Поэма Яблоневый снег

Весною в мае наблюдаю земное чудо – яблоневый снег,
Невольно сердце замирает, тревожа память прошлых лет.

Весна в сорок пятом, пришла победа, каждый как мог ликовал,
В монастырском саду под Берлином, старшина молодым указание давал:

«Отделение стройся, ровняйся, смирно! Поздравляю с победой вас,
Но служба, есть служба. Только, что из Берлина срочный поступил приказ!»

«С минуты на минуту важный груз прибудет, поручено, нам его охранять, всем всё понятно?
Если нет вопросов, вольно, разойдись, пока можете отдыхать».

Яблоневый снег срывался и падал, крыл погоны и сапоги, в монастырском саду соловей заливался, говорил о погоде: «Лето, тепло впереди!»

Вскоре важный груз прибыл, деревянный ящик нетяжелый, плоский, большой,
Выгрузили поместили во флигель, повесили пломбу, замок на пробой.

Расставили посты, как надо, у дверей, у первых, вторых ворот, при подъезде к монастырю, за оградой у монастырских прудов.

Тишиною дышало утро, солнышко лило тепло, звонкая муха висла над ухом, легко на душе и светло.
Разогрело к обеду, дай Боже, поднялась и нависла жара, аромат монастырского сада всюду плыл,
Под рубаху въезжал, в рукава.

Служба мирно текла и справлялась, каждый час сменялись посты, в шесть часов небо разверзлось, с ветром дождь рухнул вниз с высоты.

Следом, тьма землю накрыла, часовые один за другим исчезали с постов, к девяти часам радуга вышла, по ней женщина в черном за собою вела пацанов.

По радуге одиннадцать красивых пацанов без шума, пыли, топота служить шли у Богов.

Разинул рот бывалый старшина, подумал: «Может, снится?» наган нащупала рука сама, мелькнула мысль: «застрелиться!»

«Отставить!» - приказал себе, в начале надо доложиться, шагал и размышлял: «Конец войне и надо же такому взять случиться!»

На утро прибыл командир, конвой и следопыт, направились во флигель всей толпой, где важный груз лежит.

Сорвали пломбу и замок, во флигель разом все вошли - на месте груз, но вскрыт и пуст, под ним большая лужа из крови.

Важным грузом являлась икона, святая, скорбящая Мадонна, кровавые слезы роняла икона- кровавые слезы, кровавой войны.

Не сказал старшина, что видел Мадонну и с нею всех пацанов, не поверят, сочтут умалишенным, его будет тайной, приданием снов.

Под трибунал угодил старшина, следом штрафная рота, вновь завращалась война. Здравствуй, родная пехота!

С Запада на Восток война направление сменила, бил японцев, чуть было не сдох, но судьба старшину сохранила.

Трудно и долго жил старшина, ожидая рассвета, в двухтысячном телеграмма пришла без адреса, без привета.

В телеграмме три слова: «Будем, май жди!»
Сердце сковала подкова: «Живы мои пацаны!»

В день победы вышел во двор старшина, луна светила полно, под яблоней присел, закурил, затянулся слегка и улетел, как видно, надолго.

Яблоневый снег срывался и падал, крыл седины, бороду, крыл усы, в старорусском саду соловей заливался, говорил о рассвете: «Рассвет несут пацаны».