Они были первыми

(Опыт одомифоэпической реконструкции исторических событий появления мореходства, зарождения этнолингвистической общности индоевропейцев и возникновения в её ареале очага цивилизации)

                Посвящается ученым-первооткрывателям древнейших цивилизаций
               
И, хмелясь победным пиром,
За лучом бросая луч,
Бог Перун владеет миром:
Ясен, грозен и могуч.
С.М. Городецкий, «Перун»

Еще в эпоху неолита – на заре Истории –
Кварталы городские, вместо стойбищ,
Спонтанно выросли в долинах рек нагорья,
Вблизи от тучных нив, дубрав и пастбищ.

Их возведенье там воистину знаменовало
Переворот в сознаньи трудового люда,
Что иждивенцем благ был поначалу
И к сельскому хозяйству перешёл повсюду.

Тех покровительниц земель плодоносящих
И размножения пород домашнего скота –
Богиню Ладу с рысями, на алтаре сидящих,
С букраниями – в храмах почитали все тогда.

Иными ипостасями Великой Девы-Лады
Были Кипара, Рута и богиня войн Ишхара.
В их облике симбиотически и горе, и отрада
Сплетались солнца лепотой, бичом пожара.

Мать-прародительница мира обитала,
Как «птица-тройка», в кроне перводрева:
Тем ёмким символом она объединяла
И плодотворность неба, и  полей посевы.

Предметом культа той священной птицы,
Как рода и устоев оберег, стал алый крест,
Что, как родник неиссякаемый, «струится»,
Живородящей силой наполняя всё окрест.

Уже тогда здесь в храмах бытовали
Крещения младенцев в водяной купели;
Обряд сей все жрецы благословляли,
Воспев богинь, что к Куполу взлетели.

На небосводе Рута солнечная жизнью одаряла,
Луна-Кипара путь ей открывала воскресения;
Своею верой в смену ночи днём она пленяла,
Как символ вечности и времени мгновения…

Беда нагрянула, когда совсем нежданно,
На землях ареала родины русов-рутенов,
Аридным климат стал почти внезапно,
Общин угодья страшной засухе подвергнув.

Одна часть жителей повсюду разбрелась,
Смешавшись с автохтонами со временем.
Другие ж, стойко волею судьбы сплотясь,
Составили  ядро совсем другого племени.

Поверив слепо мудрости жрецов, крестьяне,
Перстом оракула Кипары сущей направляясь,
 Осели прочно в северной стране Ту-Манне,
От раскалённого дыхания пустыни укрываясь.

Достаточно орошена приморская земля,
Изгоев одарившая здесь вволю снедью;
Дают стабильно ржи и полбы урожай поля,
Богаты руды в скалах серебром и медью.

К открытым взору величавых гор вершинам
Приникли рощ, боров и кущ тенистых склоны.
А на лугах зелёных и в отрогах, по долинам
Паслись стада коз диких, туров и муфлонов.

Здесь мириады рыб резвились в плёсах,
Солидною весомостью уловов привлекая.
На островах, в лагунах, мысах и утёсах
Гнездились тучи птиц, на миг не умолкая.

На побережье сезон летний – лучшая пора,
Ярко искрятся золотистым блеском пляжи;
Зимой случается мороз и дует злой «бора»,
Бывает мелководье сковано льдом даже…
 
Тут ослабевшим пастухам и оратаям
Открылась ленты взморья полоса.
И вскоре честь великая им выпадает–
Наполнить вольным ветром паруса,

В фелюгах каботажно, с бризом, по волнам
Старательно избороздить простор Понтиды,
Чтоб лицезреть теперь воочию досталось нам
Следы величия и мощи легендарной Атлантиды,

Узнать, как ныне у наследников праязыка
Отражена бессмертная душа того народа,
Кто научился строить пирамиды из песка
Потомкам в зависть и наперекор природе…

А покорив прибрежный народ банов,
Затем назвались пелами-пелеями они;
Их именуют популяцией  «ат-ланов», 
Эпоэтноним тот в Отчизне сохранив.

Как у «народов моря», у пелеев появились
Судостроенье, порты и мощнейший флот.
На земли островные базы их переместились,
И на прибрежных дюнах – их сейчас оплот.
 
На островах атланов быстро вырастали города,
Где пирамиды высились с трёхцветным флагом.
Теперь обитель агов-рыбаков – та самая гряда –
Становится форпостом пелов, их архипелагом.

Впоследствии челны, влекомые Бореем,
Добрались до пределов края Ойкумены,
В колониях соединив с рутенами пелеев,
Что повлечёт в укладе жизни перемены.

