственный и дикий
На берегу Угры готов сраженье дать.
Стояние всю осень продолжалось,
К зиме татары стали отступать.
Владимирской иконе русские молились,
И уповая, на Христа,
Хотя орду еще страшились,
Но верили в святые чудеса.
За ними Родина стояла,
Едина церковь и земля.
Защитников на битву провожала,
Но со щитом домой ждала.
Дань не платили хану боле.
Победу одержал над ворогом народ.
Два века не имевший воли,
Россию третьим Римом вскоре назовёт.
Но ересь мелкою монетой
Уже на западе звенит.
Став новгородской отличительной приметой,
Москву занять среди верхов спешит.
Надёжный щит подвижником поставлен,
Иосиф Волоцкий от Церкви говорит.
Чей труд историей прославлен,
Святитель родом знаменит.
Царю московскому давно служили.
Священников немало среди них.
Россию верой православной укрепили.
Воспели духа славный стих.
Сторонник монастырских строгих правил,
Стяжательства настойчивый борец.
Иосиф вскоре монастырь возглавил,
Где показал себя как истинный творец.
Талантливый поэт и сочинитель,
Строитель и народа педагог,
Непримиримый ереси гонитель.
Единой Церковь удержать помог.
В года голодного мытарства
Народу хлебом помогал.
Съестные, накопив, богатства
Последние запасы отдавал.
Был строгим, но и милосердным.
Однажды вора во дворе поймал.
Узнав, что был от голода тот бедным,
Простил и хлеб в дорогу дал.

Однако вспомним о другом.
Вернемся к Фролу, ранен он,
Лежит и стонет под кустом.
Чу, голос громкий,
То монах читает, нараспев,
Кафизмы славные в давидовых псалмах.
Взмолил о помощи Фрол Бога,
Вела обоих в местный храм дорога.
К причастию болящего монах отвёл.
Заздравную молитву опосля прочёл.
Чтобы святые Фрола исцелили,
Грехи пред Богом отпустили.
Поставил рядом с Фролом сломанную ветку.

Монах:
Гляди, как ветвь срастётся,
Так и болезнь твоя впредь не вернётся.
У Бога всё живое на примете
И не напрасно появляется на свете.
Так, добротой живот чужой, спасая,
Себя мы в лоно Божье возвращаем.
Заботой ветку окружи,
Тряпицей слом перевяжи.
Добро обратно сторицей вернётся,
Спасёшь берёзку, Богу радость.
На этом свете всё зачтётся.

Так Фролу наставленье дал,
Служить усердно Богу.
Чтоб людям безвозмездно помогал
И жертвовал для ближних много.
Пусть помощь будет не богата,
Но сердце милосердное поймёт.
С лихвой вернётся всё когда-то.
Добро, которое у ближнего займёт.
Фрол быстро на поправку шёл,
В молитвах, людям помогая.
Цель верную в спасении души обрёл.
Жил на земле, но с думой о небесном рае.

7000 год от сотворения мира

Смущен весь православный мир.
Конец грядёт земному свету.
Закончен беззаконный пир.
Всех призовёт Господь к ответу.
Собаки воют на Луну,
И птицы, будто не летают.
Все говорят, что сатану
На царство вскоре повенчают.
Осталась Русь надеждой многим,
Где православие еще,
Живёт пока в честном  народе,
Плюёт на беса через левое плечо.
Но за грехи пришествие второе
Христос при жизни обещал.
Спасутся званные, как было при заветном Ное,
Для остальных геенну вечную Господь избрал.
Пророки средь народа появились,
Слагая истину свою,
Прилюдно истово молились,
Без Церкви Богу самому.
Но ересью невольно соблазнились
И гибель мира просчитав,
Христа, не признавая, усомнились,
В грядущем кто из них был боле прав.
Однажды, меж собою споря,
О судном дне и сколько жить,
Противники решили горе
В бою кулачном разделить.
Но появился ниоткуда старичок.
Сухой на вид, ну, вылитый сверчок!
Едва живой, в тщедушном теле.
Заговорил с людьми о деле:
«Опомнитесь!
Сказал Христос,
Мир не прольёт покамест слёз.
Неведомо лукавому уму,
Когда пришествие начнётся.
Спасайте души от греха!
Пока от Бога милосердие даётся.
Елин, христианин,
Магометанин, иудей
Для Бога равно, всё злодей,
Когда насилие, как правду учиняет.
Того Господь по смерти не прощает.
Лишь покаяние в грехах,
Нам заменяет Божий страх.

