***

Отработала пехота, отработала


Отработала пехота,
                отработала.
Честно отдых свой она
                заработала.
Спят усталые бойцы,
                спят  вповалочку,
Молодой солдат во сне
                видит мамочку.

Ой! Ты, мамочка моя,
                ты родимая!
Я вернусь к тебе живой,
                моя милая!
И отведаю с картошкой  вареничков,
Потерпи ещё, родная,
                маленечко.

Для бойца  важнее сон
                продовольствия.
Лучше нет ему сейчас
                удовольствия.
Ни какою не поднять 
                его  силою.
Без войны наладит жизнь  он красивую.

Ой! Ты, мамочка моя,
                ты родимая!
Я вернусь к тебе живой,
                моя милая!
И отведаю с картошкой   вареничков,
Потерпи ещё, родная,
                маленечко.

      *     *     *

На вокзале искорёженном войной



На вокзале, искорёженном войной,
две усталых женщины сидели.
Застелив под хлеб платок цветной,
из одной кастрюли молча ели.


Поделив горбушку пополам,
разделив беду на половинки,
подносили бережно к губам
суп солдатский с хлебом по-старинке.


Уступала каждая черёд
зачерпнуть горячего погуще.
То одна слезу рукой смахнет,
то другая. Дома было б лучше…


Только нет пути-дорог назад.
Ищут сыновей  на  бойне страшной.
А сыны, смешав с молитвой мат,
под Аргуном были в рукопашной.


Два врага сплелись в один клубок.
Встретились они на тропке узкой.
Им обоим в грудь вошел клинок.
Кровь чеченская смешалась с кровью русской.


Выпало им рядышком лежать
полным злости и кровавой мести.
Долго будут сыновей искать
русская с чеченской мамой вместе.

      *     *     *

        Иконка

Это было  в сорок … огненном году.
Уходил мой дед солдатом  на войну,
Под бомбёжки и снарядов свист
Защищать  страну.
                Мой дед был коммунист.

Троеперстием жена его крестила
И иконку незаметно подложила,
Чтоб хранила мужа, за собой вела,
Чтобы жизнь его от смерти  берегла.

Дед отчаянно с боями шёл вперёд.
Верил -
         Сталин их к победе приведёт!

Перед вражьей силой не сгибал колен,
Но беда случилась,
                Угодил он  в плен.
По утру,
             Едва край неба заалел,
Вывели всех пленных на расстрел.

“Коммунисты!
              Сделать шаг вперёд!
Смерть давно всех вас  к себе зовёт!”
Пленные шагнули,  как один.
 Был советский дух непобедим!

“Прощевай, родимая сторонка…”
 
…А у деда  выпала иконка…
Удивленно посмотрел  фашист:
“Эй!
       Иван!
                Какой ты коммунист?

Разве коммунисты верят в Бога?
Шаг назад!
                В рабы тебе дорога!”
…………………………………..
Многое в плену дед пережил,
Но иконкой свято дорожил.
Победителем солдат вернулся в дом
И всегда сидел с иконкой за столом.
За Победу,  если пил с друзьями,
Целовал иконку со слезами.

Дед ушёл…,
       (не вечны старики),
Мне шепнув:
                ”Иконку береги”.

         *     *     *
   Без вести пропавший


 … А весна слезами заливалась.
“Кончилась война,
                с Победой, мать!”
По перрону женщина металась
Вся в  надежде мужа отыскать.

Не было его среди убитых.
Не было его среди живых.
 “Слёз не сосчитать по нём пролитых”
И молитв прочитанных, святых.

А вокруг и плачут и смеются.
Жизнь, как водится, берёт права.
“Обещал, соколик возвернуться
Сразу же, как кончится война”.

Эшелон идёт за эшелоном.
Отдаёт война живых людей.
Мечется солдатка по вагонам,
“Вот сейчас…”- мерещится всё ей.

Без вести пропавший,
                самый близкий,
Если б защитить тебя могла…
Повезло!...
              Нашла …на обелиске
У далёкого молдавского села!

         *     *     *

     Третья лишняя


Недалеко от медсанбата
Стоял гвардейский батальон.
Гвардейцы, два лихих солдата,
К сестричке сватались вдвоём.

Она краснела и вздыхала:
Один, конечно, был хорош!
Как поступить? Она не знала.
Другой не менее пригож!

Один был снайпером отменным.
Как говорят: «Врага бил влёт!»
Другой  таким же был приметным,
Ему был братом пулемёт.