С энеолита давних пор по праву называли
Бассейн Понтийский Эритрейским морем;
По берегам освоенным селенья вырастали,
Дольмены появлялись, строились фактории.

А в бухтах рейды гаваней сооружались,
В предгорьях укрощалось половодье рек,
В сады и пашни пустошь превращалась,
Сборка наладилась повозок – арб, телег.

Металлы, ткачество, гончарный круг,
Реалиями став в  привычной жизни,
Внедрились в обиход, и потому вокруг
И кредо с культом обновляются отныне…

В чём подоплёка состоит тех знаменательных событий?
И почему атланов творческая сила по сей день жива?
Причина, может быть, в фундаментальности открытий,
А может, нашептал тогда им демиург волшебные слова.

Пелеи смело бросили морской стихии вызов
У кромки берега, где горизонта линия видна.
И артефакты новые, сенсацию в науке вызвав,
Признают истиной – спадёт и с мифа пелена…

С забвением традиций старины возник,
И зримо воплотился существом телесным,
Разгневанно сверкающий очами птицебык, –
Совсем не богом суши, но – Отцом небесным.

В канонах наступившего патриархата,
 Хотя уже сама Кипара – на вторых ролях,
Она, в этот период популярности заката,
Рожаной расцветёт у Кипариса на «ветвях».

У фригиян черты Кипары высветит потом
Среда оргиастических поклонников Кибелы,
 Чьи признаки и в божестве  Кубере  узнаём, –
В лице Эрота, что любви вонзает стрелы.

Тех, сил и мужества исполненных, матросов
Покинул страх перед могуществом богини;
И в рощах, где росли дубы, платаны и берёзы,
К громадам валунов стекаются их толпы ныне.

На пьедесталы храмов и кумирен водружён
Был деревянный идол ярого быка Перуна,
Который клювом и когтями был вооружён,
Покрыт венками кипариса, лавра и тархуна.

В прообразе Перуна атрибуты совмещались
Вола, варана, ворона, золоторунного барана
Или архара, чьи рога спиралью завивались,
Амона – духа плоти фараона («Перу-Ана»).

Cей образ синкретического существа -
Смешенья агнеца, тельца, змеи и птицы –
Дополнит чёлн – серп лунного божества –
Проверенный в пути и шкипер, и возница.

Периодически ночь каждую исправно тот,
 Диск Солнца перевозит вовремя к восходу,
И словно бог Египта – сам мудрейший Тот,
Мрак озарит к рассвета раннего приходу.

Тогда Перуна представляли в гимнах, сагах, одах
То божеством всесильным, а иногда – героем,
То огнедышащим чудовищем в подземных водах,
То провозвестником конца драконовым разбоям.   

Его персону прямо связанной считали
С парящим соколом в блестящем оперении.
Ей эпосы, баллады и периплы посвящали,
На небо пирамиды облегчали вознесение.

И бог-верховник Див отнюдь не возражал,
Чтобы традиции Отечества тут укрепились,
А на земле Циркумпонтиды люд взывал
К Перуну, у огня и жертвы приносились.

В молитвах моряки и рыбаки просили
Спасти их и ладьи от бурунов и шторма,
Защиту обеспечить от пиратов, их насилий,
И молний гроз испепеляющего сонма…

Хироны, мелы, аги, саны, тины и долоны –
Все дружно подчинились властной воле, 
Чтоб вместе воссиять имперскою короной
С солярным соколом небесного раздолья…

На ярком летнем празднике Перуна
Костры горели, раздавались угощения;
Лир и кифар тут оживлялись струны,
Звучали бубны, барабаны, песнопения.

И будто сам Орфей – бог музыки и сти;ха –
Дар Вакха сладкий с мёдом разливал сполна;
Танцоры, захмелев, отплясывали лихо;
На фоне звёзд мерцаний све;;тила луна.

Под шум прибоя ветеранам навевались сны
О доступе к щедротам моря без препоны,
Им грезились на «островах вечной весны»
Сокровищ скопища пещерного дракона…
 
Природный катаклизм, будто содеянный драконом,
Разрушит и затопит города – оплот пело-атланов.
И лишь в предании, самим философом Платоном,
Картина приоткроется той горькой участи титанов.

Средь них немногие спасутся в западной стране –
Материковой вотчине мятежных тинов и долонов.
Те – властелины Континента и противники в войне –
Скоро забвенью предадут роль бывших гегемонов.

  Всех больше повезло отсталым асам-агам:
Заимствовав высокую культуру Атлантиды
Ещё до катастрофы, те нарушили присягу,
Насельниками став стран – Азии и Эгеиды.

Часть их займётся хлебопашеским трудом,
Что сблизит вновь пелеев, русов, агов.
В числе сильнейших Клио возвестит потом
О них в Истории под именем пеласгов.

