Болезнь

Запуталась в мгновеньях и слогах
и мыслью взгляд в пространстве обездвижен,
в нём сумерки на циркульных ногах
переступают через крыши хижин
и тянут клювом цепи фонарей,
и каждый огнь поделен на четыре
луча крестообразно. Декабрей
прошедших бродят призраки в квартире.
Мерцает мрачно золотом в углу,
стекольными осколками и тайной
громада ели. Лужей на полу
луны лимонной свет, в тепле растаян.
Плотней закутаться в обрывки дня, плотней!
Гортань так высохла, что звукоизвлеченье
немыслимо - навеки онемей -
не выдохнешь...Как холодно свеченье
того, что называется стожар...
Как жарко взгляду между век томиться...
Кто говорит - какой, однако, жар?
в какой дали звонковая синица
поёт заливисто? Архангелы шуршат
одеждами и крыльями в прихожей...
часовщики...Мои часы спешат,
но душу это больше не тревожит...
Один вопрос: ведь то - оленью ветвь
я вижу там, за стёклами, на воле,
в ночи от напряженья омертвев,
спасительно  темнеющую в поле?



Пришёл олень в заснеженных рогах
и древом обернулся, обездвижен,
а сумерки на циркульных ногах
переступают через крыши хижин...
Который час? Хрипение часов
родит свинцово выпавшую сферу,
наполненную гулом голосов,
но не значенье взятое на веру.
Как руки бесконечно тяжелы,
и тонки жала игл заиндивевших,
как много по углам скопилось мглы
и мизерны старания успевших...
Журавль серый ходит (или смерть?)
за окнами и любопытным оком
высматривает жертвенную снедь,
чтоб выудить сквозь форточку из окон
и я молю, что остаётся сил
среди минут роящихся в смятенье:
олень ты или дерево - спаси!
прикрой меня своей дырявой тенью.



Чем жарче печь - тем холодней внутри,
в браслетах камфорных покоятся запястья...
Который час? Сверчок стрекочет - три,
три-три - пробел - три с четвертью, три с частью
и ночника маячит семафор...
Я в поезде? - Да нет же...тише...тише...
- Ах, да - журавль пожаловал во двор
и меж его ходулей наша крыша,
но яблоня спасёт...
                - Она в уме?
- Но бредит...уходила...приходила...
- Плотней, плотней, олень, прижмись ко мне!
Что - кризис, Бродович?!...Булгаков...победила...



Какой шампанский свет в окне разлит  -
изжёлто-розовеющий, пьянящий,
как близко слёз горячий хризолит,
от радости негромкой и щемящей,
едва не подкосившись на корню
(о, яблоня!) живое понимает,
что счастье - просто радоваться дню.
Любому дню, который наступает.