Фрол:
Реки нам, отче, где спасаться?

Старчик:
Повсюду Богу души пригодятся.
Но кто отдаст себя всецело Богу,
Тому далёко трудная дорога.
Пусть к Нилу Сорскому идёт,
Там и спасение найдёт.

Запали в душу отрока слова.
Благословение спросил сперва.
Его молитвами, жива мать и здорова.
Как ветвь от сломанной берёзы снова,
Став деревцем зелёным у забора.
С печалью в сердце сына отпустила
И помнить о родной земле, просила.

Варвара:
Семья у Бога велика,
Щедра на милости Его рука.
Того, кто просит не забудет.
Ступай, сынок, неси свет божий людям.

Фрол с матушкой расцеловался,
С берёзкой поклонившись, попрощался.
И в путь отправился,
Спасению души навстречу.
Судьбе безжалостной порой,
Во имя доброты, поступками переча.

В скит

Ни коротко и не далёко.
Не низко, но и не высоко.
Летят под небом стайкой птицы,
Все братья меж собой
И все сестрицы.
Хотя бывает сердцу нелегко,
Когда мечта журавль в небе.
Но есть у нас отличие от птицы.
Для человека мало к цели
Сквозь тернии стремиться.
И не достаточно в руках синицы,
Дабы воочию на небе очутиться.

Пернатые вражды, не зная,
Полётом дружно, управляя,
Порхают между облаков,
Не ведая, земных врагов.
И Фрол пока до старца шёл,
Увидел многое и много, что нашёл.
Но вот, кажись, по описанью
И по народному сказанью
Речушка Сорка.
А на ней, должно быть, скит стоит.
Спешит туда скорей
Счастливый путник.
От людей
Он много слышал о ските.
Как строг уставный быт,
Что нет нигде
В народе ближе к Богу никого,
Как здесь у Нила самого.
Вброд, речку Фрол задумал, перейти.
Услышал голос вдруг негромкий позади.

Незнакомец:
Зачем замыслил, в речке искупаться?
Там глубоко, коль не умеешь, плавать,
Лучше невредимым, где стоишь, остаться.
С улыбкой молвил незнакомец Фролу.

Фрол:
Спешу я в скит, да не найти мне броду.

Незнакомец:
Монахом жаждешь, подвизаться?

Фрол:
С мирскою жизнью тяжко расставаться.
Уж больно грешен я, покаяться хочу.
Авось прощение от старца получу.

Незнакомец:
Что натворил ты, аще не секрет?

Фрол:
Секрета нет.
Вдовы потратил лепту я.
Услышав от меня,
Что к старцу преблаженному иду,
Алтын рекла, отдай ему на божье дело.
Ей слово дал, исполнить, что хотела.
Да, обещание не уберёг.
Был путь мой до скита далёк.
Базар, когда дорогой проходил,
Малец с прилавка пирожок стащил.
Мальчишку около меня поймали,
За волосы порядком оттаскали,
Да, палкой мять бока, уже устали.
Не дай бог, участи юнца,
Хотя достоин он страдания венца.
Чтобы гнев толпы унять,
С алтыном даденным простился.
Ворёнка жалостью покрыл.
Так грех обмана,
Вместо правды учинился,
Татьбу деньгой, выходит, оплатил.
Вот, лепту вдовью не донёс,
Такой с меня выходит спрос.

Незнакомец:
Да, велики, рассказаны грехи.
Боюсь, что старцу даже не дадут они,
Простить тебя, не дав епитимью.
Однако, умер он у старости блаженной на краю.
Закончил для мирского жизнь свою.
Не плачь по телу бренному, но помни ныне,
Когда он жил ещё монахом в мире,
Дал наставление, всем ближним помогать.
Вдали не стоит от людей, спасение искать.
Ведь к Богу ближе тот, кто ближе к людям.
Христу поступками подобны будем,
Который человеком к миру снизошёл,
Нас возлюбил и за Собой на небеса повёл.
Вот будь и ты к несчастным ближе.
Чем ниже спустишься, тем станешь выше.
Считай, что в долг взял у вдовы.
Теперь отдашь другим с лихвы.
Богатый тот, кто щедро раздаёт.
Кто тратит, а не токмо копит и берёт.
Домой скорее возвращайся.
И жить по сердцу доброму старайся.
Я за тебя усердно помолюсь
Ступай, вернёшься затемно, боюсь.