У них, небесного Перуна-громовержца, светлый дух
Затмит хтонический «бог скотий» Велес (Палес, Велс).
Войдет он – змей трёхглавый, навьих стад пастух –
Во Фракию, с дружиной праславян, и на Пелопоннес.

Воссев на троне сказочного острова Буяна,
С небес спустившийся, как Сварга-Сварог,
С жезлом-трезубцем, в центре моря-океана,
В едином говоре он бытия судьбу предрёк.

В чертогах поднебесных, во дворце семипалатном
Созревшие плоды полёт его стремительно принёс:
С «окаменелостями» и язык простился безвозвратно,
Когда, дорогу «приземлив», он «Млечный путь» вознёс.

Как богатырь-титан, явившийся былинным Святогором –
Не только воином – Ильёй-пророком, в магии – Талантом,
Очаровав Плейону, – зятем Океана, у филидов – Бором,
Предстал Перун «отцом страны» – мифическим Атлантом.
 
 Властитель гор и скал, деревьев, ветра и просторов моря
Десницей мощно охватил гиперборейцев в Балтии, и тут
То Форкием, то Буря-витязем, с бушующей стихией споря,
На острове Руяне и у пруссов он нынче – Паркунс-Поренут.

Коварным деспотом Фирауном он выставлен в Коране,
С волхвами и шаманами проник в хибары, чумы, юрты:
В свирепом злобно-ядовитом демоне – неистовом Буране,
Как и в Пуранах, ясно проступит светлый лик Тримурты. 

Но не все их апеллятивы в атрибутике Перуна,
Кроме фаллического культа, приняли рутены:
Те еще долго чтили Рода (а италики – Нептуна)
Под именами Руса, Раза, Хары-Хора (иль Сурена).

К тем временам «языческого прамонотеизма»
Относят Хорту, Хорива и термин «растра»;
Сосуществовали тогда расы без расизма,
И без антагонизма с Матерью (Аматэрасой?). 

Там, где проход доступен, постепенно
Придут родовичи пело-русо-атланов.
У этносов Евразии культура их священна,
Вольются гены в древо ностратов-ганов.

Вошло имя атланов, в качестве наследства, навсегда
В этноним просвещённых эллинов (как звались греки):
Будто бы сам Атлант к земле опустит небосвод тогда,
И, торжествуя, радостно вернёт Олимп навеки.

И в лоне жречества прослойки пелов ( у атланов)
Перунов культ срастётся с верою в Луну-Селену;
Его подвижники вождями племенными станут,
Или чужбину просветят молением смиренным.   

И хоть ужасная стихия стёрла руны,
Роскошные дворцы пучина поглотила,
Но память о сынах громовника-Перуна
В его словах молва навеки сохранила.

И этот, в халколите первый, праязык
Нам предстаёт нетленным бастионом,
Который будто б сам Перун воздвиг
Для речи на пути им проторённом…

В «век бронзы» узнавали грозного Перуна
У анатолийцев Пируа, Пирвой или Пребом,
Купалой у протославян, у ариев – Варуной,
У греков – златокудрым Аполлоном-Фебом.

С тех пор теонима Перуна вещий корнеслов
Стал превалировать не только в мореходстве:
В дочерних языках теперь он – одна из основ
Явлений переходности, дуальности и сходства.

Многих метафор и эпитетов сплетенья,
Пусть в отражениях, сознаньем искажённых,
То – результат распада и переосмысленья
В словах, формантом «-пер-» рождённых.

Разноголосые птенцы те из общего гнезда,
Омонимами или паронимами «разлетевшись»,
Вновь соберутся к «пиру»-пламени тогда
По Мерлина-Линкея зову, ярко разодевшись.

И не случайно, что омонимы – стихия и стихи,
А их синонимы - то  «версия» и «вирши».
Последних, видимо, Создатель наш за грехи
Из фраз «извёл» почти веленьем своим  свыше.   

Исходных древних истин значимая часть,
Увы, утрачена уже в тысячелетней мгле.
И лишь язык надежде не даёт пропасть,
Что Лина свет заметят и на гаснущем угле,

Что свяжут воедино «ланку» - Палу-Атлантиду
С лингой, руинами, руном и письменами рун,
Что в душах отзовётся, без укора и обиды,
Тот «бар», что завещал Ишвара-говорун.

Тем словоформам, полным мудрости и таинства, внимая,
И ощутив себя пылинкой или каплей вечного коловорота,
Праязыковую картину, словно кода ключ, воспринимая,
Узрим с Граалем Пуйла мы, на Аваллон открыв ворота.

