Печки-лавочки, б -2. Не ссы, рахит, погрузимся...

  ( Ремикс  П. Тундра В. Пилипец «Инспектор Шишкин. «Масис», 1984г)

                Иронический детектив


Егор Васильевич Шишкин
(инспектор уголовного розыска, майор милиции, орденоносец, прекрасный семьянин и просто настоящий мужик) возвращался домой из гостей.
Город  спал, укутавшись в свежую прохладу поздней осени.
В чёрном небе уныло светил месяц.
Тишина повисла в лёгкой дымке.
И только эхо  шагов инспектора носилось меж тёмных домов.
Шишкин шёл домой один.
Жена Дуся, утомившись вином и разговорами, осталась ночевать в гостях…
Улица незаметно вышла на набережную.
Река медленно несла свои воды в неизвестное, но зима уже хватала её цепкими пальцами,
тормозила первым ледком у берега.
Пахло рыбой, снегом и прелыми листьями...
Инспектор остановился, закурил и решил спуститься к реке.
Майор сделал шаг,  но  нога его как-то неловко подвернулась, и он полетел вниз.
Тишину разорвал отчаянный крик.

В это же самое время в одном из дворов соседнего городка Голубой Лог тоже раздался крик.
Но это был совсем другой крик …
Молодая женщина цеплялась непослушными пальцами за холодную кирпичную стену и сползала на асфальт.
В арке, соединяющей двор с проспектом,
был слышен скрип колеса детской коляски, чьи-то быстро удаляющиеся шаги.. и странный диалог:
- Не ссы, рахит, погрузимся! – произнёс твёрдый мужской голос.
- Рахит ссыт, - ответил фальцет с заметным среднеазиатским акцентом…

Шишкин скатился по лестнице прямо к воде.
Следом за ним припрыгал какой-то предмет и плюхнулся в реку.
Егор Васильевич резким движением выхватил предмет из воды и отключился.
Светало.
Подмораживало. 
Мимо проплыла льдина, истоптанная птицами.. 
Над рекой сгущался туман, майор пришёл в себя.
«Рыбок дома не забыть бы  покормить», - подумал прекрасный семьянин, глядя в серое осеннее небо.
Голова кружилась.
На разбитом лбу запеклась кровь.
Колено снова не давало покоя.   
Болело и ребро, которое он сломал  на одном из заданий…
Напоминая о прошлых заслугах, заныл затылок…
 «Необходимо отдышаться», - как всегда, неожиданно пронеслось в сотрясённом милицейском мозгу.
Орденоносец присел на ступеньку.
Кровь, ступени и боль в затылке возродили в памяти Егора обстоятельства «дела Спикера».
Ему очень захотелось борща.
«Эх, печки-лавочки», - произнёс раненый инспектор,  достал из кармана фонарик.
Он разжал кулак.  На ладони лежал каблук от его новых туфель! 
«Это же подарок коллег, - сокрушённо подумал Егор Васильевич. - И месяца не проносил!". Инспектор зачерпнул воды  свободной рукой, сполоснул лицо, прополоскал рот и вспомнил,
что дежурный по отделению, которого он называл «товарищ Ёпть» - бывший сапожник.
Васильевич взбодрился, поёжившись от холода.
Он снял ботинки и побежал вверх по лестнице.
Через два часа он был в отделении.
Простучав заледеневшими носками по дешёвому линолеуму отечественного производства, инспектор подошёл к стеклянной перегородке с надписью «дежурный»,
но он не успел даже поздороваться, как услышал:
- Ёпть, ты где прохлаждаешься, Егор?! Тебя, ёпть, весь розыск ищет! - накинулся на него дежурный.
Шишкин напрягся,  подал дежурному туфли и оторванный каблук.
- Срочно, ёпть, к начальнику! Давай, мухой! Ёпть…
Дежурный снял фуражку, круговыми движениями протёр её изнутри своим носовым платком и
снова надел её на голову и взял в руки каблук:
– Армянский ширпотреб, ёпть… «Масис»… Как жив-то остался, бедолага…
Через минуту инспектор Шишкин уже получал инструкции.
