Прощение

      ...Юные, только родившиеся звёзды игриво перемигивались в ночном мраке, прощаясь перед полночью и скрываясь в тумане тёмных, едва заметных в своём движении, облаков. Огни спящего города, вторя своим далёким музам, старались разорвать пустоту, пронзить её своим светом; стоило лишь выключить свет, и окружающее пространство насыщали абсолютно иные оттенки: силуэты домов, змейки полупустых дорог, лабиринты улиц – всё приобретало очертание, ставя под сомнение верность восприятия того, что чёрный цвет – символ бездушного одиночества и непроглядной пустоты. Поздняя осень в этом году была довольно тёплой – то ли от безнадёжности любви, то ли от неизбежности адского пламени, ложившегося причудливыми узорами на увядающую траву и листья, спасти от неминуемой смерти которые так отчаянно, но тщетно, старался спасти дождь; однако, ещё тёплые, согретые воспоминаниями об ушедшем лете, капли не могли унять багрово-золотое торжество, лишь разбавить его страсть блеклыми, мутными нотами, создавая такую симфонию, которую вряд ли поймут воспринимающие всё слишком серьёзно.
      Для Александры величие красоты увядания и вовсе было недоступным, спрятанным за пыльными, заклеенными на грядущую зиму окнами городской больницы, мановением счастья: вот уже третий год, как девушка спит, ни на миг не просыпаясь и не приходя в сознание. Что видит она, оставленная в пустых стенах, отражающих эхо беспрерывно работающих медицинских приборов и тяжёлую поступь чьих-то шагов, забытая близкими и родными, наблюдаемая лишь безразличными фигурами в белых мантиях, в кромешной тьме своих сновидений? Играет ли ветер в их загадочном мире пышностью её чёрных длинных волос, старается ли своим нежным дуновением скрыть от окружающего мира проступающие слёзы, или в своих сновидениях Сашенька вернулась в своё беззаботное, полное любви и тепла, детство?.. Этого гаснущим звёздам знать не дано.
      Сон обдавал Сашу холодным дыханием едва наступившей зимы. Но сможет ли оно задеть хрупкую жизнь своей призрачной властью ядом узорного инея и льдом стрел, если само это существо оберегается чистой, первозданной, искренней любовью, чей сон не осмелились потревожить ни дуновение осеннего ветра, ни пламя её листвы, ни даже детские воспоминания? Полюбит ли она в ответ такой же мёртвой, истерзанной, ядовитой любовью, уничтожающей лепестки роз и солнечный свет, любовью, что легче воздуха и крепче небесных объятий, твёрже алмазной пыли и холоднее зимнего небосвода? Сама того не понимая, чёрная птица терзает белого птаха, оставляя лишь серые клубы дыма из перьев над багровым озером невинной алой крови.
      Истинность момента одиночества проявится не тогда, когда никого не будет поблизости. Его власть обрушится на нас в тот момент, когда, будучи, казалось бы, с самыми что ни на есть близкими и дорогими людьми мы не сможем найти в себе силы, чтобы раскрыться, ибо понимание потребует от нас вложить самое искреннее, что в нас есть, в расплывчатую словесную форму, придумать для живой души громоздкую мёртвую оболочку в виде груды неуместных слов, скрыв искренность глубоко внутри себя , в пространство вечной зимы, под снежным покровом недоверия и ледяной коркой цинизма. Но только тот не будет действительно одинок даже здесь, в чьём сердце распустится синее соцветие непоколебимой надежды, опутываясь паутиной юных мечтаний о возможности возвращения к жизни.
      Ресницы девушки впервые за три года беспечного сна задрожали; послышался скрип двери, и это отнюдь не ветер кружил в своём одиноком танце, не какой-нибудь случайный прохожий ошибся палатой – было слишком поздно для чьих-либо посещений. Сегодняшние звуки не казались обыденными: что-то изменилось в их тембре и даже характере, что-то нарушило привычную авангардную музыку, мелодию, означающую тревожный интерес, иначе сон Александры, сквозь который она уже слышала чьи-то робкие, волнительные шаги, не был бы прерван. Посетитель, казалось, что-то скрывал, а девушка, всё же, была слишком слаба не только на тот случай, если бы пришлось себя защищать от нежданного противника, но не была способна даже узнать имя или хотя бы спросить, кто здесь. А даже если бы и смогла, изменило ли бы это хоть что-нибудь?
      Сашенька, милая моя, юная девочка. Говорят, страшнейшая месть – это прощение. Прости же меня за то, что я заставил тебя пережить три года назад, и за то, как готовил к тому всю твою жизнь. Прости меня за то, что я так благоговейно выбирал для тебя имя, пусть и простое, но много значившее для меня в тот период жизни. Ты не сумела его оправдать, Сашенька, не смогла защитить даже себя, не говоря уже об остальных. Простишь ли ты меня когда-нибудь за всё, что я совершил и чего не удалось сотворить тебе? Будет ли в твоём сердце хотя бы капля любви и сострадания к тому, кто ломал твою жизнь ещё до самого твоего рождения, как позже, в детстве, ты без устали старалась ломать свою старую куклу – вот эту, что теперь вновь будет в твоих руках – и в день твоего совершеннолетия заставил окунуться тебя в мир снов? Но ты не ответишь мне, милая. Мы никогда, никогда, никогда не увидимся, даже если ты сейчас откроешь глаза и увидишь, что я рядом – да и увидишь ли? Я стал призраком, Сашенька, отныне я не имею ни формы, ни наполнения, ни смысла, лишь память. Простишь ли вестника прошлого и хранителя воспоминаний, сумеешь ли понять причину всех деяний ушедших времён?.. Твоя кукла прощала тебя много раз, и готова прощать всю вечность, ведь она бездушная, тряпичная, искажённая дева современного мира; ты тоже прощала её, когда хрупкая старая игрушка не слушалась твоих ловких пальцев и не могла уследить за ходом твоих мыслей, милая. Ты умела прощать бездушный мир, принявший форму, так сможешь ли теперь простить родную душу, что утратила плоть?..
      Конечно же, нет. Нужно было убить тебя сразу же, тварь.


------------
(2010-2011)