загадки, перекрёстки, холмы и мосты

Оставим загадки загадкам, иначе в них не разобраться.
Фаланги разломанных пальцев начинают срастаться.
Горит камыш от околицы до подворотни.
Пришпилим взглядом к зданиям, сотворим сотни
факелов, чадом кроющих штукатурку
белёных стен, поджёгших уже чернобурки
в чужих шкафах, отравой пославших дым
в изуродованные криком рты,
и сбежим.
По перекрёсткам к изножиям ржавых холмов,
разошедшемуся горизонту - широко, до самых столпов
мироздания, каким в руки оно дано.
Вырезает рельефы новые старый поток,
и навешены твердокаменные мосты.
Можем по ним пойти. На их плоти мы
оставляем каждым движеньем глубокий след,
рваную рану на несколько тысяч лет, -
а если пройтись, отсчитывая их, назад,
можно добраться до самого Христа.
Напиться звездой Вифлеемской, навесить ночь
на заснеженную равнину, на дорогу, точь-в-точь
повторяющую предстоящие нам пути
там; мы ещё у моста. Нам ещё идти.
Нам ещё подпалено-горячечным солнцем обозначен день,
у изжарено-свежих кустов просим временной тени -
но и мы же тогда втёрлись в паломнический караван,
под стареющим небом шепнув небылицу волхвам,
что мы призраки новых рождений; это к нам
божий сын раскрывал насмешливые глаза,
это нам указал младенческой ручкой на свет,
чтобы мы догадались. Стремясь на восток, рассвет,
обгоняя время, наматывая дни на планету,
возвратиться к мостам. Из пыли подобрать монету
с наголо стёршимся реверсом: нет номинала
у того, что мы познаём.
Напротив вокзала
асфальтовую магистраль растворяет поле,
в обход сутолок на неё выходят двое,
им смешно: право, кому нужны поезда,
когда есть дорога и рваная поступь пса,
скалящегося далёким беспределам,
когда можно быть безнаказанно честным и смелым.
Но вернёмся от перспективы к нам, скитальцам,
рассматривающим травы холмов сквозь выздоровевшие пальцы.
К чёрту камни-мосты. Нет номинала, достался орёл;
к чёрту рассудок, как бы он не берёг.
Чего бы ни стоил каприз нам, блажь иль порок, -
мы можем прощупать новый рельеф, а это значит - нырок!