- Наши товарищи из этого, как его, Го-лу-бо-го, прости господи, - полковник сплюнул и выматерился. - Лоха…
- Лога, - уточнил Егор.
- Ну, да. В общем,  серебро там исчезло, музейное. Какая-то секретная операция не прошла,
решили перевезти на время ремонта хранилища дорогущую коллекцию в детской коляске, мать их… Чтоб внимания не привлекать или наоборот… Коляску нашли, бабу эту,
которая перевозила, чуть живую – тоже… Серебро – нет…
Так что, немедленно выезжай в этот, прости господи, - старый опер перекрестился и снова смачно сплюнул. – Голу-бой, мать его, Лох…
- Лог, - снова безразлично произнёс Шишкин.
- Ну, да… И-ищите концы, короче,…в этом, как его?
- В Голубом Логе, - майор помолчал и предположил. – А может, ЛогУ, товарищ полковник?
- Да ка-ка-я разница, Егор! ЛогУ, ЛОге!!!
Ты мне коллекцию найди, а то… - полковник сначала недвусмысленно поднял палец вверх,
а потом провёл по своему горлу. – Понимаешь? Тогда всё! На вокзал, бля!
«Рыбок бы успеть  покормить», — грустно подумал Шишкин.
- Какие, на хрен, рыбки? Ты о чём думаешь, Егор? Лоб - зелёнкой, ботинки, мать их, – у дежурного, и на вокзал!
Поезд через двадцать минут!
Начальник достал из сейфа водку и отхлебнул из горлышка:
– Рыбок, мать их, покормить ему, мать его…
 
За грязным вагонным стеклом уже который час мелькали столбы.
Сквозь редкую лесополосу проглядывало теперь уже красное холодное солнце.
Шишкин весь день пути пытался заснуть,
однако купе сотрясал мощный храп здоровенного мужика, лежавшего напротив.
Когда стемнело, в стенку стучали из соседнего купе, 
и это  ещё больше раздражало инспектора.
Он, то укладывался, то смотрел в окно, но ни сна, ни спокойствия не было...
Наконец, Егор  прилёг и накрыл голову подушкой.
За стенкой послышался плач ребёнка. Там кто-то ругался и опять стучал в стену.
Но звуки становились всё глуше и глуше,  майор утопал в глубокой дремоте.
Дверь купе резко открылась.
Чьи-то сильные руки схватили Шишкина, приподняли его и резко ударили об верхнюю полку,
затем  об нижнюю, снова об верхнюю...и небрежно бросили вниз.
То же самое было проделано и с соседом Егора Васильевича.
После чего хозяин этих рук, молча, вышел и аккуратно закрыл за собой дверь купе.
Шишкин зажал рукой окровавленный нос и возмущённо смотрел на попутчика.
Тот усердно освобождался от одеяла.
Это был мужчина лет сорока пяти с опухшим лицом и погонами капитана бронетанковых войск на плечах.
- Вот так тряхнуло, блин! Думал, хребет переломаю. Да вы никак ушиблись, товарищ? - пробасил сонным голосом капитан:
- Едем тут как свиньи в берлоге!
Шишкин, придя в бешенство, кратко и выразительно изложил попутчику суть случившегося.
И через мгновение увидел перед своим носом полстакана водки.
- Зато тем, кто рано встаёт, бог подаёт, - заискивающе сказал капитан и продолжил:
- На то, как грится, и щука в пруду, - чтоб карась не дремал.
- Ладно, печки-лавочки, - майор протянул руку и представился, - Егор Васильевич Шишкин. Архитектор.
Капитан встал, пожал руку милиционеру и отрапортовал:
- Дебенко. Танкист.

На чердаке одного из домов Голубого Лога трое молодых людей бережно укладывали музейное серебро в чемодан.
