Но явилась Артемида...

Вечер на землю спустился,
И рожок пастуший стих, -

Грустно деве. Неприятно
Видеть кровь и слышать хрип,
Пусть мерзавца. Аккуратно
Стрелы в ложе их вложив,

Дева молча отступила
В горы, в чистые леса,
И водою окропила
Утомленные глаза.

Слышит – плеск, ручья волненье.
По ручью плывут цветы.
Затаилась – слышит пенье:
Парень дивной красоты

У ручья лежит, кайфует,
Одуванчик светлый рвет,
На него тихонько дует,
Сладки песенки поет.

- Кто ты, - дева вопросила,
- И почто один в лесу?
Ростом – царь, и в мышцах силу
Вижу. Хочешь, принесу

Я колчан тебе и стрелы?
Будем вместе зверя бить?
Мне ли, девушке несмелой,
Подвиг воина творить?

- Чуть подальше, - он небрежно
Деву гонит от себя.
- Извини, но нюх мой нежный
Чует псину от тебя.

В голове моей круженье
От волнительных забот:
Занят самовыраженьем
Я весь век свой, - и берет

Кисть на древке золоченом,
И, макнув ее в ручей,
Из коробочки точеной
Акварель берет, очей

От ручья не отрывая, -
Словно в зеркало глядит,
И портрет свой, воздыхая,
С видом трепетным, творит.

Дева лозу отломила:
- Ах ты, лодырь! – говоря,
И по заднице хватила
Трижды – лже-богатыря:

- Это верно – пахну псиной,
Не духами. Не могу
Пред тобой косою длинной
Похвалиться – я стригу

Волосы свои коротко.
Ты же – в кудрях, как овца.
И тверда моя походка,
Как у мужа. И лица

Я белилами не мажу –
Дождь размоет, ветр сотрет.
От костра и дым и сажу
Тело смуглое берет.

Ты ж в прохладце развалился,
Свежесть кожи бережешь,
От народа удалился,
И на подвиг не идешь,

О, Нарцисс. Так мне с свиньями
И волками бой вести,
Нос зажав, - в зловонной яме, -
Службу трудную нести? –

Так сказала. И смутился
Парень духом, как-то скис.
Одуванчиковым пухом
Не играет. Очи вниз

Опустил – видать, - пробрало!
И, сложив свой инструмент,
Обернувшись в покрывало, -
(внутрь запрятав позумент), -

Он поднялся. Что за чудо? –
Удивляются цветы.
Глазки мелких незабудок
Засияли сквозь листы, -

Вот так так! Сто лет валялся,
Наших братьев век давил,
В зад огрели – вмиг поднялся,
Аж расческу позабыл!