Незнакомец, глядя вослед Фролу:

Прости меня, Отец небесный,
Пустынник тихо прошептал.
«За то, что свет увидел честный,
А про себя, сокрыв, солгал.
За то, что жизни недостоин,
Но до сих пор за всех молю.
Что я купец с грехами, а не воин.
За милосердие Твоё благодарю.
Пока добры на свете люди
И есть, кому грехи чужие искупать,
Молиться друг за друга будем,
И вечность жизни
Умною молитвой постигать.
Слеза от умиления упала
На грудь монаха, плакал он.
И небо, вторя, сердцу отвечало
Чуть видимым для глаз дождём.
Но радуга уже поспешно
Узор по небу, разбросав,
Светила радостно и нежно
Дорогой к Богу на минуту, став.

Сон и явь

Уныние не покидало Павла.
Вокруг  так праведников мало.
Куда не глянешь всюду грех!
Мир полон радостных утех.
Вон катит с ярмонки купец
Сребролюбец и гордец.
В кабак спешит усталый мужичок.
Чревоугодию, несёт последний пятачок.
Две бабы сплетничают спозаранку,
Клевещут, лжой потчуя, народ.
Хватила, чтоб обоих лихоманка!
Мир рассыпается от пустоты,
Остались токмо на погосте
Православные кресты.
А у народа, хоть ты тресни,
Все о насущном хлебе песни.
Гнев на людей у Павла возрастал,
И в сердце от бессилия томился.
Возмездия от Господа алкал,
К духовной чистоте поступками стремился.
Но будто в омут снова попадал.
Бес пуще прежнего глумился.
К геенне огненной толкал
И своего почти добился.
Крест золотой сиял для Павла.
Отцов святых в народе слава
Мешала, есть ему и спать.
О подвигах души упрямо
Стал Бога в тайне умолять.
Плоть истязал он неустанно,
Гоня, усталость духа прочь.
Знамения от неба ждал,
Чтобы сменился день на ночь.
Не ожидая, от людей похвал,
Отшельником мечтал остаться.
Но с духом гордости теперь
Уже не в силах был расстаться.
Как волка не корми,
В лес смотрит лютый зверь.

В молитвах ночи проводил.
Однажды задремал, но сон,
Как будто наяву происходил.
Дорога к горнему подъёму.
Вокруг всё ново, незнакомо.
Грязь, мерзость запустенья.
Проходит Павел мимо заведенья,
Где деньги на любовь меняют.
Девицы видом блудным соблазняют,
Но он бежит от них стремглав,
Найдя спасение в псалмах.
На торг вдруг людный попадает.
Меняла каждый криком зазывает,
Стремясь, продать задорого товар.
Но видит Павел там кругом обман,
Души слепой порок и низость.
Греха, уничтожая, близость
Стремится вверх и знает на холме,
Найдёт он то, о чем просил,
Молясь, пред Господом наедине.
Корчма дорогу преграждает,
Яствами тело негой  услаждает.
Прочь Павел от греха бежит.
Душою чист, как белый лист.
Холма вершина перед ним.
Распятие пустое, цели он достиг.
Вдруг слышит в тот же миг
Негромкий голос за спиной.

Голос:
Ты удивлён, что крест пустой?

Павел:
Не ведаю кто ты такой?

Голос:
Всё это время шёл я за тобой,
Но ты меня не разглядел.
К вершине поскорей попасть хотел.
Я в белом городе давно родился.
Отец мой знатен родом был,
Происхождением гордился.
Наследство мне большое сохранил.
Богат всегда, в деньгах я не нуждался.
И весело обычно время проводил.
На площади однажды оказался,
Народ блудницу там судил.
Она грех смертный совершила.
Честь мужа своего, поправ,
С другим мужчиной согрешила,
Вознаграждение за это, взяв.
Я гневом праведным, пылая,
В руке уже возмездие держал.
Разбить ей камнем голову, желая,
К закону справедливому взывал.
Но вдруг услышал твёрдый голос.
Пусть камень бросит тот, кто без греха!
Никто не тронул у несчастной даже волос.
И опустилась с камнем у меня рука.
Я вспомнил жизнь свою сначала,
Как много сам тогда грешил.
Одежду в чистоте держал, но мало
Я чистоту души любил.
Нашёл Мессию в граде вскоре,
Который женщину от смерти спас.
Развеял и моё он притчей горе.
Коротким был его рассказ.

