Разговор двух поэтов Пушкина и Жуковского...

     Разговор двух поэтов
   ( Пушкина и Жуковского)
 в присутствии одного учёного немца,
который в это время  лежал под диваном

— Жуковский! Кто вчера на бале?…
Я ей посланье сочинил:
“О, ты, красавица…”, — Едва ли
Удачлив выбор твой. Чернил
Поизведёшь изрядно даром,
И только. Выслушай совет:
Тебе в сей крале проку нет!

— А жаль. Какие плечи, ноги,
Глаза, улыбка… Благодать!
Проголодался я с дороги.
Вели чего-нибудь подать,

Да расскажи, где был намедни.
К тебе я с Вольским приходил,
Он свой эссе читал последний.
Да вот я список прихватил!

— Дай, дай. Я в Павловском был в среду.
Там имянины у княжны.
Представь, управился к обеду.
Послушай, звать тебя должны

Они в другое воскресенье.
Там будет новое строенье
Открыто: Галерея муз
— Возможно, я и соберус.

Так что же, весело гуляли?
Кто был? Погода какова?
— Все славно. Двое вдруг пропали.
— Да кто? Надеюсь, не вдова?

— Представь: княжна Екатерина
И некий N. — Кто-кто? Ну да?
Царица в слезы, — вот картина!
Едва немецкая вода

И успокоила. Верхами
Помчались Ржевский и Ланской,
Окрест объехали, — постой
Да я вот описал стихами:

“И зрят они во глуби парка
Атласный блеск в замшелой арке.
Заснули в гроте, обнявшис,
Елена наша и Парис!”

Я прогулялся славно в лодке,
Хотя и несколько продрог.
Пришлось хватить две рюмки водки
И скушать Страсбургский пирог.

Потом залез верхом на стену,
И там балладу сочинил.
Княжне понравилось. И N-у.
Да только не было чернил,
Забыл три четверти, — Вот жалость!

Тут люстра в зале закачалась,
Раздался грохот. Будто пьян,
Затопал ножками диван,
Забился гневно по паркетам,
И, пренебрегши этикетом,
Взъерошен, грозен, мят и дик,
Из-под дивана вдруг возник

Ученый немец, — литератор,
Поэт, историк и оратор.
—Посор!, — он закричал, — посор!
Сюда прокральса я как вор,
Терпя и стыд и неудобства,
Мне ухо отдафиль  Шукофский.

Наельса пили я, как крот,
И смял с икрою бутерброд,
Страдаль от болей ревматисма,
Чтоби услишать афорисмы

И рассуждения поэтоф,
Какие рифмы где нушны,
С каких фосмошных элементоф
Стихи сотавиться дольшны!

Что есть субстрат, а что ест форма,
Что тема ест, а что сюшет,
И ест у фас какая норма,
И норм каких пока что нет,

И вместо этофо - про гляски,
Про пошлий флирт и про пирог,
На что мне слюшать эти скаски,
Как он поель и как продрог!

Посор! Великие поэты!”.
— Мой друг, вели подать котлеты.
А ты садись сюда, чудак,
И выпей с нами как-никак.

Глупа, как видно, Муза наша.
Не в толк — наука ваших школ.
То вдруг заплачет, то запляшет,
И не ухватишь за подол.

Крушит учености заборы,
Как разойдется — не уймешь.
В силки живою — не возьмешь,
Убьёшь — твоя, для разговору.

—Но это есть дилетантисм!
Писать бес правиль, бес помарок!
— Стихи душа дарит в подарок
Уму, — хотел ты афоризм.

--Но что же — ремесло поэта?
— Да ремесла, как видишь, нету, —
Свобода. Мыслию горим,
И перья пачками крошим,
Затем, что слаще воли – нету,
Что безграничен мир поэту,
И там, где мы пустились в лёт,
Необходимость — не пройдет!

— Но как писать? — Да очень просто:
“Вот немец. Небольшого роста,
Сутул, морщинист, узкогруд.
Он думал, что стихи есть труд.
Набив бумагою карманы,
Он век пылился под диваном,
А рядом — кресло и еда,
В графине — чистая вода,
Цветы душистые в стакане…
Себя он держит на аркане,
Как пса, и утруждает лоб,
Казаться умным только чтоб.

Душа открытая мудра.
Восторгом полнится с утра
До поздней ночи ум поэта.
Жемчужным океаном света
И непроглядной черноты
Являет мир ему черты

Свои, кипя в многообличьях…
И что тут правила, приличья, -
Предмет учености скупой.
Ты, немец, сер, — и Бог с тобой”.

Покуда спорили - потухли
В камине угли. Фонари
Уже на улицах зажгли,
И небо в окнах посинело.

И что-то странное сидело
Пред ними в кресле — не старик,
Не муж, не юноша. На миг
Вдруг показалось в полумраке
Что это — мальчик в темном фраке

С лицом печальным, и глаза
Огромны сделались. Слеза
Повисла вдруг на нитке длинной,
И в ней дрожал огонь каминный,
И после сгас. И темнота
Упала в комнатах. И шорох

Стал каждый слышен. Странный стук, —
Как сердце застучало вдруг
Нестройно, ритм ища, тоскуя,
То вдруг восторженно  ликуя,
То вдруг затихнув, то опять
Принявшись бешено  скакать… —

То ветер рифмы подбирал,
И в такт флюгаркою стучал.