оконные намордники и вода в песке

способны кое-что понимать.
иногда излагать варианты.
бить в набат.. дай мерлин, набаты
однажды сорвутся, чтоб удрать.
неспроста на окнах намордник,
а трава зелена-зелена.
не в обиду - но впрямь ярче трава,
где по ней не ходят народы.
аккуратней, по-одному...
бесшумными землеходами
с завышено-чёткими мордами -
одна в одну -
уходят так, что и не видно.
намордник захлопнут, окно высокое.
а небо синее - хоть далёкое,
но ближе земли, что обидно.
сменяются гомоны усталостью,
речитатив понур на всхлипах.
мрак - не различить кирпичей битых,
когда-то подставившихся из жалости.
мрак протянулся по воздуху.
провода горят в изумлении:
неужели чужое мнение -
повод свет объявлять навозом?
ветер бьётся в сквозные дыры
самых разных непониманий.
можно спрятать руки в карманы.
можно верить в богов постылых.
можно бросить взгляд исподлобья
на трико в шкафу с сорванной дверцей,
не разувериться, одеться,
исполнять отведённую долю.
холод крепче стянул на рёбрах шкуру.
плохой выбор не по незнанию,
а таким застегали знаменем,
что губа оказалась дурой.
кто мог думать. кто мог сказать.
способны облизывать пятки
и греться. собачьи повадки
развлекают знать.
не до укоров страждущим,
настоящим, с выколотыми глазами.
они говорят: жемчугами
песок кажется жаждущим,
кольчугой кажется тело,
и нужна не брань, а молитва,
если можно слышать, то это сила.
ответ на молитву - долгое дело...
так говорят о барханах жгучих.
ночь застилает, намордник ржавый
скрипит на петлях. но ждать пожаров,
чтоб задохнуться - выход не лучший.
можно сухо покориться.
можно убить себя внутри,
зная, что не будет тебе зари,
как не было чем средь дюн напиться.
но если сегодня тебя просто ведут
вдоль голых стен и засовов,
показывая нерушимость заборов,
то это порочный круг.
то можно стать из правил исключением.
не винить стены. черпать из людей
невыцветающий контраст идей,
забывая о заключении
тебя во мрак и стен в тебя.
сорваться в жизнь, вовсю дыша.
так в дюнах давит духота -
и всё равно в песке вода.