Трудился землепашец в поле.
Другой в уединении,Творца молил.
Был грязен первый и трудом доволен.
Второй, как старая смоковница бесплоден,
Хотя одежду в чистоте носил.
От первого плодов осталось много людям.
Второй одежду ветхую, по смерти чистой завещал.
Пусть мы плохи нарядом друг для друга будем.
Ради меня запачкаться, не бойся, он сказал.

Душ много вытащил из грязной ямы,
Чтоб к Богу через веру привести.
Боролся со страстями сердца я упрямо,
Чтоб чистоту в душе вновь обрести.
Был за Христа здесь Кесарем распят.
Сменил свой праздничный наряд
На этот деревянный крест.
Готов ли ты, восстать из праха?
Презреть лукавый мира перст.
Не ведая, ни трепета, ни страха,
Пасхальный, слыша, благовест одеть
Кровавую из дерева рубаху?
Се, на холме твой крест.

Глухой удар в ночи раздался,
Как будто колокол звонил.
Варавка от виденья просыпался.
Псалтырь, перекрестившись, отложил.
Недобрый знак услышать звон.
На колокольню смотрит он.
Там никого пустынна ночь.
Уходит обречённо Павел прочь.
Неужто колокол сам по себе
Ударил в предрассветной мгле?
Фигуру видит вдалеке.
Идёт как будто кто-то налегке.
Окликнул путника: «Не ты
Бил в колокол из темноты?»

Путник:
Другим подавно делом занимаюсь.
Я хлебом плотника питаюсь.

Павел:
Благослови тебя Господь!
Зайди с дороги, будь мне гость.
Как мастера в народе величают,
Когда с дороги хлебом-солью привечают?

Путник:
Имярек по святкам Фрол.

Павел:
По виду гол ты, как сокол.
Не кормит своего хозяина топор?

Фрол:
Да, ни к чему мне серебро и злато.
Земля на милосердие богата.
За хлеб делами помогаю,
Поэтому беды лихой не знаю.

Павел:
А мне Господь прощенья не даёт.
Был грешен я и весь мой род.
Вот звоном знать даёт,
Что смерть с косой 
Уж по пятам за мной идёт.
Всевышний жертвы не желает принимать.
Задумал в монастырь идти,
Внезапно заболела мать.
Построил церковь, на Троицу сгорела.
Пожертвовать я на благое дело,
Хотел, так на пустое всё разворовали.
Господь преумножает все мои печали.
Молюсь я цельный день,
И лбом поклоны бью.
В красном углу псалтирь всю ночь пою,
Да всё не чувствую в душе любви.
Прости Господь, за грешные слова мои.

Фрол:
Слезами горю эдак не помочь.
Гони уныние из сердца прочь.
Без дел и я кимвал пустой.
Айда, сегодня же со мной.
Построим для убогих вместе дом большой.
Глядишь, сгодимся Богу мы с тобой.

Павел:
Куда Господь укажет нам?

Фрол:
Сто верст ещё и будем там.
Праскеву знаешь на холме?

Павел:
Название знакомо мне.
Я рядом умер и почти воскрес.
Давно уже, попутал спьяну бес.
В канаве полумёртвый оказался,
Из-за грабителей в исподнем лишь остался.
От холода уже закоченел
И попрощаться с белым светом не успел.
Крестьянка мимо проходила,
Она меня и оживила.
Тулуп накинула, от стужи злой спасла.
На постоялый двор
Неподалече отвела.
Оставила тулуп и хлеба.
Всё молча, мне бы
Спросить её как имя.
Без слов покинула меня,
Как будто не было в помине.
Кажись, немой она была.
Так и расстались мы,
Друг друга токмо, видя.
Она ведь налегке в мороз ушла.
Прошло годков с тех пор немало.
Но то событие уроком стало,
Как ближнего нам заповедано любить.
Не зря Господь велел,
Рубаху на ровно делить.