Когда чемодан был заперт, длинноволосый парень удовлетворённо произнёс:
- Ну вот, дело за малым осталось: доведём Клоуна до столицы, а потом - в Сочи. Ото-рвё-мся таа-ам по полной!
- Если до этого нам чё-нить  не оторвут, - грустно произнёс молодой азиат в черной тюбетейке.
- Не ссы, рахит, погрузимся!
Наше дело маленькое, сопроводим его до Москвы, долю получим и под корягу. Делов-то – на копейку…
- А рахит, всё равно, ссыт, - сказал азиат.
Он встал, закурил и подошёл к слуховому окну.
Третий участник - детина под два метра с железными бицепсами и тяжёлой нижней челюстью,
сидел и счастливо улыбался.

В купе шёл оживлённый разговор.
- А я вот этой весной мотоцикл «Урал» купил, - разливая водку по стаканам, хвастался Дебенко:
- Очень даже неплохая техника! Решил я как-то на дачу навоза у фермера хапнуть
и стал отходить по пересечённой.
Ну, тот заметил, и на джипе за мной!
Так вот, подъёмы в сорок градусов, я на этом «Урале» с полной коляской говна  брал легко, как стакан водки!
- Не-э-э, «Урал» - это не мотоцикл, - замотал головой Шишкин.
Дебенко обиженно поджал губы.
- «Урал» - это танк! - заключил инспектор.
- Эт точно! - обрадовано согласился капитан.
Они закурили и налили ещё по одной.
- Вы едете до Голубого Лога? - спросил капитан, глядя в окно. - Скоро Карлушки, а там рукой подать.
До Карлушек ехали молча.
Дебенко выбирал проплывающие объекты, определял расстояние до них и мысленно расстреливал их из воображаемого танка.
Шишкин, нервно постукивая пальцами по столу, думал о Дусе и рыбках... 
Поезд по второму пути медленно въезжал на станцию «Карлушки».
Шёл дождь.
На карнизе станционного здания жались друг к другу мокрые голуби.
Осеннее утро медленно и хмуро вступало в свои права.
Встречающие высматривали номера вагонов и суетливо распределялись вдоль состава.
У Шишкина заболела голова, поэтому захотелось борща.
- Сколько стоим здесь? Минут двадцать? – прервал он затянувшуюся паузу.
- О! Может, в буфет сгоняем, перекусим? - угадал Дебенко желание своего попутчика.
Они вбежали в здание.
Лавируя между пассажирами, стараясь ни на кого не наступить, вышли к буфету.
Очередь, к их радости, была небольшой.
Но радость оказалась преждевременной.
Шишкин отметил про себя, что с нервной системой у продавщицы всё в порядке: очередь практически не двигалась.
- А борща-то тут и нет, - задумчиво произнёс орденоносец.
- Ну ладно, что теперь? Чайку накатим! Коржи смотрю есть, опять же! Не грусти, Растрелли! Я как-то на рыбалку ночную пошёл, водки взял, а еду забыл. Да ещё и не клевало, зараза!...
Капитан громко и увлечённо начал рассказывать, как он на своей рыбалке пытался закусывать всякой гадостью.
Но уставший Егор Васильевич почти не слушал его, меланхолично наблюдая за каплями дождя на оконном стекле.
На первый путь подошёл поезд.
Инспектор с трудом разобрал надпись на вагоне: Голубой Лог—Москва.
- Смотрите, капитан, этот состав, похоже, перекрыл дорогу к нашему поезду, - обратился к рассказчику майор.
- Ерунда, под вагоном пролезем! Перрон тут низкий, не проблема, - откликнулся Дебенко и продолжил рассказ:
– Я и крапивой пробовал, и одуванчиками, даже лягушку на костре поджарил, как француз…
Шишкин снова загрустил в ожидании.
«Зачем было закусывать всякой гадостью? На рыбалке есть вода. Можно было просто запивать, вот уж, печки-лавочки», - подумал Шишкин.
Из задумчивости его вывел шум возле прилавка.