Вот так и жили - не тужили.
Свела их вместе тут война.
Сестричке выбор предложили,
Мол, выбирать сама вольна.

Один из них был третьим лишним.
Но кто? Попробуй,  разберись!
А время шло. Созрели вишни.
Ответа парни заждались.

Подкараулил снайпер вражий,
Под сердце пулей угодил.
Из глаз её, что розы краше,
Мир в бесконечность уходил.

Над ней гвардейца два склонились,
В своей руке, зажав кольцо,
И слёзы горькие катились
Ей на остывшее лицо.

   *     *     *
     Как над полем…


Ой, да как над полем, в голубой дали
Пролетели клином к югу журавли.
А солдат убитый в поле том лежит,
Мёртвыми глазами на небо глядит.

Что же ты, касатик, не довоевал,
Тонкою былинкой, скошенной упал?
А в краю родимом, глазу  не достать,
 Молится о сыне на коленях мать.

На руках невесты от него письмо.
Не успело горе к ней влететь в окно.
Пишет, что вернётся сокол на крыльцо,
Ей подарит к свадьбе медное кольцо.

«…Заведём детишек,  чтобы  как у всех.
Жить без ребятишек это сущий грех..
Новую избёнку срубим у реки.
Только ты мне верность свято сбереги…»

Ой, да как над полем, в голубой дали
Пролетели клином к югу журавли.
А солдат убитый в поле том лежит,
Мёртвыми глазами будто в Рай  глядит.

         *     *     *
                Высота


Мне командир, ткнув в карту,  приказал
Взять высоту,  во что бы то ни стало.
“А не возьмешь – отдам под трибунал ”,-
Взглянув в мои глаза, сказал устало.

“Иль грудь в крестах, иль голова в кустах”.
Не раз уже такое мне случалось.
Но в командирских  слышалось устах:
“Ступай, сынок, чуть-чуть всего осталось”.

И  мы пошли, открыто в полный рост.
Захлёбывались наши глотки кровью.
На клочья рвался неба грязный холст,
Чтоб  завернуть в тряпицу  долю вдовью.

Мы, скрежеща зубами, шли вперёд.
За каждый метр земли мой взвод цеплялся.
И знаю я, что тот конечно врёт,
Кто говорит, что смерти не боялся.

Проклятую мы взяли высоту.
Быть по-другому не могло иначе.
Увидел я сквозь дыма черноту
Как наш железный ротный тихо плачет.

           *     *     *

    Баллада об артисте



Августа… двадцать шестое…
Сорок четвёртым шёл год.
Пленных колонну  по трое
В серых мундирах гнал взвод.

Музыка бодро играла.
Жаром несло от печей.
Нагло в лицо гоготала
Свора  СС-палачей.

Стыло от ужаса сердце.
Смерти устроен парад…
В Польше концлагерь Освенцим
Был оборудован в ад.

Ткнулся в грудь ствол автомата.
Жертву нашли для петли.
Русского, выбрав солдата,
К виселице подвели.

Был он артистом театра,
Жил в нём и шут и король…
Не повернуть жизнь обратно,
Это  последняя роль.

Гордо стоял он на плахе:
Вам не сломить наш народ …
Кровь расползлась  по рубахе,
Тряпку засунули в рот,

Били его и вязали,
Ловко надели петлю,
Только убийцы не знали
Жалкую участь свою.
 
Сколько же в русском том силы!
Выплюнул тряпку боец:
«Эй, палачи и громилы,
Гитлеру скоро конец!

Будет Победа за нами!
Бросьте  к востоку свой взгляд.
Наши ворвутся ветрами
И за меня отомстят!»

«… эйсман*, заткни ему глотку
Чтоб  говорить, он не смог!
Выбей живее колодку
Из-под его тощих ног!»

Тут же капо подхватился,
Даже рукав засучил,
Кровью холуй подавился,
В  морду ногой получил.

«Прочь свои мерзкие руки,
Видно Иуде ты брат!
К вам отойдут наши муки!
Славный прощай, Ленинград!»

Был до войны он  артистом,
Пленным закончил свой путь.
Так и не сдавшись фашистам,
Сам смог чурбан оттолкнуть.

Августа… двадцать шестое…
Сорок четвёртым шёл год.
В лагере пережитое
Вижу сквозь призму невзгод.

Дышит земля хлебостоем,
Колос пшеничный  зернист…
Был настоящим героем
Тот неизвестный артист.

 

•эйсман, капо  – прислужник, надсмотрщик в концлагере.

     *     *     *