Пушкиниана - поэма

Я крепко спал до сумерек начальных,
Ничто не предвещало новых снов
Весёлых или грустных и печальных,
Никто не произнёс заветных слов.

Глаза мои закрыты, в теле - нега,
Недвижны мышцы, в доме тишина.
Но скрипнула крестьянская телега,
И шепчет мне историю жена.

Она стоит живая у порога!
-Возьми же, Саша, новую тетрадь!
Начни слагать из слов высОты слога,
Не спи, вставай же, времени не трать!

И взгляд мой стал осмысленным и ясным,
В руках перо, откуда ни возьмись!
И сказка родилась за миг прекрасный,
В которой зло с добром переплелись.

Когда писать я кончил, образ скрылся,
Глаза мои открылись - не пойму,
В каком я веке, где, когда родился,
И кто со мной был час назад тому?

И что за сказку кто-то диктовал мне?
И сказка ли то истинно была?
И был в какой стране во сне я дальней?
История, знать, в памяти всплыла.

И всё реально так происходило,
Что я вскочил с кровати, стал искать
Тетрадь, перо и синие чернила,
Нашёл листов пустых большую кладь.

Рельность сна тихонько испарялась,
Из шариковой ручки пасты след
Скользил по белой плоскости, и кралась
Судьба забытой личности на свет.

Как будто всё со мной происходило
Не в этой жизни, а совсем в другой.
И ручка по листу легко скользила,
И виделся мне образ дорогой!

О, Натали! Зачем с Дантесом бился?
И что хотел ему я доказать?
Тебе дарил души арапской пыл свой,
И вот другого будешь ты лобзать!

Но, пОлно! Речь-то вовсе не об этом,
О сказке речь из сна как наяву!
Происходило всё как будто летом,
Я видел в поле рожь или траву.

И пасся конь - не конь, а вроде - ослик,
Какой-то неказистый горбунок.
И паренёк - в такой же малый ростик,
Крутился у кривых, ослиных ног.

Луна светила ярче, чем обычно,
И птица добавляла свет луне.
Перо горит в руке у парня птичье,
А дальше - речь о сказочном коне.

Я так спешил внедрять в бумагу пасту,
Что потерял ночной беседы нить!
О, сон сродни излишнему балласту
И в то же время помогает жить.

Опять же речь уходит вдаль от цели.
Короче, конь-горбун мешал мне спать!
Был некрасив он, но ценней газели
Сумел он парню в сказке этой стать.

Писать я кончил сказки стих весёлый,
А душу гложут вечные долги!
Не помогают вина и рассолы,
Спина моя - почти в изгиб дуги.

Вошёл я в образ тот, что утром снился,
Хотелось плакать - выход не найти!
И вдруг от мысли лёгкой оживился -
Ершов на помощь может мне придти!

Ну кто ж не знал в столице горемыку!
Всё пишет, пишет да вот всё - не то.
Для деток зарабатывал без шика,
Носил не очень модное пальто.

Проста до смеха та моя идея -
Хозяин сказки будет пусть Ершов!
И гонорар поделит лотерея,
А кредиторы подождут ещё!

Карета встала у знакомых окон,
Я в дом вошёл, Ершов навстречу встал.
Приличья ради я болтал, до срока,
И час спустя Ершов мой труд читал.

Восторг его не описать словами!
Казалось, я приехал для того,
Чтоб быть усыпан сладкими дарами
Эпитетов чудеснейших его!

Я ждал момент, когда Ершов остынет,
Немного успокоится, и вот
Сказал спокойно: - Автором отныне
Он будет сказки! У Ершова рот

Раскрылся так, что залететь вороне
Не стоило туда бы и труда:
-Да как же так? Да не писал я ноне
Стихов таких прекрасных никогда!

-Да ладно, друг! - я молвил без стесненья,-
Поделим гонорар мы пополам,
Улучшишь жизнь свою ты, без сомненья,
И я долги пока что не отдам.

-А как узнают, жизни мне не будет!
Признают плагиатом, и - конец?
-Так речь же не идёт о подлом блуде,
Я авторство дарю не как творец!

Когда болтать ты лишнее не будешь,
Получишь деньги, это - пополам!
Талант и свой нечаянно разбудишь,
Создашь и сам, понравится что нам.

А деток, вон - пяток, кормить их надо!
Ну, что, мой друг, надеюсь, по рукам?
-Ох, Саша! Сказка эта - как награда!
С тобой мы рядом - ближе к дуракам!

-Ну-ну, мой друг, кощунства не допустим,
Молчать я буду, да и ты молчи.
Без денег слава, что без фруктов кущи,
С деньгами к счастью не нужны ключи!

Наверно, мало кто придумать может
Подлее план, когда шедевр - не твой.
Букет сомнений гения всё гложет
И душу жжёт огнём от тайны той.

Но кушать и одеться надо детям,
А кредиторов Пушкину не счесть.
Жизнь вечно - в долг, и деньги будто ветер,
А слава что? Она давно уж есть.

За то полсуммы занимать не надо.
Ершов надёжен, ясно, что отдаст.
В руках уж лучше, всё-таки, пол-клада,
Чем новый долг душе больной - балласт.

Всё больше Пушкин пишет и всё пишет,
Идеи бьются под волной волос.
Наталья Ласку мужа уж не ищет,
В мозгу не глупом мечется вопрос.

Кому ж не надоест поэта рабство!
Жена красива, а года бегут.
Читателей бесчисленные братства
Жену поэта тайно стерегут.

И каждая оплошность, как кинжалом
Поэта ранит, на затылке - плешь,
Борьбы усталость морщь лица рождала,
И в тридцать шесть в душе - большая брешь.

Красавцем Пушкин не был даже в двадцать,
А тут кругом шушуканье - Дантес!
И чтобы со страданьями расстаться,
Дуэль могла утихомирить стресс.

Во сне не снилась мне дуэль поэта,
Подробностей её не видел я.
Да мне и ни к чему печали света,
О сказке речь, с бедою не деля.

Ершов издал "Конька" без промедленья
И не делил с поэтом гонорар!
И позже проявлял не много рвенья,
Развить чтоб поэтический свой дар.

Да Пушкин над проблемой той не бился,
Долг - больше, меньше, в том уж - не беда.
Поэта жизни путь уже разбился,
И сказка не оставила следа.

А сон мой о подарке очевиден,
И я поверил в этот вещий сон -
Поэт среди поэтов всех был - лидер,
В ушах моих звучит об этом звон!

И кто бы ни сказал мне об Ершове,
Что вот был - гений, с Сашей - наравне,
Мне этот факт покажется дешовей
Любого факта в небольшой цене!

Ведь знают все - кто маг в литературе!
Одним твореньем в гении не влезть.
Удача, ясно, родственница дуре,
Но Пушкину за щедрость другу - честь!

Вот только сны я видеть стал всё чаще,
Они меня измучили вконец.
Я их пишу и складываю в ящик.
Авось, прочтёт их в будущем юнец!

Ижевск, 2006 год