Высокий длинноволосый парень в оранжевом свитере брал без очереди четыре бутылки портвейна и дюжину коржей.
Очередь робко роптала, но длинноволосый не обращал на это никакого внимания.
- Чилям, помоги! - прохрипел он в сторону соседнего столика, за которым  сидели двое  парней:
один – двухметровый - в вязанной синей шапочке с железными бицепсами, тяжёлой нижней челюстью и счастливой улыбкой,
другой – узкоглазый - в чёрной тюбетейке и грустный.
Тот, который был в шапочке, подошёл к прилавку.
Очередь затихла.
Парни вернулись к столику и, звеня стаканами, стали громко разговаривать и нагло ржать.
Узкоглазый грустил…
Капитан Дебенко прервал свой рассказ о рыбалке без закуски, поправил галстук и решительно направился к беспредельной троице.
- Вы чего это тут наглеете? - Дебенко покосился на Шишкина,
тот одобрительно кивнул. 
- Расселись, понимаешь ли! Расфуфырились, как аисты! Ишь, языки в улыбке расплылись!
Думаете, теперь вам и вода не течи, и трава не расти?
Мы вам тут кто или где?! - выпалил танкист заученные им ещё лет двадцать назад фразы.
- Да вы успокойтесь, гражданин, - попытался погасить эмоции длинноволосый.
- Рот закрой! Когда я говорю, птицы умолкают! – продолжал подвыпивший офицер бронетанковых войск: – Я ща разберусь, как следует, и накажу, кого попало!
Чилям поспешно налил полный стакан портвейна и протянул его капитану.
Тот взял стакан и залпом выпил.
И уже смягчившись, добавил к своей гневной тираде:
- Вину не вином искупают, а кровью... Вообще-то, нас двое, если что.
- Понятно, капитан, мы же местные, - улыбнулся ему длинноволосый и  наполнил ещё один стакан.
Дебенко обернулся, чтоб пригласить своего попутчика, но увидел Шишкина не в очереди, а стоящим у выхода из буфета.
Выпив и второй стакан, он взял со стола два коржа и закончил свою речь напутствием:
- И чтоб, салаги, тут глухо было, как в танке, а то увидимся в более других местах.
Шишкин в напряжённом молчании взял корж и откусил от него чуть ли не половину.
«Эх-эх-эх… Вот так печки-лавочки… Почему же они ушли от скандала? - лихорадочно соображал он:
– Трое, сука,  здоровых парней и  какой-то там пьяненький капитан.
Очередь? Они испугались очереди? Вряд ли. Таких, обычно, ничто не останавливает.
Неужели им стало стыдно? Если даже и так, то всё это вдвойне странно».
По станции объявили, что поезд, на котором ехал Шишкин, отправляется через пять минут. Провожающие зарыдали.
Буфет наполовину опустел.
Попутчики, чертыхаясь, подошли к поезду на Москву.
- А что мы под вагоном-то полезем? - после двух стаканов портвейна капитану совсем не хотелось сгибаться в три погибели.
– Попросим, чтобы нам тамбур открыли, - уверенно произнёс Егор.
Они влезли в вагон и столкнулись там с проводником в рабочем халате и веником в руке.
- Вы куда это? У меня мест нет! Полна коробочка!
- Командир, нам в соседний поезд. Открой дверь, будь добр, - улыбнулся Шишкин.
- Опаздываем на боевое дежурство, - выдохнул танкист и протянул ему откушенный коржик.
- Это можно.
Но когда проводник доставал ключи, из его кармана звонко выпало что-то блестящее. 
Дебенко заметил это, уже собираясь сойти вслед за Шишкиным.
- Егор Васильевич, смотрите, что я нашёл! Кажется, серьга…
- Причём, наверняка, старинной работы…, -  вздрогнул инспектор уголовного розыска.
- Минуточку, это я потерял, - бросился к нему проводник.
- Позвольте, - отстранил его от себя Дебенко.  - Если в вашем вагоне, значит, вы и потеряли?