И, словно наважденье, даже спустя тысячелетий семь иль шесть,
Неотвратим  повтор той полной драматизма и отчаянья картины,
Заключена в основах корневых она, где если лишь семантику учесть,
Нам, будто Айвазовский или кинокадры,   явят полотно  былины:

Тогда бесстрашные «морские волки» - виры,
Борясь упорно в барке с натисками шквалов,
В свете маяка – костра на берегу («пира») –
Зловещий обойдут веер бара с волнами валов.

«Небес камню» (иль «пуру») – струе воссиявшего света
Свою дань рыбаки возлагают, восславив Всевышнего волю;
Щедрым «балом» (уловом) кефали и палтуса души согреты;
Разгружают они верп и фал с вершей, где пеламиды вволю.

Сородичи тепло встречают странников – мужей сих – трапезою-пиром;
О возвращении домой их и добыче громогласно возвещают «всему миру».
Заполнены до края и бокалы-кубки «пуром»-квасом, мёдом, пивом-«биром»,
Блистает ясный месяц – «изобилья рог» над пиком возвышающейся Меру.

А на рассвете в оперении пушистом лёгкой дымки облаков
Опять возникнет силуэт вселенской ослепительной вершины.
И вновь общинники из «верви» страны-«варты», кроме стариков,
Окажутся на верфи, порта пирсе и на возведении плотины.

Тем ясным утром вересня плотами, в баржах, иль паромом «до отвала»
На рынок парсами доставлены плоды, зерно-«бар» и мешки муки-«пелны»;
С дарами моря бойко шла разгрузка  верениц  шаланд здесь  у причала; 
Доподлинно и перечень товаров, в основном, полисемичен шёпоту волны… 

В итоге «лук Перуна» и его живительные «стрелы»
Оплодотворят «цветы» в ветвях на кроне этнодрева,
Индоевропейским этносам раздвинут прежние пределы,
Запечатлят обильным урожаем судьбоносного посева.

К тому периоду восходят знаки Зодиака, лунный календарь,
Льноводство, виноградарство и выплавка в печах металлов;
И совершенней станет весь инструментальный инвентарь,
Появятся стекло, бетон и технологии обработки минералов.

Оттуда – из «златого века» древних лет –
Крылатых дивных выражений совершенство,
Хотя в «подлунном мире» уже больше нет
И «замка на песке», и «острова блаженства».

У праиндоевропейцев, смысл сочетая веры, власти и богатств,
Лексемы те «пер», или «вел», «цветенье» пышно явят в Италии;
Они – в названиях и ряда современных европейских государств:
Франции, Польши, Белоруссии, Фарер, Болгарии и Португалии.

Парадоксально: но в извечном и ожесточённом Велеса с Перуном поединке-споре
«Игры» лексической меж ними переход и обратим, и перманентен, и почти неуловим.
А в жизни, в сущности, от дьявола, вампира, фюрера, других исчадий зла и горя
До парня доброго – огромна пропасть, и резкий сей контраст никак не устраним.

В сообществе том едином пело-русо-атланов
Прославлено будет имя древних русо-рутенов;
Потомки их – руссы Киева – купели Троянов –
Возглавят Русь – восточнославянскую Ойкумену.

То имя с Родиной любимой неразрывно
В России, Белоруссии и на Украине,
В Греции и Грузии оно – сама отчизна,
Как у расенов, лазов, ретов и русинов.

Перуну, как и любому персонажу-теони;му,
Уже отпущен власти срок на временной оси;
Но и в «некошности» период, как вестимо,
Ещё лет триста он «пробудет» на Руси.   
      
Сквозь пласт эпох, культур и поколений,
Дерзания соратников былых походов
Чудесно воскресают на следах свершений
Искусных зодчих, корабелов-мореходов.

Как в изначальном очаге, здесь зародились
Письмо, искусство, ремесло, торговля и наука,
Затем которые животворяще воплотились
В деяньях гениев – жрецов Аратты и Урука.

Их споры, несомненно, проросли в дальнейшем
В культурах Греции, Этрурии, Ирана, Рима,
В древнейших монументах Винчи и Стонхенджа,
Месопотамии, Египта, Мальты, Индии и Аркаима.

Воскреснув в ходе перемен,
Вновь воссияет лик Перуна:
Вождь Прави, образ чей нетлен,
Обережёт народ подспудно.
* По сравнению с первой публикацией в сборнике научных трудов по материалам международной научно-практической конференции «Современные проблемы и пути их решения в науке, транспорте, производстве и образовании ‘2008» (15 – 25 дек. 2008г.). — Т. 22. История… — Одесса: Черноморье, 2008. — С. 4 – 13. — здесь внесены незначительные коррективы.