Но любовь, какое слово...

Пока Вы отдыхали, я пил нектар как пчёлка,
         как пчёлка, как пчёлка –
         все дни и вечера
Пускай мешала чёлка, стихи нежнее шелка,
         куда нежнее шелка
         текли из-под пера.
Вы водоросль пинали, морской вдыхая воздух,
         припудривались солью
         и щекотал Вас бриз.
Я путался в пенале, ища перо не в гнёздах
         и, пользуясь буссолью,
         преодолел свой криз.
Теперь мой курс известен – как адресат известен
         и, как упрёк, уместен
         надменный блеск в глазах.
О, я в оценках честен, но стих мой так прелестен,
         как fleur-d-orange невестин,
         и звонче “з” в “азах”.
Июль янтарным блеском наполнит перелескам,
         полям и перелескам
         медовым ядом сны.
Прильнула к ульям осень, небес льняная просинь
         сулит курортным пьескам
         в чуланах ждать весны.
Сезон уснёт – в омшаник укроемся из ульев,
         оставив в сотах стульев
         шпаргалок веера.
Ах, память, подскажи-ка, земная земляника –
         не ягода ль косулья,
         не Флоры ли игра?

               *

В когтях у кошки с разноцветными глазами.

      Оттого, что я глупый старик;
      потому, что ты умная кошка –
      мы с тобою поплачем немножко
      и с кошачьего все словари –
      до зари, хоть она догори,
      медью пламени плавив окошко –
      пролистаем – как будет: “окрошка”,
      “фрикассе”, “консоме” – “Не кури”,–
      промяукаешь – ушки сторожко,
      нервно к щёчкам направив,– “Анри,
      посмотри – ведь зажглись фонари,
      и луна, опрокинув лукошко,
      звёзды яркие – чёрт их дери –
      просыпает – одна на ладошку
      соскользнула – скорее твори
      заклинанье желанья – умри,
      но достань мне: зелёных горошков,
      скользких устриц и нежного “бри” –
      не головку, но ломтик – подножку
      опусти и, склонясь, отвори
      у портшеза – как книжке обложку –
      дверцу с лилией – слёзы утри –
      я вернусь – быть мне мышкой – и ложку
      мы оближем как дети; не ври –

      я держу своё кошкино слово –
      в полуночной и гулкой столовой –
      две свечи, два куверта – и снова
      будет петь твоя кошка Мари;
      ты от счастья, смотри, не умри.

      Но – томясь в ожиданьи улова –
      дверь захлопни и душу запри”.

                *

          Инспирировано Tu_sik.

      Как этот дождь уводит к небесам.
      Как всё, что будет с нами, неизбежно.
      Я прикасаюсь сдержанно, но нежно
      к губам и к ним прильнувшим волосам.

      Тянусь к тебе из сырости нутра,
      из сердца, истекающего слизью;
      весь блеск зубов и всю повадку лисью
      клубком свернув от горла до утра.

      О, эта кожа горла и ключиц
      течёт к соскам из мха и спелых ягод;
      края изогнуты ресниц и хрупких пагод,
      танцует мех на лапах у волчиц.

      Что эта ночь воркует и храпит,
      приподнимая груди и колени;
      трещат бинты у нежности и лени,
      визжит наждак и искры льёт рапид.

      Отдай себя до дна и до зари;
      рассвирепев, рассвет кровавит купол,
      но ливень хлынул , впадины нащупал,
      уже вскипают в лужах пузыри.

      Как этот дождь некстати и к лицу
      упрямо обратившим к небу жало;
      твоих подошв лекало пробежало,
      ушла гроза, и ты ушла к крыльцу…

      Беглянки - обе, оттого милей
      оседлых и прикованных к порогу,
      что мне нога, ноге, ногою, в ногу
      оврагу, брегу, Золотому Рогу
      занятней лопотанья тополей.


Soundtrack: Gene Harris, George Gershwin, Summertime.