А мне кажется, что эту вещь потеряла женщина. Шерше ля фам, так сказать!
«Ух, ты! Жареные лягушки – это тебе не лобио загрызть», - отметил Егор Васильевич
и стрелой влетел обратно в тамбур.
- Я нашёл её, когда убирал сортир. Ребята, подтвердите! – настаивал огорчённый проводник.
В вагон один за другим влезали трое знакомых парней из буфета.
- Они что, помогали вам сортир убирать? – мимоходом бросил милиционер, протиснулся между проводником и Дебенко, взглянул на серьгу и вышел в коридор.
Троица поспешно скрылась в одном из купе.
«Так-так-так, опять ушли от разговора, печки-лавочки. Говорили, что местные. Почему же здесь? - соображал инспектор, незаметно снимая пистолет с предохранителя:
- А серьга-то, сука, точно музейная!»
В приоткрытом служебном купе проводника Шишкин увидел железнодорожный китель и фуражку. Решение пришло сразу.
Скинув с себя куртку, он надел китель с фуражкой и, прихватив папку с билетами.
За дверью, где скрылись подозрительные парни, вполголоса о чём-то спорили.
Егор Васильевич опустил козырёк фуражки до самого носа и резко распахнул купе:
- Здравствуйте! Я ревизор.
В ответ ему невнятно промычали.
Он подсел к столику и раскрыл папку.
- До какой станции едете? Ваши билеты? – не давая шанса сосредоточиться, напирал майор.
- Видите ли, гражданин ревизор, — начал длинноволосый,- мы инкассаторы, сопровождаем ценный груз. И сели сюда по записке нашего начальства, для секретности это.
Вам начальник поезда разве не сказал?
- Ничего он мне не говорил, - строго ответил лжеревизор.
- Секретничает, значит.  Вы поинтересуйтесь у него насчёт нас.
Шишкин сделал вид, что оценил важность ситуации и, извинившись, направился к выходу.
«Ценный груз! Вот тебе и печки-лавочки,б! Прокололись щенки! - радостно стучало в его висках:
- Сейчас мы тут и организуем захватик».
Не успел он дотронуться до ручки, как дверь открылась, и в купе вошёл запыхавшийся проводник.
Увидев на Шишкине свой китель, он визгливо закричал на весь вагон:
- Да что это такое творится! То безбилетники серебром расплачиваются, то морду бьют за это серебро,
а теперь ещё и раздеть решили! Я сразу понял, что вы - одна шайка!
Шишкин решил, что пора действовать в открытую.
- Так, внимание всем! Я инспектор уголовного розыска. Прошу всех оставаться на местах!
Трое парней, как по команде, вскочили на ноги и двинулись к выходу из купе.
- Всем стоять! - закричал Шишкин и, ловко выхватив из-за спины пистолет, почему-то ещё добавил, - Сосать!
Узкоглазый упал в обморок.
Егор задумался и через паузу гаркнул:
- Сидеть! Тихо!
- Тьфу ты! Вот тебе и «не ссы, рахит», - проворчал Чилям. – Теперь-то уж точно «погрузимся».
- Ну ты, Растрелли, даёшь, - попытался успокоить своего попутчика Дебенко. - Пойдём уже, а то наш-то поезд без нас убздит.
- Мужики, не надо! - длинноволосый ещё надеялся выкрутиться. - Ну, пошутили и ладно.
Шишкин проворно добежал до проводников и строго скомандовал:
- Перекройте тамбуры. Будем производить обыск! 
На шум из соседнего купе вышел мужчина средних лет в клетчатой, как у Олега Попова, кепке.
- Извините, что здесь происходит? Помощь не требуется? - спросил он у Дебенко, который с трудом заталкивал Чиляма в купе.
- Спасибо, товарищ, тут всё спокойно! - поблагодарил его подошедший инспектор.
- Подвыпивший капитан  бронетанковых войск справится с любой поставленной задачей,- Дебенко был серьёзен как никогда.