Так, не спеша, за разговором
Шёл Павел к Церкви дальней с Фролом.
Их время с прошлым разделяло,
Никто друг друга не узнал.
Другое чувство вновь объединяло.
Сильнее, чем обид обман.
Желая, людям послужить и Богу,
Сквозь времени туман,
Легко преодолели трудную дорогу.
Вдвоём любое дело по плечам.


Параскева на холме

Стоял храм на большом холме.
Великомученицы имя
Носил, при входе на стене.
Икона древняя о церкви говорила.
Погост был рядом небольшой.
И за церковною стеной
Самоубийц несчастных хоронили.
Внезапно умерших свозили,
А так же нищих, бедность не порок,
О всех заботится по смерти Бог.
Фрол с Павлом, чтобы кров найти,
К старушке ветхой подошли.
(Лукерья, так бабулю звали)
О деле вкратце рассказали.
Гостям радёхонька она.
Весь день, как правило, одна.
А тут беседа, одиночеству подруга,
Глуха старушка, трудно им понять друг друга.

Лукерья:
Ну что, соколики, пойдём неспешно,
Когда иду скорей в глазах кромешно.
Вот кабы внучка, мне бы помогла,
Тогда бы шибче я ходить могла,
Но далеко теперяча она.

И вспомнив, давние по сроку времена,
Лукерья жизнь поведала свою,
Пока шли вместе к дому.
К избушке, что у леса на краю,
По возрасту ровесники
С хозяйкой древние хоромы.

Рассказ Лукерьи

Под ночь, на стало быть, Покров
В дверь кто-то постучался.
Дождь лил, как будто
Водяной с кикиморой старался,
Мир божий погубить.
И так тому, наверное, и быть,
Кабы молитвой кажный не спасался.
Стоит девчушка на пороге.
Промокла вся насквозь с дороги.
Молчит и смотрит на меня.
Ну, заходи, голубка бедная моя.
Погрейся, вижу, будто бы нема.
Бедняжка и скудна её сума.
Иконка Пятницы в руках.
Приданное гляжу, не ах!
Прозвала я её тогда Праскева.
Такое, значит, былость дело.
Пригрелась сиротинушка с дороги,
По дому стала помогать.
Ходили у меня неважно ноги.
За ремесло хотел Всевышний покарать.
Прабабка то была колдунья.
Умела порчу навести,
И привороты знала все ведунья.
Не божье дело, господи прости!
Мне дар достался от неё.
Но бросила занятие своё,
Когда Праскевушка мне помогла.
Она одна и выслушает и поймёт.
Другой сердит был, ведь народ
С грехами мимо Церкви к нам идёт.
Со опаской дом обычно обходил
На чем свет старую каргу,
Меня, то бишь, бранил.
От злобы этакой не ходят ноги,
Для праведных у Господа ровны дороги.
Лежу и плачу, грех большой!
Склонилась дочка надо мной.
Своей иконкой окрестила,
Да вечер весь в углу молила.
Христа, чтобы от хвори спас.
Услышал Господи тишайший глас!
Смогла без языка
До Бога докричаться.
Живу пока,
Мне с белым светом не расстаться.
Но боле людям не гадаю.
Праскевушке зарок дала.
Она, как образок немая
Грозит мне пальчиком из-за угла.
Ну, я теперича
Молитву про себя творю
И грошик бедным отдаю.
Немудрено нам тело исцелять,
Важнее душу в раз не потерять.
А тело без души обман.
В кафтане, что с дырой карман.
Туды хошь сколько не клади,
Прибытка понапрасну жди.
Праскове я тогда тулуп от мужа отдала.
Чтобы не мерзла лютой стужей,
Давно уже вдова, живу привыкшая одна.
О чём же я? Ах, да…
Она в гостинце толком не ходила.
Уж больно нищих, да калек любила.
Отдаст последнюю на ей рубаху.
За что Господь так наказал деваху?
Хоть гласа на людях лишил,
Но душу доброй сохранил.
К ней сватался сосед однажды.
И сваты помню, приходили дважды
Она укажет, молча, на Христа,
Как на возлюбленного жениха.
(Смахивая, слезу платком)
Так в девках прожила со мной одна.
Блаженной, вроде как, была.
С пятном родимым, да нема,
Запомнилась селу она.

Павел (с волнением):
Давно ушла из этих мест?

