Словно око у иволги, выклюет стихотворенье...

* * *


Ты хранил меня, Отче, в рисковой сумятице странствий,
Ты прощал мне дерзанье разведки в разбойной ночи.
Знать, радел не о царстве земном я, лихом самозванстве,
но о притче свечи.
Знать, дотронувшись в юности к первоапостольским книгам,
в пехотинцы не выбился, самоубийцей не стал,
но, под острым углом иноходца, под тягостным игом,
лёгкость света искал...

И не знал я от неба царей на косматом просторе,
не притворно-приветливой, на хитрованской Руси.
Каждый раз, просыпаясь, в бодрящем твердил приговоре:
"Ни о чём не проси!
Даже не лепечи власть имущему о снисхожденье,
ибо мечены разною кровью торгаш и певец.
Словно око у иволги, выклюет стихотворенье
ворон, хриплый стервец..."

Ты берёг на путях меня, Отче, затем, чтобы искра
не погасла до срока. Чтоб тополь светил, как свеча.
Но спешат ненасытные годы, но рвутся в магистры
дарвинисты плеча...
Подоплёка сложна. Но в итоге, отпущенник света,
неизбежность маршрута легко я пойму и прийму.
Для полётного плана - первейшая всё же примета:
без единого слова взлетать. В предрассветном дыму...