- Неспокойно! Неспокойно тут, товарищ! Не спокойно, то-о-вари-ищщщ!!!
Не доехать нам до столицы, товарищ! - кричал Чилям из-за мощного плеча танкиста, обращаясь к мужчине в клетчатой кепке.
Мужчина неожиданно ударил парня в лицо, и тот вместе с Дебенко влетел в купе.
- Тамбовский волк тебе товарищ, — возмущённо сказал он, закрывая дверь.

- Ну что, душегубы, где ваш ценный груз, который, почему-то сдаётся мне, не ваш? — задал вопрос инспектор, предваряя обыск.
Дуло его пистолета упёрлось в грудь узкоглазого.
Узкоглазый на мгновение открыл глаза и снова обмяк.
- Начальник, пошутили же, — начал было длинноволосый.
- Заткнись! - оборвал его танкист.  - Отставить тянуть резину в долгий ящик!
Шишкин, переворачивая матрасы, поднимая рундуки, обшарил всё купе.
Однако никаких сумок или коробок не обнаружил.
«Так-так-так, неужели промашка вышла?» — озадачился он, сидя на верхней полке.
Дебенко стоял у двери и напряжённо молчал.
Троица смирно сидела на нижней полке.
Поезд качнулся.
Станционное здание поплыло вправо.
Шишкин не сразу понял, что это не головокружение.
Просто поезд пошёл.
На перроне он увидел мужчину в клетчатой кепке с большим кожаным чемоданом.
Мужчина, воровато озираясь, почти бегом направлялся ко входу в здание вокзала.
«Так-так-так! Понятно, клоун, чьё ты сало схрумкал», — сделал вывод инспектор. Ухватившись за верхние полки, он резко вывалился в пустой коридор вагона.
В тамбуре проводник полой халата утирал разбитый нос.
"Похоже его совсем недавно били",- отметил для себя Егор.
Дверь со стороны станции была открыта настежь.
- Всем стоять! - крикнул инспектор проводнику и опять почему-то добавил. - Сосать!
А, про себя, ещё и "мочить"...
Позже, долгими зимними вечерами он будет анализировать логику построения этой цепочки слов, а сейчас просто заорал:
– Где, печки-лавочки,  стоп-кран, спрашиваю?
Проводник глазами указал на стену.
Шишкин схватился за рычаг, но тут же одёрнул руку.
Под стоп-краном чёрным маркером крупно была выведена надпись: «ФОРСАЖ!».
- Да это хулиганы понаписали, - крикнул окровавленный проводник.
Шишкин рванул рычаг вниз.
Поезд противно заскрипел тормозными колодками.
Дождавшись полной остановки поезда, инспектор ловко спрыгнул и побежал к станции.

Когда Шишкин с пистолетом в руке ворвался в здание, там поднялся страшный визг. Пассажиры, бросая сумки и пакеты, падали на пол, прятались за скамейки и разбегались в разные стороны.
У выходов образовалась давка.
«Насмотрелись боевиков голливудских, ити иху мать», -  злился российский милиционер. – Сидели бы уже на жопах тихо.»
От страха и отчаяния некоторые карлушкинцы и гости этого города стали кидать в инспектора всё, что подворачивалось под руку.
Особенно Егор отметил  удар кочаном капусты по больному затылку.
"Борщщщщ" - отозвалось в сознании.
Он вспомнил про кирпич в подъезде...
Едва устояв на ногах, он выстрелил в потолок и  дико закричал:
-  Где эта падла в клоунской кепке?
Народ замер и обнажил головы.
Даже бабки поспешно стянули с себя платки и попрятали их в лифчики.
Шишкин, свирепо оглядев каждого, прошёлся по рядам и в полной тишине направился к выходу.
На небольшой привокзальной площади он сразу обратил внимание на выкрашенную в ядовитый жёлтый цвет бочку с квасом.
"Это, наверно, последняя бочка с квасом в этом году," - подумал орденоносец.
Пошёл снег.