Лукерья, не расслышав,
Да… много здесь Христа невест!
Отсель её увидишь крест.
Я на могилку часто прихожу,
С собой иконку приношу.
В сочельник, надо быть, однажды
Отправилась Прасковья в храм.
Источник рядом, знамо кажный,
Её небесной покровительницы там.
Морозы страшные студёною зимой
Случились на касьянов год.
Тулуп взяла тогда с собой.
Обратно вижу, без него бредёт.
Вот так она и захворала,
Дорога дальнею была.
Я правды так и не узнала.
Разбойник взял тулуп,
Иль пожалевши, душу неприкаянную,
Дабы согреть, одёжу отдала?
Вот так-то, родненьки,
Моя невеста молчалива
К небесну жениху на свадебку пришла!

На погосте:
Слеза скатилась на могилу.
К Праскеве Павел с опозданием пришёл.
Прости меня, промолвил через силу,
Что поздно так тебя нашёл.
Перекрестившись, поклонился,
Обет молчания пред Богом миру дал.
В немого в ту минуту превратился
И слова больше не сказал.
Построил с Фролом божедомку,
Где нищих и убогих милосердно содержал.
С собой носил холщовую котомку,
Всё до копейки бедным раздавал.
И с той поры «варавкой» люди кличут
Того, кто беден, нищ, убог.
Кров возле Параскевы храма ищет
И жалуется на худой сапог.
Фрол канул в лету как иные,
Кто на земле однажды жил.
Хотя вдруг, вспомнив, времена былые
О нём рассказчик неизвестный,
Былину краткую сложил.

Сказ
Жил-был купец сундук огромный
В хоромах у себя хранил.
Неправедно и много
Богатства разного с годами накопил.
Копейки пожалев, себе червонец
В карман безмерный каждый раз ложил.
Имел живот вельми здоровый.
Полушкой пуще живота чужого дорожил.
Из церкви, выходя, однажды,
Как будто Фрола повстречал.
Купцу старался поклониться каждый,
А Фрол пятак ему, юродствуя, подал.

Купец:
Вскую даёшь, дурак, пятак?
Ведь я купец, а ты бедняк!

Фрол:
Какой из денег нищему есть прок?
Зело я грешен и убог.
А ты потратишь с пользой их.
Имея, множество своих
Богатств и, жертвуя, народу,
Души почуешь райскую свободу.
За деньги волю духа не купить,
Без золота просторней жить!

Купец и вправду скоро изменился.
На милосердие, растратив, капитал,
С богатством нажитым простился.
Свободным среди бедных стал.
Мир происшедшему дивился.
Не веря, впрочем, устным чудесам.
К доходу большему стремился,
По-философски рассуждал:
«Нельзя купцу без денег быть!
Кто будет нищего кормить?
Без капитала не прожить никак,
Купец без прибыли простак».
И в наши дни похожи люди.
Примеров среди нас не счесть.
Молитву «Отче наш», читая,
Мы повторяем: «даждь нам днесь».
О райских кущах на земле мечтаем,
Стараясь, сквозь игольное ушко
С богатством Кесаря пролезть.


Эпилог

Закатом Старец любовался
В вечерней, угасая, тишине.
С монахами в ските прощался,
Луч света задержался на стене.
Мои возлюбленные братья,
Я прожил жизнь свою не зря.
Но смерти долгожданные объятья,
Увы, не отпускают к вам меня.
Постиг и разумом и сердцем
Цель жизни, бытия конец.
Был вашим я единоверцем,
Гость в мире, временный жилец.
Не ройте мне, прошу могилу.
Не стройте на останках храм.
Другое мне по сердцу мило.
Пусть тело будет предано зверям.
Не жажду я по смерти славы
И почести не ведаю людской.
Любовь для мира высшая отрада,
Достаточно награды той.

Нарушили потомки обещанье.
Часовню попытались возвести,
Но, несмотря на все старанья,
Труды напрасны впереди.
Разрушилось строенье.
К счастью,
Всех удалось тогда спасти.
И даже Грозный царской властью
Не смог могилу склепом обнести.
Святым давно в народе чтимый,
Нил в книгах среди нас живёт.
Лишь Кесарь славен на земле могилой.
Монах жилище в небесах найдёт.
Теперь больница украшает
Былые памяти места.
Для тех, душою кто страдает
И уповает на Христа,
История ворота тайны открывает.
Сбылась и старца о пристанище мечта.