Рядом с бочкой прямо на мокром асфальте сидела женщина в белом халате поверх фуфайки. Она обеими ладонями закрывала лицо и громко стонала.
По её полной груди  растекались пятна крови.
Укрывшись за фонарным столбом, Шишкин настороженным взглядом осматривал площадь.
Из-за газетного киоска на него испуганно таращились выбежавшие пассажиры.
Мужчины в клетчатой кепке нигде не было.
Однако вид продавщицы кваса с разбитым лицом, профессиональное чутьё и незаурядные способности подсказывали инспектору:
преступник где-то рядом.
Вдруг загудел мотоцикл. Бочка с квасом неожиданно тронулась с места.
Протяжно, во весь голос, запричитала продавщица.
Инспектор увидел, что бочку тащит на жёсткой сцепке мотоцикл «Урал» с коляской.
«Да-а, уж… Точно - печки-лавочки… Опять, сука, – «Урал»… Не случайна, однако, я этого танкиста встретил…», 
Сыщика начали терзать сомнения: "Разберёмся".
За рулём мотоцикла сидел мужчина в клетчатой клоунской кепке.
Из коляски торчал знакомый чемодан.
"Уйдёт ведь, сука, по пересечённой", - вспомнил рассказ танкиста Шишикин.
- Стоять! Соссс... Ммммм... - он никак не мог освободиться от стереотипа, преследующего его в последнее время после произнесения слова "стоять", но всё-таки, собрав волю в кулак, закричал:
- Стоять плотно! Сссстрелять буду! - и бросился из укрытия вслед за "Уралом".
Мотоцикл с тяжёлым грузом никак не мог набрать скорость, чтобы оторваться от инспектора.
Но и силы Егора были не беспредельны.
Задыхаясь и уже отпуская от себя преступника, он произвёл несколько выстрелов по колёсам бочки.
Звуки выстрелов испугали угонщика, и он сбавил ход.
Но едва инспектор приблизился, резко добавил газу.
На глубокой выбоине бочку тряхнуло так, что у неё открылась крышка. Огромный сноп кваса обрушился на голову инспектора.
Он поскользнулся и плашмя упал на живот, по инерции продолжая движение по асфальту в сторону предполагаемого преступника.
Бороздя дорожное полотно, Егор Васильевич увидел-таки спину мужчины в клоунской кепке
и произвёл последний выстрел...

Инспектор уголовного розыска Шишкин, орденоносец и семьянин, пошатываясь и держась за разбитый об асфальт подбородок, приближался к опрокинутой бочке с квасом.
Было тихо как в аквариуме...
«Рыбок из-за этого клоуна не покормил», - вспомнил наш герой и скрипнул зубами.
Из помятого чемодана на проезжей части было разбросано краденное музейное серебро.
Шишкин с трудом наклонился и поднял с асфальта инкрустированный бокал,
похожий на Кубок Лиги Чемпионов по футболу.
- А-а-а! — донеслось из кювета. 
Мужчина в клетчатой кепке тщетно пытался выползти на дорогу.
Инспектор брезгливо взглянул на него и ухмыльнулся.
Издалека послышался милый слуху Егора вой милицейских сирен.
Майор вспомнил Дусю, комок подкатил к его горлу…
В конце улицы показались машины с проблесковыми маяками.
Егор Васильевич взял себя в руки, заменил обойму, передёрнул затвор и выстрелил...
в бочку.
Затем  подставил кубок под бодрую струйку кваса, наполнил его и, осушив тремя глотками, торжественно произнёс:
- Иначе и быть не могло! – а, посмотрев на преступника, добавил:
-  Вот такие печки-лавочки, клоун…
«Сдали падлы», - злобно подумал Клоун и затих...
Павшая листва шелестела под шинами милицейских машин…
Снег прекратился.
Сквозь тяжёлые осенние тучи вновь пробилось яркое солнце.
Запоздалый косяк перелётных птиц в небе  прокричал: «Прости!»…
Расследование началось...